— Попробую. — Малинда внимательно осмотрел футляр снаружи и изнутри. — Это тоже связано с убийством Леона?
— Полагаю, что связано. Видимо, эти ампулы должны были быть переданы кому-то из Костагенов.
— Отлично! Я к вам зайду, как только что-нибудь выяснится.
Дебрэ снова взял телефонный справочник. Нашел номер метра Севаля, попросил телефонистку соединить его с ним.
Долгое время на звонки никто не отвечал. Потом недовольный голос буркнул в трубку:
— Ну, что там такое?
— Говорит комиссар уголовной полиции Дебрэ.
— Кто вам нужен?
— Метр Севаль.
— Это я. Говорите, в чем дело.
— Вам известно об убийстве Леона Костагена?
— Об этом знает весь Париж. Во всяком случае, всякий, кто читает газеты.
— Покойный был вашим клиентом?
— Да.
— Вы могли бы сообщить мне размер его состояния?
— Нет.
— Почему?
— Подобные сведения даются только по решению судебных органов. Вам это должно быть известно, комиссар.
— Я не прошу называть мне точную сумму.
— Тогда что же?
— Скажите только, велико ли это состояние?
— В этом можете не сомневаться.
— Кто его наследует?
— По брачному договору — жена.
— А брат?
— Вы имеете в виду месье Пьера?
— Да.
— Он не является наследником. Состояние родителей по завещанию было разделено между двумя братьями.
— А в случае смерти Луизы Костаген кто должен наследовать ее капитал?
— Не знаю. Такие вещи решаются судом.
— Если нет завещания?
— Совершенно верно.
— Благодарю вас, метр Севаль! — Дебрэ положил трубку.
— Попросите, пожалуйста, Дюка зайти ко мне, — обратился он к Стрелкиной.
Доклад Дюка не внес ничего нового. Вся приходящая прислуга имела тщательно проверенное алиби.
— Что вы думаете делать дальше, комиссар? — спросила Стрелкина.
— Съесть пару сандвичей и выпить чашку кофе.
— Я с удовольствием составлю вам компанию.
Дебрэ про себя чертыхнулся и галантно подал ей пальто.
8. Жан Пьебеф
Дебрэ уже давно достиг того возраста, когда после каждой еды клонит в сон. Инспекторы это хорошо знали и обычно давали комиссару подремать часок в кресле. Однако в присутствии практикантки ему приходилось хитрить. Вот и сейчас он, прикрыв глаза, изображал глубокое раздумье. Разбудил его доктор Малинда, похлопав по плечу.
У разбуженного человека всегда глуповатый вид, совсем не такой, какой пристал прославленному криминалисту, но и врач и практикантка проявили достаточно такта, прикинувшись, что ничего не замечают.
— Простите, что прервал ваши размышления, — сказал Малинда. — Анализ закончен. В ампулах морфий — доза, которую обычно употребляют закоренелые наркоманы. Боюсь, комиссар, что этот футляр предназначался Луизе. Не знаю, известно ли вам, что она…
— Известно, — прервал его Дебрэ. Он взял футляр и спрятал в стол.
Чувствовал он себя очень неловко. Было двадцать минут пятого, — значит, проспал он не менее двух часов. — Мне это известно, — повторил Дебрэ, закуривая потухшую трубку. — Поэтому я и попросил вас…
— Комиссар!! — В голосе Малинды было столько укоризны, что Дебрэ вздрогнул. — А наш уговор?! Поймите, что для вашей язвы табак — сущий яд. Нет, видно, мне все же придется прибегнуть к помощи мадам Дебрэ.
— Не надо. — Комиссар спрятал трубку в стол. — Не надо зря волновать мадам Дебрэ. Лучше уж давайте еще один сеанс внушения.
— Никакие сеансы не помогут, если вы сами не будете бороться с этой привычкой. Тем более что завтра утром я уезжаю в отпуск и присматривать за вами будет некому. Нет, нет, мой долг…
— Ну пожалуйста! — Дебрэ умоляюще взглянул на врача. — Я ведь обещаю…
— Что с вами поделаешь! — вздохнул Малинда. — Пойдемте!
Из кабинета Малинды Дебрэ вернулся совсем в скверном настроении. Он втянул ноздрями воздух и демонстративно открыл форточку. Смущенная Стрелкина затушила сигарету.
— Приведи-ка этого парня, Морранс! — крикнул Дебрэ, приоткрыв дверь в комнату инспекторов.
У Жана Пьебефа вид был одновременно наглый и испуганный.
— Я жду объяснений, комиссар!
— Объяснений?! — Дебрэ улыбнулся, что обычно не предвещало для арестованных ничего хорошего. — Объяснений, говоришь?
— Да, — уже менее уверенным тоном произнес Пьебеф.
— Ладно. Так вот, я расследую убийство мужа вашей любовницы.
— Которой? — простодушно спросил Пьебеф.
Стрелкина рассмеялась.
