Аиша, по-прежнему державшая вилку, с которой свисала розоватая франкфуртская колбаска, перевела взгляд на следующего гостя:
– Не хотите попробовать?
– Я положу себе капусты. Вы ведь готовили ее отдельно, да?
Ужин показался ей бесконечным. Гости молча жевали пряную капусту, а Аиша не могла отвести взгляд от кастрюли, крышку которой так никто и не открыл. Она боялась реакции Мехди после ухода гостей. Она представила себе, как он будет на нее кричать, и его образ смешался с образом Амина, гнева которого она так боялась, когда была ребенком. Она собиралась попросить прощения, сказать, что вела себя глупо, что она не подумала. Но Мехди не кричал. Он закрыл дверь за последним гостем и пришел к жене на кухню. Он не предложил вместе с ней помыть посуду. Открыл крышку кастрюли, вытащил колбаску, откусил и стал жевать.
![]()
Когда Аиша рассказала Матильде о своих злоключениях, та посоветовала ей нанять прислугу. У всех имелась прислуга, это пустячное дело, но у Аиши не было желания нанимать кого-либо на постоянную работу. К ней дважды в неделю приходила женщина помогать по хозяйству, потому что Аиша не могла даже думать о том, что кто-то поселится в нее в доме, будет наблюдать, как она живет, как она радуется или напивается, может, даже станет подглядывать, когда они с мужем будут заниматься любовью. Всю жизнь Аиша слушала разговоры женщин о прислуге. Это была неисчерпаемая тема для пересудов, кладезь смешных и неприличных анекдотов. «Знаешь, что отчудила моя прислуга?» – спрашивала одна женщина другую за чашечкой чаю. «У тебя, случайно, нет знакомой порядочной горничной? Свою я выставила за дверь», – жаловалась раздосадованная хозяйка дома.
Аиша приступила к поискам. Она расспрашивала подруг, коллег, медсестер, даже соседку, у которой были две служанки, водитель и охранник. Несколько недель подряд она слушала этих женщин, которые в один голос, словно античный хор, расписывали ей риски, коим она подвергается, надумав поселить у себя прислугу. Служанки от природы вороваты, к тому же у них шило в заднице. Когда берешь в дом девственницу, не удивляйся, если со временем она начнет считать себя обделенной, станет истеричной, дерзкой, завистливой. Служанки строят глазки мужьям, и если девица вдруг забеременеет и ей укажут на дверь, то мужчина ничуть не будет в этом виноват.
Их местный охранник тоже внес свою лепту. Аиша – женщина молодая и наивная. Ее слишком легко разжалобить, а это никуда не годится.
– Служанки сплошь обманщицы, – добавил он. – Если они не смотрят в глаза, то не из почтения или страха. Они неблагодарные, вечно всем недовольные, и даже когда их балуют, они, прожив под твоей крышей несколько лет или даже несколько десятков лет, предают тебя и не оправдывают твоих ожиданий.
Аиша поговорила со своими подругами. С адвокатессами, врачами, университетскими преподавательницами, которые понимали ее растерянность, поскольку у них тоже не оставалось времени, чтобы мешать подливку в тажине, вовремя менять пеленки младенцу, гладить белье и мелко рубить оливки и зелень. Для этого нужно нанять служанку и ее воспитать, сказали они. По мнению Ронит, следовало подыскать молодую девушку: «Старухи уверены, что все знают, а сами такие же невежественные, как другие». Служанку придется всему научить. Накрывать на стол, вести себя прилично, а не как дикарка, перенимать обычаи цивилизованных людей. Аккуратно застилать постель, неукоснительно соблюдать гигиену, соображать, что пора сменить фартук, если этот уже слишком грязный. Служанок одевают в голубую или розовую форменную одежду, которая продается специально для них в магазинах в центре города и даже на центральном рынке. Аиша отправилась в один из таких магазинов и кроме всего прочего купила несколько шерстяных одеял – «прислуга обожает одеяла». Служанки не едят за одним столом с хозяевами, они имеют право только на определенные марки йогурта. Они питаются тем, что остается на кухне. Их еда – подливка с хлебом, так что не нужно беспокоиться, если хозяева съели все мясо. Проблема в том, сообщила Аише ее парикмахерша, что прислуга не умеет читать и это все усложняет. Ей нельзя дать рецепт, чтобы она по нему готовила, невозможно оставить записку с поручениями на день. Они создания неразумные, им все надо показывать, и самые способные, наименее глупые, могут повторять ваши действия. Впрочем, иногда женщины говорили другое: «Эта служанка неглупа. Очень жаль» – или: «Вот незадача! Такая девушка могла бы добиться большего». Но умных служанок не любил никто: они самые скрытные, самые строптивые.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сельма забеспокоилась:
– Где она у тебя будет спать?
