Беглый осмотр показал, что техника повреждена не менее сильно, чем человек, на ней опустившийся, но и без того, еще подходя к кораблю, Кьюм понял, что у того нет в арсенале самых главных элементов для подъема с планеты наличествующего класса: на корпусе начисто отсутствовали трубы ускорителей. Хадас несколько часов возился с бортовым компьютером, часто отвлекаясь к раненому: тот начал бредить и поэтому доставлял беспокойство. Хадас работал самозабвенно, давненько он не делал что-либо подобное. Он сумел запустить множество программ, даже сделать расчет выхода на возможно более высокую баллистическую орбиту при полном сжигании оставшегося топлива. Расчеты не утешали, тем паче что тяга двигателя почему-то регулировалась в очень низких пределах. Сам атомный мотор был вполне исправен на вид, мешала какая-то поврежденная управляющая программа, а может, что-то в передающем команды электрическом звене. Хадас занялся поиском тестирующей системы. Однако вскоре его надолго приковал к себе Гюйгенц. Его рвало.
Но и это было только началом. Около трех часов Хадас занимался раненым. Все было напрасно. Не желал его недавно здоровый организм бороться с костлявой старухой. Перед самым концом Гюйгенц пришел в себя. Некоторое время он измученно смотрел на окружающую обстановку, затем узнал Хадаса. Он криво вымученно улыбнулся.
— Лежи, Бурру, лежи. Скоро прибудет врач, — сказал ему Хадас очень натурально.
— Ты откуда взялся? — спросил Гюйгенц. Он был почему-то уверен, что находится в космосе в патрульном полете. — Корвет-капитан Кьюм, не забудьте выбросить из бомболюка ракеты, — попросил он и снова впал в кому.
Хадас опять убирал с него рвоту и аккуратно переворачивал на бок. Примерно каждые пятнадцать минут Бурру возобновлял разговор. Теперь он поинтересовался:
— Почему темно? — хотя все заливал мощный световой поток: куда еще было расходовать бессмысленную атомную мощь.
— Ночь, ночь на базе, — пояснил его вымотанный собеседник.
— А… — протянул раненый и вновь погрузился во внутреннюю пучину, из которой не было выхода.
Однажды он попросил пить. Хадас прислонил к его губам тюбик с соком и попытался сказать что-нибудь ободряющее. Капитан-инженер выслушал его потуги и скомандовал:
— Проверить левую тягу, сержант! Не нравится она мне. Механизм сброса ускорителей вы смазали?
— Все в норме, — доложил Хадас, поскольку коллега принимал его за кого-то из техников.
— Все-таки они нас прикончили, — пояснил Бурру, серьезно глядя в пустое пространство перед собой. — Вляпали мне в корму целую мегатонну.
Он попытался встать, но Хадас не дал ему этой возможности.
— Как дела на базе? — внезапно спросил Хадас, сам не ожидая от себя такого вопроса.
— Это вовсе не война, господин астро-адмирал, — пояснил Гюйгенц неизвестно для чего. — Это просто-напросто концентрация избыточной энергии нашей цивилизации. Ведь надо же где-то ее концентрировать. А вы, адмирал, когда-нибудь сбрасывали «большую колотушку» с малой высоты?
Хадас начал менять на голове больного универсальную всепоглощающую повязку, старая полностью промокла. