Нет, так может думать только трус, лживый человек, говорила она себе. Это также противоречило тому, что ей внушали о святости брака и важности брачных обетов. Отец Марианны женился на цыганке, потому что слишком любил и уважал ее, чтобы вступать с ней в иные отношения.
Ради своего отца она должна устоять перед ухаживаниями Гаррета, выражающими не любовь, а примитивное желание.
Марианна взглянула на графа. Несмотря на усталость, выглядел он потрясающе красивым. Существовала еще одна причина, по которой Марианна не могла позволить ему соблазнить себя. Она не могла отдаться ему, не отдавая и тело, и душу. Но он никогда не захочет этого для себя, пока отказывается от освящения их союза брачным обетом. Если она уступит ему, то потом ее боль будет сильнее, чем если бы она рассталась с ним, особенно когда он в конце концов узнает, кто она на самом деле. Сейчас, как никогда, она должна найти способ сбежать от него или иначе погубит свою душу.
Когда Гаррет вышел вместе с хозяином гостиницы, Марианна еще раз оглядела комнату в слабой надежде на побег. Но она знала, что это бесполезно. Гаррет все еще стоял за дверью. Она слышала его властный голос в маленьком холле.
Она с нетерпением ждала, желая, чтобы разговор с Гарретом закончился как можно скорее. Она рассеянно смотрела на тени, которые отбрасывал огонь на противоположную стену. Они танцевали, как темные отражения ярких образов, которые они передразнивали. Бесцветные пальцы, казалось, тянулись к ней, маня ее…
Она отвернулась, чтобы не видеть эти прыгающие тени, наводившие на мысль, что и у света есть темная сторона. Они отражали слишком много чувств, охвативших ее в эту минуту: неуверенность, огорчение от того, что ее поймали… и, как бы ей ни было неприятно в этом сознаться, глубокое облегчение.
Она вздрогнула, когда в комнату вошел Гаррет. Один.
Он осторожно закрыл дверь, задвинул засов. Зловещий звук еще больше встревожил Марианну. Довольно странно, но она не боялась Гаррета. Она знала, что он ничего с ней не сделает. Но она по-настоящему боялась его слов, ибо его слова, казалось, всегда устанавливают для нее еще больше ограничений.
Неловкое молчание длилось несколько минут, Гаррет пристально оглядывал испачканную и разорванную в нескольких местах накидку Марианны. При этом у него нервно дергалась щека.
– Я должен был убить их. Я должен был убить этих проклятых ублюдков всех до одного, – сказал он с такой ожесточенностью, что Марианна удивилась, как он смог сдержать себя и не убить тех негодяев.
Она встала и повернулась к Гаррету:
– Их было слишком много. Вас бы убили, если бы вы попытались.
– Разве тебя это бы огорчило? – Слова давались Гаррету с трудом. Не спуская с Марианны глаз, он шагнул к ней и, сбросив камзол, швырнул его на другой стул, стоявший у камина. – Тебя не волновало, что значил твой отъезд для меня. Зачем же беспокоиться, жив я или умер?
Он отвернулся и стал смотреть на огонь, как будто он не вынесет ее ответа, если будет смотреть на нее. Сердце Марианны дрогнуло. Она видела усталость на лице Гаррета и почувствовала желание немедленно разгладить страдальческие складки на его лбу.
– Я не могла желать, чтобы вы погибли от рук этих мерзавцев, милорд. И вы, конечно, знаете это. И что бы вы ни думали, я страшно благодарна, что вы…
– Черт подери, я не нуждаюсь в твоей благодарности! – выкрикнул Гаррет с такой яростью, что Марианна еще плотнее закуталась в накидку. Он впился в нее горящими глазами. – Есть только один способ выразить мне свою благодарность.
Марианна боялась спросить, что это за способ.
– Это не то, о чем ты думаешь, – добавил Гаррет, увидев выражение ее лица, – хотя, видит Бог, я этого тоже хочу. То, что я прошу, – это твой долг передо мной за те часы, которые я провел сегодня в мучениях, представляя, какой опасности ты подвергаешься. А затем нашел тебя в той самой опасности, которую представлял…
Гаррет замолчал. Марианна была не в силах смотреть ему в глаза, чувство вины переполняло ее.
– Что… что вы хотите? – заикаясь, спросила она.
– Твоей клятвы. – Гаррет коротко усмехнулся. – Не думаю, что она что-то значит для цыганки, но однажды ты сказала, что живешь по законам нравственности, присущим женщине благородного происхождения. – В свете камина было ясно видно серьезное выражение его лица. – Ну, хорошо. Я хочу, чтобы эта леди, живущая в тебе, дала мне клятву, что никогда снова не сделает этого. Поклянись мне, что ты покинешь Фолкем-Хаус только вместе со мной.
Марианна вся похолодела. Просьба графа не удивила ее, но она не могла выполнить ее. Побег должен быть ее самой главной целью, ибо если она останется…
– Поклянись, Мина! – потребовал Гаррет, подходя совсем близко.
– Я не могу, – прошептала Марианна. Она заставила себя выдержать пристальный взгляд Гаррета.
Он сжал руки, как будто сдерживал в себе порыв задушить ее.
– Ты бы предпочла риск быть изнасилованной, или еще хуже, бандой грязных омерзительных солдат, а не жизнь со мной?
– Нет. Вы знаете, что нет! – воскликнула Марианна, сдерживая рвавшиеся наружу рыдания. При других обстоятельствах она бы хотела жить с ним. В этом она была вынуждена себе признаться.
– Да ты понимаешь, что бы случилось, если бы я не подъехал?
Ответить Марианна не успела. Гаррет дернул за завязки накидки, и та упала к ногам Марианны. Ее распущенный корсаж едва прикрывал нижнюю часть груди. В свете камина над нею ясно были видны синяки. Гаррет увидел эти темные пятна, и его глаза наполнились смятением и гневом.
Он осторожно коснулся одного из них:
– Это только пример того, что они могли бы сделать с тобой. А ты не боишься.
– Конечно, боюсь! Неужели вы думаете, что я не желала бы ездить, куда мне хочется, не сталкиваясь с такими мужчинами, которые хватали меня грязными руками и жестоко обращались со мной, только потому, что я цыганка? Я боюсь, милорд, и намного сильнее, чем вы думаете.
– Так позволь мне защищать тебя. – Гаррет сказал это так, как будто другого выхода не существовало. – Отдайся под мою защиту. Поклянись мне, что не уедешь. Дай мне такую клятву!
– Я… я не могу, – повторила Марианна. – По тем же самым причинам, заставившим меня сегодня уехать из Фолкем-Хауса. Я не могу обещать, что снова не сбегу.
Колеблющийся свет камина придавал лицу графа почти дьявольское выражение, он искал в ней хотя бы какие-нибудь признаки, говорившие, что сумеет сломить ее сопротивление.
Марианна не смогла удержаться и вскинула голову, показывая этим простым движением свою решимость. Она не позволит графу запугать ее, пользуясь тем, что произошло этой ночью. Она не допустит этого!