— Луизы Костаген. — Дебрэ неодобрительно взглянул на практикантку. — Леона Костагена, мужа Луизы. Вам что-нибудь говорит это имя?
— Разве муж Луизы убит?
— Да, вчера вечером.
— Очень жаль, — задумчиво произнес Пьебеф. — Бедняжка, вероятно, очень расстроена? Мне кажется, что она любила своего мужа.
— Возможно. Но это не помещало ей стать вашей любовницей.
Пьебеф ухмыльнулся и достал портсигар.
— Разрешите?
— Не разрешаю. — Дебрэ и впрямь теперь чувствовал отвращение к табачному дыму. — Когда Луиза стала вашей любовницей?
— Да что вы, комиссар! Никогда она моей любовницей не была. Сказать по правде, такая женщина вообще не в моем вкусе. Слишком тонка, на мой взгляд. — Он поглядел на Стрелкину и подмигнул ей. — Я люблю, чтобы были такие формы, как у мадам.
Дебрэ нахмурился.
— Послушайте, Пьебеф. Я вам уже сказал, что речь идет об убийстве. Мне нужны честные показания, В этом случае я готов не обращать внимания на некоторые обстоятельства, которыми обычно полиция не пренебрегает. В частности, обещаю не спрашивать, откуда под сиденьем вашей машины появилась эта штука. — Дебрэ извлек из стола крокодиловый футляр. — Итак, выбирайте: либо полная откровенность, либо адреса, где вы приобретаете наркотики.
Пьебеф побледнел. От его прежней самоуверенности не осталось и следа.
— Ну что ж, комиссар, давайте говорить откровенно.
— Сколько времени вы знакомы с Луизой Костаген?
— Два года.
— Она была вашей любовницей?
— Я же сказал, что не была, можете мне верить.
— Вы ее снабжали морфием?
— Как вам сказать?.. Ну, снабжал.
— Когда вы ее видели в последний раз?
— В субботу.
— Где?
— В кабачке «Голова вепря».
— Она вам назначила свидание?
— Да.
— Вы ей привезли морфий?
— Нет.
— Почему?
— У меня его не было. Не достал.
— Вы условились встретиться в другой раз?
— Нет, она сказала, что больше ей морфий не нужен.
— Она объяснила, почему не нужен?
— Решила бросить.
— Чем было вызвано это решение?
— Не знаю, она мне не сказала.
— Вы ее отвезли домой?
— Да.
— В воскресенье вы с ней виделись?
— Нет.
— Где вы были в воскресенье вечером?
— В котором часу?
— Между десятью и одиннадцатью.
— В радиостудии. Вел передачу, спортивный обзор за неделю.
— Когда началась передача?
— Ровно в десять.
— Когда окончилась?
— Около одиннадцати.
— Что вы делали потом?
— Ждал конца передач.
— Зачем?
— Ну, пока освободится моя подружка, дикторша.
— Как ее фамилия?
— Мишу. Эмма Мишу.
— Вы ночевали у нее?
— Да.
— В котором часу вернулись домой?
— Около девяти утра. Эмма в восемь ушла на работу.
— Когда вам позвонил Пьер Костаген?
— Вскоре.
— Что он вам сказал?
— Он сказал, что Луиза очень расстроена и что…
— Ей нужен морфий?
— Да.
— И назначил вам свидание на углу?
— Да.
— Вы с ним раньше встречались?
— Нет.
— Откуда он узнал ваш телефон и то, что вы снабжаете Луизу морфием?
— Не знаю. Может быть, ему сказала Луиза.
Дебрэ откинулся на спинку кресла.
— Вероятно, вы не врете, Пьебеф. Впрочем, все ваши показания мы проверим. Остается выяснить одно: в субботу вечером у вас не было морфия, а в понедельник утром оказался. Где вы его взяли?
— Комиссар! — Пьебеф развел руками. — Вы же обещали! Вот и верь после этого…
— Хорошо. — Дебрэ встал. — Я всегда держу слово, но предупреждаю, если вы еще раз попадетесь…
— Я тоже держу слово. Верьте мне, что с этим покончено навсегда. Я ведь хотел только помочь этой даме.
Дебрэ усмехнулся.
— Будем надеяться, Пьебеф, что это так.
— Я могу быть свободным?
— Не раньше вечера. Нам еще нужно проверить ваше алиби в деле об убийстве.
— Мерзкий тип! — воскликнула Стрелкина, когда Морранс увел арестованного.
— Еще не самый мерзкий во всей этой истории, — задумчиво сказал Дебрэ.
Он надел пальто и сунул во внутренний карман пиджака футляр с морфием.
— Вы уезжаете? — спросила Стрелкина.
— Да. Сейчас самое время допросить Пьера Костагена. Только я думаю, что мне это лучше сделать без вас. А вы пока попросите Морранса проверить на радио все, что касается алиби Пьебефа.
9. Повод для размышлений
Дебрэ пришлось долго звонить, пока не приоткрылась окованная медью дубовая дверь и старческий голос спросил:
— Кто там?