class="p1"> – Я был бы рад как-то это исправить.
– Мою фамилию вы уже не исправите. Я не согласен. - Дану стало даже жаль растерянного Аурицио, но что он мог сказать?
– Да и я не согласна, - вмешалась вдруг тетушка Люциния. - Не зря же, в конце концов, мой сын стал приемным отцом. Но вовсе необязательно исправлять фамилии, чтобы быть родней, не так ли?
– Правда! – обрадовался Аурицио. – Мы ведь можем хотя бы попробовать, как думаете, сэн Адан?
– Наверное, – Дан, если честно, сомневался: до сих пор впечатления от родной семейки не располагали к знакомству. Но Аурицио вызывал чувство, довольно близкое к дружеской симпатии. А им, скорее всего, еще не раз придется общаться, если Аурелия права и тетушка и впрямь собирается ввести его в курс семейных дел.
– Сэн Аурицио, может, вы останетесь на обед? - спросила тетушка. – Нам, я полагаю, есть что отметить.
– Я бы с радостью, сэнья Агидара, но вынужден отказаться. Мне желательно как можно быстрее вернуться на прииск, проследить, чтобы мои братья не устрoили там напоследок еще какую-нибудь глупость,и ввести в курс дела нового управляющего. А вечером я уже должен быть в столице. Но в любой другой день буду счастлив принять ваше приглашение. Да и для вас двери моего дома всегда oткрыты. Для всех вас, – добавил, взглянув на Дана. - Всего хорошего, сэнья, – он слегка поклонился, - сэны. - И уже почти вышел за дверь, когда его окликнул сэн Симантус.
– Скажите, сэн Дартамиан, этот договор вы готовили сами?
– Иногда лучше сделать все самому, - улыбнулся Αурицио, обернувшись. – И, судя по всему, старался не зря. Думал, вы разнесете меня в пух и прах, сэн Симантус.
– Хотелось бы знать, почему в это время ваш поверенный занимался тем, что мешал нам завтракать. Вы ему не дoверяете.
– С некоторых пор у меня есть на это причины. И кстати, сэн Симантус, я буду крайне признатeлен, если вы порекомендуете мне кого-то достойного.
– Я подумаю. Приятного вечера.
Остаток дня пролетел для Дана удивительно быстро. Знакомство и разговор с Αурицио не просто всколыхнули давнюю боль, как почудилось в самом начале встречи. Нет. Он наконец-то понял, что та боль действительно давняя. Что давно уже нет на свете всех тех, с кого он мог бы спросить за нее. Так зачем же цепляться за ненависть, если ненавидишь – мертвецов? Пусть лежат в своих гробах, а он будет жить дальше.
Это была тяжелая мысль, слишком сложная и необычная, чтобы принять ее сразу. Дан вертел ее в голове так и эдак, вспоминал то рассказы Кайо, то глаза и голос Аурицио сегодня… Его не тревожили, не трогали. Наверное,тетушка даже Аурелии что-то объяснила, потому что та взглянула сочувственно и тепло и ничего не сказала.
И уже почти ночью, вдруг обнаружив себя сидящим, словно какая-нибудь курица на жердочке, на перекладине ограждения манежа за конюшней, он резко пришел в себя. Ночь вокруг звенела цикадами и радовала теплым душистым ветром. Ночь была хороша, и жизнь была хороша, а вот за тем распахнутым окном на втором этаже уже, наверное, спала девушка, с которой он искренне хотел и мечтал провести эту самую жизнь. Девушка, подарившая ему сегодня самый драгоценный подарок. «А ты, дундук, хоть бы цветов ей в ответ нарвал!» – упрекнул себя Дан. Α так как слова у него oбычно не расходились с делом, этим он и занялся. Заседлал Сардоникса, вывел за ворота и поскакал к реке,туда, где прошлой ночью видел целую поляну диких ночных фиалок.
Пахли эти самые фиалки одуряюще. На взгляд Дана, лучше или по крайней мере ничуть не хуже духов. Нежный и сладкий аромат кружил голову и почему-то вызывал в памяти губы Аурелии, такие же нежные и сладкие.
Несколько взмахов ножа,и вот у него в руках вполне солидный, толстенький букет. Не такой роскошный, как розы или пионы, ну и ничего, розы он ей тоже когда-нибудь подарит. Зато этот он собрал сам.
Обратный путь принес внезапную мысль: а ведь утром эти цветы будут пахнуть совсем не так! Но и будить Аурелию… Нет, на самом деле, может, и разбудил бы,и даже с удовольствием, но только если был бы уверен, что она сама хотела заменить часть сна более интересным времяпрепровождением. Но уверен он не был, а пoтому идею постучаться в ее дверь решительно отмел. Ну в самом деле, вон ее окно, открыто настежь и всего лишь на втором этаже. А под ним еще, как по заказу, полуголые мраморные девы поддерживают какой-то чудной каменный выступ. Влезть наверх – почти как по лестнице подняться.
Он оперся коленом о подоконник и замер. Аурелия спала, скинув с себя одеяло и обняв подушку, в тонкой, почти прозрачной ночной рубашке, такая нежная и желанная, что защемило сердце, а вот кое-что пониже, наоборот, взбодрилось. Дан тихо влез в комнату. Он умел двигаться бесшумно и до этой минуты собирался просто оставить букет на столе и уйти, как пришел. Что сказать, переоценил свои силы. Как тут уйдешь?
Он опустился на пол у кровати Аурелии и тихо погладил ее по волoсам. Отвел прядь от щеки.
– Дан? - вдруг тихо спросила она. Кажется, даже не просыпаясь. Зато совсем не сонно ухватила за шею и потянула ближе. – Почему от тебя пахнет чужими духами? Иди сюда. И чтоб никаких борделей.
– Какие бордели?! – перепугался Дан. – Это цветы. Для тебя. Вот.
Но она, кажется, уже снова спала – заснула,так и не выпустив его,и выпутываться из очень даже крепких объятий совсем не хoтелось. И тогда он осторожно положил букет на подушку, с другой стороны, кое-как скинул туфли и пристроился с ней рядом. Не так чтоб совсем уж вплотную, потому что никаких сил тогда не хватило бы терпеть и не разбудить. Но рядом. Так, чтобы ей удобно было обнимать, а ему – глаза уже привыкли к темноте – рассматривать ее лицо, сейчас удивительно умиротворенное.
ГЛАВА 22