— С чего он взял? Он ничего такого не делал.
— Это ты так считаешь. А он уверен, что ты с ним не разговариваешь два дня из-за какого-то его слова или поступка. — Карен откинулась назад. — Мы-то с тобой понимаем, что это не так, а вот он — нет. Ты же знаешь, как важно для налаживания знакомства первое впечатление.
— Ни в малейшей степени не логично, — заметил Сипак. — На всякие взаимоотношения влияет многое другое помимо того, как ты себя ведешь при первой встрече.
— К нам, людям, это не относится, Сипак. Думаю, бедняга Сибрук никогда не забудет, что случилось во время наших с ним первых — и пока единственных — встреч. — Она опять откинулась и улыбнулась. — Я его имела в виду, говоря о том должочке. Я вовсе не думаю, что он такой уж увалень, каким кажется, но оба раза дело кончалось тем, что мне приходилось подхватывать его, не то он бы себе нос расквасил. Честно сказать, во второй раз мне пришлось его отскребать от себя!
Сипак изумленно взглянул на нее, потом усмехнулся.
— Не может быть!
— Может. Думаю, он будет краснеть, по крайней мере, несколько следующих наших встреч.
Сипак покачал головой.
— Его огненная ящерица, Зиа, немногим лучше. Во всяком случае, Пэн узнал, кто его удивлял. По-моему, Зиа растеряла несколько чешуек.
— А что случилось?
— Они тогда только что взошли на борт. Зиа исследовала корабль и летала по коридорам. Вышло так, что она, ничего не подозревая, поворачивала за угол, и тут ей навстречу — Пэн. Со страху она нырнула в Промежуток. Сибрук говорит, ему понадобилось несколько минут, чтобы понять из ее лепета: на корабле — перинитский дракон. И они пошли нас искать.
Карен засмеялась, мысленно нарисовав соответствующую картинку: огненная ящерица, зашипевшая, будто ошарашенная кошка. Только вместо шерсти в воздух взлетают чешуйки!
— Знаешь ведь, что и Пэн с Саулом вели себя не безупречно.
— Когда я вышел в коридор, они являли собой образчики истинных джентльменов, — не сдавался Сипак. — Что они могли натворить такого, чтобы произвести на Сибрука дурное впечатление?
— Ну, во-первых, Пэн держал Саула весьма непочтительно — я хочу сказать, вверх тормашками — а тот хихикал, словно баньши. Пэн тоже предстал не в лучшем виде. Как он говорит, самым ужасным образом скалил зубы, точно людоед, когда они вышли из вашей каюты и налетели на Сибрука и Зиа. Не самый лучший, сдается мне, способ заводить друзей!
— А я ведь еще говорил Пэну, чтоб они вели себя как следует!
— Нет, ты говорил ему не упускать Саула еще раз. А поскольку тогда начал именно Саул… — Карен снова заулыбалась.
Сипак покачал головой и осклабился.
— Маленький негодник. Так вот для чего им понадобилась веревка… Зря я дал им почитать те романы о Тарзане.
— Вот видишь, произвести благоприятное первое впечатление — это кое-что значит. Потом никогда не представится возможность стереть то, что увидел и во что уверовал человек в самом начале. И Сибрук считает, что он сказал или сделал нечто такое…
— …чем произвел на меня дурное впечатление, — тотчас протрезвел Сипак. — Вот уж не думал, что он так это поймет.
— Я знаю. Тебе надо ему все объяснить, если он еще сам не разобрался. Уверена, из рассказанного ему тобой о себе и Пэне он вычислил, что ты женился около четырех лет назад, — Карен встала с кровати. — Мне надо возвращаться на свой корабль.
— Мне кажется, это может немного обождать, как и мои извинения мичману и его огненной ящерице. — Потянувшись, он ухватил Карен за руку и подтащил обратно. — Мне приходит в голову по меньшей мере одно приятное дело, которым я бы сейчас предпочел заняться. — Притянув Карен к себе, он весьма недурственно ее поцеловал. — Может быть, когда я окончательно поправлюсь, у всех нас появится новая возможность произвести благоприятное первое впечатление!
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
СБЫВШЕЕСЯ ПРОРОЧЕСТВО
1. НАПАЛИ!
Встреча КК «Карсон» и КК «Заря Вулкана» прошла, как намечалось, и корабли проследовали к семнадцатой Звездной базе. «Заре» требовался мелкий, но очень нужный ремонт, а «Херсону» — пополнить запасы и команду. «Заре», по существу, предстояло провести в доке два месяца, и большей части экипажа предоставили длительные отпуска. Поэтому, когда новоиспеченный мичман Пэн принял мысленный вызов от своей матери, золотой Рамоты с Перна, этого оказалось достаточно, чтобы напугать все еще молодого бронзового дракона. Лишь потом он обнаружил, что разбудил половину оставшейся на борту команды своим мысленным воплем.
Пэн не имел привычки пугаться без причины, да и бояться вообще, но на зов, пришедший с Перна по связывавшим всех драконов психическим узам, нельзя было не обратить внимания. Зов привел в действие все природные инстинкты, с которыми родился Пэн. Эти инстинкты побуждали его поднять голову к небу и кричать — громко кричать о том, что умер еще один дракон вместе со своим всадником. И те же самые инстинкты крепко потянули его обратно на родную планету… велели ему как можно быстрее возвращаться, чтобы помочь воевать с новой напастью. И этой напастью были НЕ Нити.
Рамота никогда раньше не звала ни Пэна, ни какого-либо другого дракона. Поэтому Пэн не имел никаких причин подозревать, что на планете случилась какая-то иная беда помимо Нитей. У Рамоты никогда не было повода говорить с Пэном через световые годы, отделявшие ее от одного из драконов, которым она дала жизнь. На этот раз, однако, в расчет пришлось принять крайнюю необходимость и одну из старых баллад, найденную, когда Пэн вылупился из яйца, в которой предрекалось, что он вернется. Рамота обратилась к Пэну, как к последнему средству, и зов ее усиливала скорбь по драконам и всадникам, бессмысленно погибавшим во множестве, а ее всадница, Лесса, позвала на помощь своих новых друзей — Федерацию.
Пэн едва успел заснуть, как почувствовал «зуд» мысленного вызова краешком разума. Думая, что это — Сипак или Аппукта Чехов, он не обратил на зуд внимания. Но зов становился все более и более настойчивым и смутно знакомым. Когда Пэн открыл свой разум, то сначала услышал мысленные сетования драконов, а потом печальный голос Рамоты.
«Тебе надо вернуться домой, Пэн. Ты больше нашего знаешь обо всех этих вещах. У тебя больше опыта, чем у нас. Ты нам нужен. Теперь же!»
Пэна будто выдернуло из сна.
«Что? Что происходит? Почему умирают драконы?»
«Хохлатые. Они напали на холды и Вейры. Они убивают молодежь. Мы не можем сражаться и с ними, и с Нитями. Нам нужна помощь!»
К тому времени Пэном овладел невольный порыв откликнуться и оплакать своих погибших товарищей, и, вопреки самому себе, он поднял голову. А тут еще подспудный страх и смятение в голосе Рамоты… Впервые в жизни, не в силах справиться со своими инстинктами — инстинктами, которые ему приходилось подавлять с тех самых пор, как он покинул Перн — Пэн до смерти испугался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});