– А ты куда прешь, рожа паскудная?! Сядь и сиди! – прокричал ударивший лекаря рыцарь, но потом, видимо, пожалел, что поступил с парнем слишком грубо и снизошел до объяснений: – Дружка твоего только видеть хотят. Отдохни пока здесь, под забором…
Если ты не благородных кровей, то глупо рассчитывать на уважительное обращение. Простолюдины привыкли к хамству и оплеухам господ. Семиун молча сел на место, куда ему указал холеный перст рыцаря, а Шак, в душе надеясь на то, что судьба еще даст ему возможность пройтись по наглой роже высокородного нахала каблуком грязного сапога, прошествовал внутрь богатого дома, бывшего и на самом деле жилищем местного старосты.
Хозяин, дородный лысый толстяк, смахивающий на раскормленного на убой борова, мучил свои телеса, ползая на карачках по полу. Он поспешно подбирал черепки битой посуды и остатки еды, одним словом, боролся с последствиями то ли недавнего погрома, то ли рыцарского застолья. Обстановка в доме была довольно богатой, правда, от поломанных шкафов, побитой посуды и затоптанных грязными сапожищами ковров уже не было толку. Все с трудом (с чужим трудом) нажитое имущество толстяку пришлось бы выкидывать или продать бедным соседям, но зато, к радости хозяина, в доме уцелело хоть что-то, а именно: длинный дубовый стол и широкая скамья, на которой сейчас величественно восседал командир рыцарского отряда, или, точнее сказать, патруля. Это был тот самый грозный воитель, что уже допрашивал Шака в трактире. Теперь он испепелял вошедшего суровым взором из-под нахмуренных бровей и всем своим видом хотел показать, что разговор будет тяжким.
– Садись! – даже опустошенный кувшин вина и съеденный поросенок не сделали рыцаря по имени Жаро добрее, а его голос хотя бы чуток мягче. – Да не сюда! Куда прешь, рвань подзаборная! Еще не хватало, чтоб я на одной скамье с бродягами сиживал!
– А куда же? – развел руками Шак, не видя в комнате ни одного целого табурета.
– На пол шлепайся иль вон на сундук! – старший из рыцарей показал испачканным в остывшем жире пальцем на перевернутый комод, то ли случайно перепутав предметы деревенской утвари, то ли не видя между ними принципиальных различий.
Расшатанная стенка комода, который несколько раз роняли или кидали, жалобно скрипнула под весом могучего тела. Шак застыл неподвижно, боясь пошевелиться. Шанс оказаться на полу был очень велик.
– Ну вот, наконец-то! – проворчал рыцарь, одарив бродягу особо недобрым взором. – Зад свой пристроил, а теперь отвечай, какое дело у тя с дружком в Задворье?
– Никакого, – не покривил душою Шак. – Мы проездом здесь оказались. Думали жратвой в дорогу разжиться, а тут такое началось…
– Ты меня байками не потчуй! – Жаро осерчал и ударил по столу кулаком так, что ползавшему на карачках старосте прибавилось работы ровно на две разбитые миски и треснувший от удара о край скамьи кувшин. – Иль ты, скромник такой, мужичонки смущаешься?! Так я тя живо от скромливости отучу…батогом али чем потяжелее! Вы дважды уже мне на глаза попадаетесь, и каждый раз буза: то в кабаке бедокурите, то деревню палите! Если бы не грамотенка твоя, неизвестно за какие заслуги простаком-управителем выданная, вот этой бы рукой, собственноручно то бишь, в колодце б повесил…сгноил…тьфу ты…то есть утопил бы! – совсем запутался рыцарь.
