После «оранжевой революции» стали говорить, что на украинской части черноморского шельфа много нефти, что эти запасы давно разведаны, только держатся в тайне, за семью печатями. Среди тех, кто это говорил, оказался и Петр Порошенко. Есть люди, которые любят раскрывать ими же выдуманные «секреты», чтобы придать себе вес, привлечь к себе внимание. Таких, к сожалению, что-то много среди нынешних управленцев.
Я могу допустить, что не знал о результатах разведки в Азовском море, но в Черном - исключено. В нем искали не только нефть, но больших залежей не нашли. В советское время главным направлением геологоразведки было Азовское море. Потом появилась тюменская нефть, и азовскую программу забросили. Все силы были направлены в Западную Сибирь, и украинцы туда поехали, как в свое время по программе Столыпина. Потом открылось второе дыхание у Каспийского моря.
То, что с заявлениями о «секретной» нефти в Черном море стали выступать такие политики, как Порошенко, мне показалось характерным. Это мне напомнило времена Сталина, а потом - Хрущева и отчасти - Брежнева. Перед страной стояли трудные проблемы. Средств и возможностей не хватало. Население изнемогало под тяжестью проблем выживания. Хотелось все вопросы решить как можно быстрее и дешевле. Учтите при этом научно-техническую неосведомленность и просто малограмотность высшего руководства, и станет понятно, почему в Кремле был такой спрос на всякого рода панацеи. А потом же еще замечательная большевистская вера в науку, в инженеров, в изобретательство. Ясно, что одержимые и шарлатаны, как мухи, полетели на Кремль. Я согласен с теми, кто именно таким образом объясняет феномен лысенковщины, появление таких проектов, как поворот северных рек, кукуруза, микробиологическая промышленность, мелиорирование всех необозримых пространств шестой части земной суши и так далее.
Можно было думать, что время таких кремлевских увлечений прошло. И в России оно-таки, кажется, прошло, а в Украине вот вдруг возродилось. Я этого не допускал. Считаю, что тут положительную роль сыграло то, что я инженер, да притом по такой части, где изобретательство ценилось и ценится очень высоко, но очень четко отделяется от фантазий.
Но вот произошла «оранжевая революция», и мы сразу же услышали и про секретную нефть в Черном море, и про газовый трубопровод из Ирана, и о намерении быстро решить мясную проблему путем создания свиноферм по датскому образцу, и что-то еще. Сюда же я отношу и обещания снизить цены на мясо, изобретения схем завоза дешевого сахара, всякие ноу-хау вроде «горячей линии» в правительстве… И более серьезные вещи: ожидания многомиллиардных иностранных инвестиций, скорого вступления в НАТО и ЕС. Еще раз скажу: это показывает, что произошло что-то действительно похожее на революцию. Революция неотделима от невежественных увлечений и мечтаний. Революция не понимает смысла подлинного созидания. Она знает, как разрушать, умеет обещать, но не способна строить, возводить новое. Все в этом смысле естественно, но за державу, конечно, обидно.
Это все послереволюционные увлечения малограмотных людей. Это анахронизм, о котором думалось, что он навсегда остался в прошлом. Порошенко, видимо, слышал звон, да не вник, откуда он. Мы действительно все время думали, как хотя бы немного ослабить свою топливную зависимость от России. Пытались привлечь иностранные компании. С разговора об этом я начинал и заканчивал не одну встречу с представителями Запада. И кое-что нам удалось. В Черном море мы вместе с англичанами отгрохали вышку, чтобы пробурить глубоководную скважину. Вгрызлись в дно на восемь миль! Но нефть из нее не потекла.
Сами тоже все эти годы потихоньку занимались разведкой, и кое-чего добились. Практически весь Крым мы сегодня обеспечиваем нашим, украинским газом из Черного и Азовского морей. Азовское море считается перспективным, там есть смысл продолжать изыскания. Так что не случайно мы упорно добивались проведения украинско-российской границы не только по азовскому дну, но и по поверхности. Мы считали важным, чтобы у каждой стороны была своя полноценная зона ответственности и, естественно, экономических интересов. В конце концов мы об этом с Россией договорились. Это был большой прогресс в наших отношениях. Дался он ценой неимоверных усилий. Об этом сейчас принято помалкивать.
28 июля
За пять месяцев сильно упали темпы экономического роста. В четыре раза! Читатель понимает, насколько меня беспокоит эта проблема. Ведь позади у меня - руководство страной, которая преодолела глубочайший кризис, почти 60-процентное падение ВВП.
Как могло случиться это четырехкратное падение? А так, что о проблемах роста просто не думали.
Возможно, я ошибаюсь, но прошло полгода, и за это время никто из моих «сменщиков» ни разу ни слова не сказал о производстве и накоплении. Заняты были тем, что делили накопленное и пытались любым способом наполнить казну для нужд потребления. Как относятся люди к семье, которая тратит в несколько раз больше, чем зарабатывает? Похвалялись упразднением свободных и особых экономических зон, всевозможных налоговых и иных льгот, «трясли» таможню, госпредприятия, начали ревальвировать гривню и многое, многое другое.
С чем- то из этих мер можно было согласиться, но у меня волосы шевелились на голове, когда я день за днем убеждался, что на верхней ступени власти нет, пожалуй, ни одного человека, который понимал бы, что темпы роста -это такой вопрос, которым надо заниматься с утра до вечера, а все остальное - между делом. Все остальное - гарнир.
Знаю, сколько важных вопросов я упустил из-за того, что занимался ими по остаточному принципу. Но не объять необъятного, а главного я все-таки не упускал.
Помню, как в период мирового финансового кризиса (1997-1998 гг.) мне пришлось перебрать по сути все бразды экономического управления на себя. При президенте был создан антикризисный неофициальный штаб, в который вошли глава правительства, его заместитель по экономике, министры финансов и экономики, председатель НБУ, мои экономические советники. Каждый понедельник заслушивались соответствующие доклады и принимались оперативные управленческие решения. Все делалось в «ручном режиме». Россия не устояла - объявила дефолт, а мы смогли не только сохранить свою дееспособность, но и создать предпосылки экономического роста.
Таких примеров очень много. Когда нужно было спасать пакистанский контракт по экспорту танков, выпускавшихся в Харькове на заводе Малышева, я взял на себя функцию главного прораба и в этом вопросе. Таким же образом решались вопросы о поддержке авиакосмической техники, судостроения, о стимулировании металлургии и многое другое.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});