Читать интересную книгу Свидетели Цусимы - Джон Вествуд

В 9 часов 30 минут у нас произошел досадный эпизод: изолятор от беспроволочного телеграфа (еще днем сбитый со стеньгой) задержался на пеньковом тросе и попал вместе с ним в пробитое отверстие средней трубы. Трос загорелся, тлел и давал сильные искры. Так как он находился высоко, то никакими усилиями не удавалось потушить его; воды из помп не хватало, а влезть по раскаленной трубе было невозможно. Временами вырывалось пламя, било высоко. С этим развевавшимся по ветру факелом, указывавшим наш путь, «Аврора» шла до часу ночи, пока он сам не потух.

Отойдя порядочно на запад, «Олег» в 9 часов 35 минут снова стал подыматься к норду.

Место, где отбивались наши броненосцы, теперь обозначалось заревом; гул от выстрелов был еще слышен. За «Олегом», не несшим гакабортного кильватерного огня, все время менявшим курс и скорость, было очень трудно следить в темноте. Приходилось руководствоваться белым пятном на воде у его винтов (бурун и фосфоресценция воды). Но иногда, неожиданно свернув, «Олег» в темноте уходил так далеко, что требовалась исключительная опытность старшего штурманского офицера К.В. Прохорова, чтобы по более темному дыму, двум-трем искоркам, вылетевшим из труб, узнать, в какую сторону он направился,

С левой стороны к «Авроре» все время очень близко жался «Жемчуг». Иногда он подходил совершенно вплотную; были ясно слышны голоса. Низкая корма «Жемчуга» совершенно уходила под воду и покрывалась буруном, вздымаемым тремя винтами. Каким образом во время своих бесчисленных зигзагов «Аврора» не столкнулась с «Жемчугом» — одному Богу известно. На большой скорости, в такой темноте малейшее сближение параллельного курса сию же минуту привело бы к столкновению».

Глава шестая

ПЯТНАДЦАТОЕ МАЯ

Когда стемнело в ночь на 14-е, Того оттянул свои броненосные силы к северу, расположив их южнее острова Мацу. Он ожидал, и вполне справедливо, что оставшиеся в живых русские корабли пройдут именно этим, самым коротким путем на Владивосток. Мацу, удаленный на 200 миль от Цусимы, находится не в Корейском проливе, но в широком Японском море, и, оставляя пробел больше сотни миль между Японией и своим флотом, Того рисковал прозевать русские корабли. К счастью для него, его предположение, что русские командиры не пойдут маршрутом, близким к японскому берегу, было верным (он длиннее и опаснее в смысле их обнаружения), но тот факт, что двое из трех русских кораблей, дошедших до Владивостока, прошли именно этим путем, говорит о том, что планы Того на 15 мая слишком уж много зависели от того, насколько русские будут следовать тому, что от них ожидали.

На рассвете остатки 2-й эскадры представляли собой ватагу плавсредств, рассеянных в море и двигавшихся в разные стороны. Контр-адмирал Энквист с тремя крейсерами в течение ночи уходил нa юг и теперь старался решить, что делать дальше.

Три судна, добравшиеся до Владивостока, были «Алмаз», «Бравый» и «Грозный». Адмирал Рожественский и его штаб находились на миноносце «Буйный», рвавшемся всеми своими лошадиными силами в родную конюшню — Владивосток. Крейсер-яхта «Алмаз» и дестроер «Бравый» прокрадывались между эскадрой Того и японским берегом в благородной (и успешной) попытке добраться до Владивостока. Крейсер «Светлана» тянулся на север и туда же плыл старый ветеран — крейсер «Дмитрий Донской». Эсминец «Бодрый» с одним буксиром и транспортом направлялись в Шанхай. Другие корабли, включая броненосец «Сисой Великий», крейсеры «Адмирал Нахимов», «Владимир Мономах» и транспорт «Иртыш», имели тяжелые повреждения и искали лишь удобного берега, у которого они могли бы затопиться.

Не считая трех крейсеров Энквиста, единственной более или менее жизнеспособной группой был 3-й отряд Небогатова — все, что осталось от броненосного флота, введенного в бой сутки назад. Небогатов потерял контакт с кораблем береговой обороны «Адмиралом Ушаковым», зато приобрел сильно избитого «Орла». Таким образом, в его боевой отряд входили теперь почтенный старец и флагман «Император Николай I», корабли береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин» и «Адмирал Сенявин» плюс «Орел» и составивший им компанию «Изумруд».

