— Я не продался даже тем, кто не хочет… — Оскар еще раз набрал номер Юли.
Протяжный гудок вселил в его душу надежду. Молодые люди продолжали играть с мячом. Пожилая дама, что рылась в багажнике, успела уехать. Ее место на стоянке занял мотоциклист, а тень так и осталась лежать под открытым небом.
— Юлька, в чем дело?! — спросил он. — Что у вас происходит?
— Ничего особенного, — спокойно ответила девушка. — Все хорошо.
— Что случилось? Говори или я сегодня же буду в Майами.
— Не надо, — ответила Юля, — потому что сегодня я буду в Монако. Собственно, я уже здесь.
— Где?
— Стою на паспортный контроль. Потом тебе все объясню. Оскар, я перезвоню вечером, когда закончу дела. Не могу сейчас разговаривать.
Завидев Юлю издалека с ребенком на руках и багажной тележкой, Оскар успокоился, потому что обо всем догадался. Раскиданные штаны и кроссовки на полу дольмена сразу заняли место в картине событий. Только растерянный взгляд девушки, ее необыкновенная бледность и изможденное лицо, заставило молодого человека почувствовать себя сволочью.
— Подержи, — попросила Юля, свалила сонного малыша на руки Оскару, и полезла в сумку.
— Наше бесподобие отдернулось без подштанников, — констатировал молодой человек.
Крошка дремал и не реагировал на дядьку.
— Мы вообще-то приехали к Жоржу, — сообщила Юля, — и пока не пообщаемся с ним не уедем.
— Он не появлялся здесь уже год. Хотя… — тень джипа померещилась ему на парковке аэропорта.
— Скоро появится. Он обещал. Кроме шуток, Оскар, я намерена пролить свет на происхождение чудовища.
— Зубов тут причем?
— Притом, что он его отец, а малыш болен.
— Чем? Что случилось?
— Ничего! — огрызнулась Юля. — С ним происходит то же, что с Лео. Не исключено, что придется ехать в Израиль, но прежде, чем принять решение, я буду говорить с Жоржем. Хочу посмотреть в глаза этому человеку и услышать объяснения от него. Не исключено, что понадобится его кровь. Его или родной матери. Помнишь, почему умер сын Макса? Внезапная остановка дыхания и сердцебиения. У Эрни те же симптомы. Врачи не знают, что делать.
— Можно подумать, Зубов знает, — Оскар положил ребенка на сидение такси. — Надо было позвонить, прежде чем переться в Европу.
— Разве тебе дозвонишься?
— Кому надо — дозвонится. Для чего я тебе дал телефон Фреда? Чтобы ты демонстрировала «эмансипэ»?
— Натан Валерьянович уехал, а я по-французски не говорю. Мне надо было попросить Эрни?
— Фред швейцарец. Он говорит на пяти языках. Что ты с ребенком сделала? Откуда на нем ссадины?
— Ссадины? Да на нем живого места нет от жизни такой. Оскар, я боюсь, что мальчик умрет!
— Ты… такая же самка усатая, как и Мирка! — выругался молодой человек. — Если б наше сиятельство не украла ребенка, а сказала, что с ним происходит, мальчишка бы жил. Если этот такой же дикий инохронал, как ребенок Макса, значит, надо было дозвониться до Фреда, а не таскаться с ним по врачам.
Оскар сложил в багажник вещи расстроенной Юли, и та расплакалась, глядя на сонного крошку.
— Не знаю, что сказать Натану Валерьяновичу. Приходится врать каждый день. Я перестала брать трубку. Не представляю, что делать. Просто не представляю. Однажды я случайно заметила, что он во сне задыхается. Все как у Левки. Точно те же симптомы. Но там за его здоровье борется вся израильская медицина, а здесь я одна. И эти врачи, которые колют ему что-то, а сами ничего не могут понять… Если б малыш не привык спать со мной — он бы умер, а я бы узнала об этом утром. Оскар, если он умрет — я не знаю, что будет…
— Все будет хорошо.
Юля взглянула на молодого человека глазами полными слез.
— Что ты хочешь с ним сделать?
— Если Эрни хреново так же, как Левке, значит он в диссонансе с собственной частотой. Значит крошка наш сейчас в своем естественном возрасте. Усекаешь?
— Не может быть!
— Другого объяснения нет. Надо просто сбить его с частоты. Сдвинуть хронал в любую сторону. Зачем, ты думаешь, Мирка увезла его в форт? Ей хватило одного загубленного детеныша.
— Сдвигай, — согласилась Юля. — Пусть лучше опять станет взрослым подонком, чем так… А ты уверен?
— Успокойся. Парень попал в свой хронал, оттого ему и дурнеет. Я, дурак, виноват: выставил режим на портале — не подумал. Теперь, по крайней мере, известен реальный возраст. Уже легче.
— Выходит, он ровесник Лео Боровского?
— Тебя это не наводит ни на какие идеи?
— Боже мой, в моей голове ничего кроме паники.
— Надо было думать этой самой головой. В крайнем случае, позвонить. Человек без судьбы никак не может существовать в своем мире. Сдвинь его на любую соседнюю частоту — все нормально: оголтелый инохронал без роду и племени.
— Лишь бы только все получилось. Нет, я не верю в такое счастье, — вздохнула девушка, прижимая к себе заспанного ребенка. — Я просто не верю. Если получится, сама позвоню Натану и все ему объясню. Боюсь, что он уже сходит с ума. Боюсь, что он уже едет в Америку.
— Молись, чтобы он ехал в Америку, а не к нам.
На чердаке «мастерской Анри» малыш проснулся, но в себя не пришел. Он не захотел покинуть Юлиных рук и захныкал, когда оказался один на матрасе. Пока Оскар занимал у Фреда деньги, чтобы расплатиться с таксистом, ребенок рассматривал потолок.
— Такого раньше никогда не бывало, чтоб Эрни сутки лежал, — переживала Юля. — Посмотри на него, разве этот малыш похож на нашего графа?
Оскар поставил Греаль на крышку компьютера и налил воды. Над чашкой образовался туман, засветились кристаллы, воздух наполнился светом. Девушка засмотрелась на облако и немного отвлеклась от проблем.
— Пусть работает, — сказал Оскар.
Не успел он отвернуться от аппарата, как крошка-граф решительно поднялся на ноги. Его бледные щеки порозовели, глаза наполнились азартом, губы сжались, а брови нахмурились.
— Ой!.. — Юля всплеснула руками.
Малыш сделал первый уверенный шаг в сторону чаши, сделал другой уверенный шаг, схватил ее за подставку и вылил на пол. Прежде чем Оскар, успел подскочить к малышу, он выковырял из отлетевшей крышки кристалл и сунул за щеку.
— Боже мой… — прошептала девушка. — Ожил! Господи, спасибо тебе за все.
Оскар приподнял ребенка за шиворот.
— Ну-ка плюнь! Сейчас же плюнь сюда! — Обслюнявленный камень вывалился на ладонь. — Еще раз сделаешь такое, я тебе всыплю! Понял? — Мальчик надулся и засопел от обиды. — Помнишь русский язык, паршивец? — для острастки дядя шлепнул ребенка по попе. — Только попробуй!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});