Забористое деревенское вино, потребленное воинской братией в размере пяти кувшинов на четверых, постепенно давало о себе знать. Язык Жаро немного стал заплетаться, а в слегка одурманенной голове появлялись чуть-чуть не те слова. Однако на суть разговора это никак не влияло. Рыцарю что-то было нужно, он что-то хотел узнать, поэтому и принялся угрожать. Излюбленная тактика высокопоставленных снобов – сначала напугать человека до полусмерти, а затем осчастливить трясущегося от страха тем, что терпеливо выслушивают его сбивчивый рассказ.
– Кстати, а почто управитель Тарвелиса грамотой вас, увальней, осчастливил? Какое поручение выполняешь и что ты за гусь? Ведь просто так таких бумаг важных не дают, – наконец-то перешел от бесплодных запугиваний к интересующему его вопросу Жаро.
– Рад бы сказать, да не могу, клятву дал, – опять не соврал бродяга, про себя подумав, что еще несколько таких разговоров, и он окончательно и бесповоротно потеряет навык в великом искусстве обмана. – Ослушаться я не могу, ослушаюсь – смерть за мной придет лютая.
– А если я щас в колодец тя прикажу?!. – пригрозил рыцарь.
– Тоже смерть, и тоже лютая, но лучше уж погибель с честным именем, чем смерть да позор, – пожал плечами Шак. – Дело ваше, дело барское, как хотите, так и решайте. А я-то что, я от своего не отступлюсь!
– Честное имя…– презрительно, но не зло хмыкнул Жаро. – Как будто оно у тя когда-то имелось. Ты ж рвань, бродяга да мошенник. Я таких, как ты, нутром чую! Ладно, заартачился, так не говори, с управителя потом спросим, какие такие делишки он в нашем графстве тайком творит. Лучше скажи, ты где в дороге карету ту еще не встречал?
Вопрос был задан хитро, с подвохом, но Шак так убедительно замотал головой, что у рыцаря не возникло сомнений в правдивости его ответа. Рыцари явно знали, кому служили напавшие на деревню наемники, и, возможно, догадывались, кто был тому виной. Вполне вероятно, что, идя по следу фальшивомонетчиков, они уже посетили особняк в лесу и видели трупы. В этой истории было много неясного, но больше всего Шака поражало то, зачем чудовищам понадобилось чеканить фальшивые медяки. Или это был только предлог, отговорка, придуманная для глупой, доверчивой черни? Тогда получалось, что слуги графа Лотара зачем-то скрывали настоящую причину погони, в то время как проще было прикрыться охотой на колдуна, слухи о злодеяниях которого уже наверняка распространились далеко за пределами пограничного графства.
– Иди уж…– небрежно махнул рукой рыцарь Жаро. – Пшел с глаз моих, у меня от хари твоей паскудной изжога! Четверть часа даю, чтоб из деревни убраться. Коней возьми, скажи, что я приказал!
Как только дверь за удалившимся Шаком закрылась, рыцарь схватил за ухо ползающего по полу старосту и, не обращая внимания на жалобные охи да всхлипы, с силой притянул его к себе.
– Слушай сюда, червяк! Передай рыцарям, что перед домом стоят, чтоб Олу звали ко мне. Дело срочное, шевелись! – Дав закивавшему головой толстяку напутствующего пинка, Жаро тяжело вздохнул и с печалью уставился на обглоданные поросячьи ребрышки.
* * *
После некоторых бесед, пусть они даже прошли мирно, то есть без пыток и легкого мордобоя, одна из сторон старается удалиться от другой как можно быстрее и как можно дальше. Шак не вышел из дома, а почти выбежал и, тут же подняв задремавшего у изгороди Семиуна за шиворот, потащил его за собой. На все возмущения компаньона у шарлатана нашелся лишь один аргумент: «Шевелись!», а на все вопросы – лишь один ответ: «Потом!» Путникам нужно было спешить, их отпустили, но старший рыцарь мог и передумать, ведь благородные господа – настоящие хозяева своего слова и не привыкли держать его перед какими-то простолюдинами, по их искренней убежденности, низкими червями, недостойными ползать по земле и дышать одним с ними воздухом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});