клацанье при швартовке замаскирует любые другие шумы. Я вытащил рюкзак, вскрыл свою правую руку, где прятался излучатель, и вставил туда чипы памяти, купленные на транзитной станции. Ощущения были странные, но я привыкну. Рюкзак я собирался оставить в корабельном шкафчике.
Мы пришвартовались, Уилкен и Герт забрали свое оборудование и вышли через шлюз на станцию. Я вылез из шкафчика и через открытую сеть станции взломал систему безопасности. Большая часть камер была отключена, а сканеры проверяли только безопасность окружающей обстановки и возможные повреждения. Компания явно больше беспокоилось о надежности оборудования, чем о попытках диверсии или кражи со стороны людей, хотя, вероятно, просто потому, что на станции так мало народу.
Я снова загрузил шкафчик, стер все следы своего присутствия и немного прошелся по кораблю – посмотреть, не оставили ли чего после себя люди. Но увы. Я задумался, не воспользоваться ли корабельными дронами. Учитывая малое число камер, они пригодились бы. Но дроны-ремонтники гораздо крупнее тех, к которым я привык, и у них здоровенные лапы. Я решил, что неразумно лишать корабль дронов.
Однако я внес кое-какие изменения. Теперь корабль числился в портовой администрации как нуждающийся в ремонте, а для отлета ему требовалось мое разрешение. Поскольку корабль был на полном самообеспечении, а владельцы даже не побеспокоились встроить в него свой информационный модуль, я решил, что вряд ли кто-нибудь встревожится, если он выбьется из расписания на несколько циклов. В доке так мало кораблей, а мне не хотелось бы здесь застрять.
Когда я вышел через корабельный шлюз, причал был пустынным, а из-за паршивого освещения еще и сумрачным, однако тени не скрывали потертости и пятна на больших плитах пола. В ветерке от воздухоочистителя дрейфовала одинокая обертка от какой-то еды, как будто не работали даже боты-уборщики. Не было ни дронов, ни ботов-погрузчиков. Только два автоматических подъемника разгружали грузовые модули корабля, и я обрадовался, услышав их лязг и сообщения, которыми они обменивались по станционной сети, по большей части молчаливой. Я терпеть не могу пробираться по коридорам, запруженным людьми, которые на меня пялятся и пытаются заглянуть в глаза, но и противоположная ситуация вызывала неприятное чувство и холодок.
Я обнаружил Герт и Уилкен на одной из немногих работающих камер и последовал за ними. Они шли дальше по залу посадки, не поднимаясь в жилые уровни. В сети не нашлось туристической карты, но после взлома камер я получил доступ к системам жизнеобеспечения и вытащил оттуда схему. Все зоны были закрыты, за исключением необходимых для поддержки существования станции. Интересно, насколько популярно у местных обитателей прошение «ГуднайтЛэндер Инк» о расконсервации Майлу. Мне это место уже не нравилось, и жить здесь я бы не стал.
У меня имелся код, чтобы отключить камеры и удалить записи со мной, я пользовался им и в более затруднительном положении и переделал его под особенности местной системы безопасности. Хотя на самом деле самая большая опасность заключалась в том, что меня заметит кто-нибудь из людей и подумает: «Так, а это еще кто?» К счастью, станция по большей части была погружена в темноту.
Я дошел за Уилкен и Герт до конца зоны погрузки и вверх по пандусу к офису портовой администрации, как гласила схема.
Наверху пандуса, у бокового коридора, прямо передо мной вспыхнуло что-то яркое и цветастое, я чуть не вскрикнул. Это была реклама службы грузоперевозок, которая запускалась, когда наступаешь на определенную метку на полу. Вдобавок она запускала в сети небольшой видеоролик – на случай, если кто-то пропустит яркую вспышку в лицо. Обычно такие встроенные метки используются при срочной эвакуации, потому что работают даже при отключенной энергии. Я никогда не видел, чтобы их применяли для рекламы. Весь смысл меток в том, что при нехватке энергии видно только их, не пропустишь. Бестолковых людей трудно заставить идти куда надо и без дурацкой рекламы, мешающей разглядеть безопасный путь…
Я напомнил себе, что теперь в мою задачу не входит спасать людей.
Но все равно реклама в метках меня возмутила.
Я снова проверил камеры, увидел Уилкен и Герт, в также признаки жизни в офисе портовой администрации. Пассажирки корабля стояли перед офисом, выпуклые окна которого выходили на торговую галерею станции. Это была открытая площадь с парой капсульных транспортных линий наверху и большим сферическим экраном, ныне находящимся в режиме ожидания. Площадь окружали многоэтажные жилые блоки с темными окнами и пустыми витринами, предназначенными для кафе, гостиниц, офисов грузоперевозчиков, мастерских и так далее. Многие помещения выглядели незаконченными – похоже, никто в них так и не въехал, – а остальные были закрыты, не осталось ничего, кроме нескольких болтающихся в воздухе экранов.
Я свернул в коридор, ведущий от портового квартала в главный жилой блок, если таковой еще остался. Я шел почти в полной темноте, пока не наткнулся на пустой отсек, в котором явно готовились что-то устроить, но так и не устроили, и забился в него. Теперь я мог мониторить камеры без опасений, что меня случайно засечет персонал станции. В сети мелькнул сканер оружия, и я перехватил контроль над ним. Он совершал бесцельное патрулирование перед офисом портовой администрации, и с его помощью я получил лучший обзор и аудио, чем со стационарной камеры.
Уилкен и Герт разговаривали с двумя другими людьми. Поблизости еще болтался бот с человеческим обликом. Прежде я с такими не встречался, но видел в сериалах. Их особо не жаловали на корпоративной территории, поскольку они умели мало такого, на что неспособны специализированные боты – в общем, судя по данным из сети, их возможности не впечатляли. В отличие от конструктов, у них не было клонированных человеческих тканей, только металлическое тело бота, чтобы носить тяжести, однако для этого они подходили хуже, чем боты-погрузчики.
В некоторых сериалах такие боты изображали злобных автостражей, угрожающих главным героям. Не сказать, чтобы меня это раздражало. Это даже неплохо, потому что люди, никогда не работавшие с автостражем, считают, будто они похожи на людей, а это не так. Так что меня это не раздражает. Ни капельки.
Пришлось вернуться к архивным данным камеры дрона, чтобы ухватить суть происходящего. Слишком много усилий ушло на подавление отсутствующего раздражения.
– Меня зовут Дона Абене, – сказала первая из новых людей и махнула в сторону остальных. – А это моя коллега Ируне и наш помощник Мики. – Она помедлила. – При найме на работу вас ввели в курс дела?
– Сказали, что предстоит работать телохранителями.
Уилкен покосилась на бота, которого, судя по всему, звали Мики. Он вскинул голову и