У некоторых хозяев прислуга спала на кухне, прямо на полу, но Мехди этого не одобрил бы. Счел бы неприличным.
– Нынче во всех богатых домах принято селить прислугу в отдельной постройке в глубине сада или оборудовать для нее помещение в подвальном этаже, – объясняла Аише тетка.
Старшая медсестра их отделения заверила ее, что у нее есть на примете молодая чернокожая девушка из племени туарегов: она выросла при дворе, среди королевских рабов, и божественно готовит. Охранник рассыпался в похвалах своей двоюродной сестре, у которой только она проблема: из-за больной спины она не может поднимать тяжести. В один прекрасный день Аише привели Фатиму.
![]()
Фатима появилась в понедельник утром, в выцветшей джеллабе и поношенных бабушах. Волосы, собранные в пучок, были обвязаны платком. Аиша впустила ее в дом. Ей было не по себе, она не знала, что ей следует говорить. Должна ли она предложить девушке сесть? Спросить, не хочет ли она пить? Она предпочла продолжить экскурсию по дому, не глядя в глаза Фатиме. Девушка молча ходила за ней и только кивала. Две гостиные. В этом доме две гостиные. Обе больше, чем самая большая лачуга у них в трущобах. Она посмотрела на пол. Быстро его помыть не получится. К тому же он скользкий, наверное. Она то и дело просовывала пальцы под платок и длинными грязными ногтями чесала голову. Аиша стала задавать ей вопросы. Попыталась выяснить, умеет ли Фатима готовить. Фатима пожала плечами, и Аиша все поняла.
– Ничего, я тебя научу. Не страшно, мы редко едим дома, – подытожила она.
Комната Фатимы находилась как раз под кухней, рядом с помещением для стирки. Аиша отвела туда Фатиму, и на нее навалились сомнения. Комната была просторная, с новой кроватью, но там нечем было дышать, так как рядом стояли нагревательный котел и старый, громко урчащий холодильник.
– Комнату надо будет проветривать, – сказала Аиша. – Надеюсь, ты не будешь об этом забывать?
Она положила на кровать Фатимы белую форму с нагрудным карманом справа и красивый голубой фартук, упакованный в пластиковый пакет.
– Это твоя рабочая одежда. Когда она испачкается, ты ее снимешь и наденешь чистую. В шкафу еще две смены.
Потом она рассказала Мехди, как неуютно чувствовала себя весь день в обществе Фатимы. Он слушал вполуха. Ему не хотелось в это вмешиваться. Аише не в чем себя упрекать. Они дали девушке работу и постараются, чтобы ей у них было хорошо. Как-то вечером у Аиши зачесалась голова. Она решила, что это раздражение от средства для выпрямления волос. Но спустя еще пару дней, когда она яростно чесала кожу за ухом, она почувствовала, как что-то раздавила ногтем. На пальце она увидела огромную вошь и крошечную капельку крови. После работы она зашла в аптеку. Вернувшись домой, спустилась в комнату Фатимы и велела ей сесть на стул. Аиша надела перчатки, разложила полотенце на плечах Фатимы и потребовала, чтобы та сняла платок. Фатима отказалась и отреагировала очень странно: заплакала жалобно, словно ягненок, которого ведут на заклание.
– Подумаешь, какая трагедия! – вскричала Аиша. – Я не сделаю тебе больно. Представь себе, мне тоже придется воспользоваться этим средством. У меня из-за тебя завелись вши.
