там… Брахума Лагура — тем самые, которые были у тебя и пытался переводить, оказались бесполезны. Их никто не сможет перевести, поэтому они особой ценности не представляют, — Глория принялась снова расхаживать по залу. Я не стал спорить с ее неверными выводами — пусть думает так.
— Но это сейчас неважно, — продолжила она. — Важно то, что люди, работающие на герцога Уэйна, столкнулись с огромными трудностями в переводе табличек Истории Панди. Уэйн отправил в Семицарствие еще одну экспедицию на поиски какого-то вспомогательного материала, который поможет с переводом древнего языка. По расчету его специалистов, среди которых есть мой человек, перевести эти таблички они смогут не ранее, чем месяца через три-четыре. Быть может на это уйдет даже полгода. У меня же есть человек, который обещает справиться с переводом за несколько недель.
— То есть ты рассчитываешь получить перевод раньше всех. Это станет твоим политическим капиталом. Так? — заключил я, когда императрица замолчала, обдумывая что-то.
— Да. Я на это рассчитываю. Это мой капитал перед тем же маркизом Этвудом. И перед цесаревичем. На сегодняшний день, мое положение не настолько твердое, как того бы хотелось. И я очень рассчитываю, что ты поможешь его поправить, по-прежнему искренне служа Отечеству и императору. Сегодня я убедилась, что тебе, граф, такое по силам, — она остановилась, повернувшись ко мне и ожидая ответа.
— Извини за очередную наглость, я не имею права в это лезть, но хочу понять: какие у тебя отношения с маркизом Этвудом? — рискнул спросить я. — Я имею в виду, какие отношения теперь. Все-таки более двадцати лет прошло…
— Хорошие отношения. Он любит меня. Мне он просто нравится. Но, знаешь ли, в Британии даже любовь стоит подкреплять капиталом. Тем более, если он политический. И, может быть, это разумно — узы отношений становятся намного крепче, — с грустной улыбкой ответила она.
— Хочешь, предложу тебе интересную сделку? Причем не только со мной, но и с Денисом, — я заметил в ее глазах тут же затлевший огонек интереса и продолжил: — Денис — прагматичный и очень рассудительный человек. Я уверен, что он согласится на это. Суть в том, что на сегодняшний день у нас есть общие враги и общие цели. Враг — герцог Уэйн и иже с ним. Цель древние реликвии, открывающие путь в Хранилище Знаний. Мы можем стать союзниками. И можем ими остаться после того, как закончится эпопея с тайником древних ариев. Денис может обеспечить тебе и твоему сыну место при дворце и в границах империи, которое тебя полностью устроит. Думаю, он же, став императором, в состоянии помочь с маркизом Этвудом. Если же вдруг с Этвудом все выйдет удачно, и он займет британский престол, то России было бы выгодно видеть тебя рядом с ним на престоле. И я, насколько смогу, готов посодействовать этому. Да, я всего лишь граф Елецкий, но я еще и Астерий, — после моих слов огонек в ее глазах стал ярче. Тогда я добавил: — И еще немного полезного лично от меня: в Хранилище Знаний будут не только секреты устройства древних виман, но и многое другое, делавшее ушедшую цивилизацию более развитой, чем современная. Некоторую часть этих знаний, ту, которая не касается вооружений, а носит большей частью гуманитарный характер я могу передать тебе. И это может стать куда более весомым капиталом, чем индийские таблички. Условие одно: не мешать мне в поиске путей к Хранилищу Знаний. Возможно, у Дениса Филофеевича будут еще какие-то условия, но все это решаемо при взаимной доброй расположенности.
— Астерий… который читает нравоучения богам, — императрица взяла несколько газет со стола, помахала ими и бросила на пол. — Мне нравится твое предложение. Хотя с Денисом Филофеевичем со времени его взросления у меня сложились очень скверные отношения. Не знаю, возможно ли их исправить.
— Где у тебя спальня? — спросил я, подходя к ней.
— Там, — Глория небрежно махнула на приоткрытую дверь, неверное не слишком вникнув в глубину моего вопроса.
— Там и продолжим разговор, — решил я и подхватил Глорию на руки. У меня имелась одна лицензия от ее сиятельства, госпожи Ковалевской. Почему бы не истратить этот сакральный документ на ее величество?
— Елецкий! Ты с ума сошел! — императрица дернулась, попыталась вырваться, хотя порыв ее не был решительным — не более чем обычное женское притворство.
— Отчего же? Вполне разумный поступок, — прижимая императрицу к себе, я открыл дверь ногой. — Если, по твоему мнению, в Британии любовь следует скреплять политическим капиталом, то почему бы в России не скрепить политический капитал любовью.
— Какой же ты наглец! Следующий раз разговор между нами будет только в присутствии моего камергера! — проговорила это она с усмешкой.
— Боги! Какая спальня! — воскликнул я, держа императрицу по-прежнему на руках и оглядывая величественные стены с нежной росписью, огромную кровать под балдахином с золотистыми вензелями.
— Только не призывай богов! — отозвалась Глория, на мой возглас. — С меня хватит!
— Ответь мне на последний самый откровенный вопрос, — я направился к ее кровати. — Только очень честно. Ты хочешь меня?
Она ответила не сразу, прикрыла глаза, прижалась щекой к моей груди и произнесла тихо:
— Да…
Я опустил ее на кровати и начал было раздевать.
— Я сама, — Глория отстранилась, стала на ноги и начала расстегивать платье. — Черт тебя дери, Елецкий. Сейчас такое время, что за мной может послать Филофей.
— Какая опасная интрига. Разве это не придаст нам немного огонька? — я быстро снял рубашку и принялся стягивать брюки.
— Мне кажется ты не маг. Ты хитрый демон Астерий, — произнесла она, медленно освобождая свою полную грудь из плена синего шелка. — Демон-искуситель.
— Почему-то так считают самые соблазнительные женщины, которые родом из Коварного Альбиона, — я рассмеялся, тут вспомнив слова Элизабет.
— Кто еще? — Глория замерла, так и не освободившись от платья до конца.
— Какой великолепное тело!.. — прошептал я, став позади ее и продолжая работу, которые так и не доделали руки императрицы — принялся освобождать ее от одежды.
Потом прижался к Глории сзади так, что мое твердое возбуждение легло в ложбинку между ее ягодиц, а ладони сжали тяжелые груди. Зарывшись в ее волосы, я поцеловал императрицу в шею.