Офицеры знали и большинство команды чувствовало, что небогатовские корабли имеют слишком мало шансов против броненосцев Того. Но они думали, что последним тоже, видимо, досталось изрядно, и рассчитывали, что японцы, расстреляв все свои снаряды 14-го числа, уйдут теперь на свои базы для пополнения боезапаса. Ни сам Небогатов, ни его офицеры не знали, какие из русских кораблей все еще были боеспособны. Они не знали, что к рассвету небогатовский «Николай I» и «Орел» были единственными оставшимися линкорами, кроме тонущего и очень далекого «Сисоя Великого».

На борту «Императора Николая I» контр-адмирал Небогатов выполнял роль флаг-офицера и одновременно вопреки всем традициям роль командира корабля. Капитан Смирнов был ранен предыдущим днем, и Небогатов взял на себя его обязанности. Предположительно потому, что он не совсем доверял следующему по званию старшему офицеру флагманского судна. Из последующих показаний Небогатова будет видно, что он не питал доверия также и к Смирнову.

Вот как описывает ситуацию, сложившуюся к рассвету, сам Небогатов: «В начале 7-го часа показались на горизонте, немного позади траверза, дымки. Конечно, мы обратили на них внимание и стали следить за ними, и вот через несколько минут обрисовываются силуэты судов. Сличая их по тем чертежам, которые мы имели, мы пришли к заключению, что это — неприятельские крейсеры типа «Мацусима». Они нас догоняли и, очевидно, хотели идти с нами параллельно. Дошедши до траверза, они выбрали себе расстояние в 6—7 миль, и строго его придерживались.

Все время мы наблюдали за ними. Тут начали с передавать сигналы: «Что делать?» Они стреляют с левого борта. В кого же они могут стрелять? Естественно, они стреляют не в себя, значит, там наши суда, может быть, там идет какая-то баталия? Раз там наши суда, то и наше место там. Я приказываю поднять сигнал: «Приготовиться к бою, повернуть всем на 8 °R влево».

Увидевши мой маневр, неприятель делает тоже самое, кладет 8 °R влево и прибавляет ходу.

Я вижу, что они уходят, значит, сражения нет, повернул на старый курс и продолжаю идти во Владивосток.

В восьмом часу с левой стороны показалось семь неприятельских судов. Мы начали наблюдать за ними и не могли решить, что это за суда. Один говорил, что это «Адмирал Нахимов», другие — неприятельские, но мы, видя желтые трубы, больше склоняемся, что это все-таки наши суда. Это подбодрило нас, но, к сожалению, через полчаса пришлось в этом разочароваться.

Чтобы убедиться, я послал крейсер подойти к неприятельским судам и рассмотреть, какие это корабли. Через 20 минут мне доносят, что это действительно неприятель.

Что делать дальше? Я решил, конечно, идти во Владивосток и, если они меня атакуют, буду пробиваться всеми силами. Я молился Николаю Чудотворцу, чтобы он помог мне, выручил нас. Состояние горизонта показывало как будто, что можно было встретить туманы, обязательные в это время года. Но, на наше несчастье, тумана не было.

В девятом часу показались 7—8 больших судов, и в то время, как эти большие суда показались впереди левого траверза, сзади тоже показались дымки каких-то судов. Короче, было видно, что собирается весь японский флот. Так как вновь прибывающие группы японских судов не подходили ближе известного расстояния, а занимали места группами по горизонту, то стало ясно, что они окружают меня кольцом с определенным радиусом, избираемым ими согласно тому преимуществу, которое они имеют в ходе. Этот план японцев стал мне ясен с первого же момента.

Что же остается мне делать? Я знаю, что с избранного расстояния японцы не подойдут, и я к ним ближе подойти не могу, надо, значит, сражаться на том расстоянии, которое предлагают мне принять. Тогда я обращаюсь к артиллерийскому офицеру и приказываю открыть огонь, но он мне отвечает, что расстояние велико, и наши пушки не добьют. Этот ответ лейтенанта Пеликана сокрушил меня.

Артиллерии на броненосце «Николай I» не хватает, 12-дюймовых орудий нет, фугасных снарядов мало, и мои орудия не в силах добрасывать их до неприятеля. Подвинуться, уменьшить это расстояние я не мог — пробовал было, но вижу, что японцы смеются надо мной. Предположить, что следующее за мной судно «Орел» могло стрелять, но ведь это была избитая груда железа, лишенная всяких снарядов, истомленная, измученная. Будем, однако, считать, что уцелевшие его пушки могли бы добить до неприятеля. Но «Сенявин», «Апраксин», что же они? Их 10-дюймовые орудия были совершенно искалечены; оказывается, у них даже сдвинулись кольца; может быть, они и в состоянии были бы добросить снаряды до неприятеля, но какой был бы результат? Какой вред мы могли бы нанести своими 10-дюймовыми орудиями? Накануне мы расстреляли все свои снаряды, между тем как японцы все, как новенькие.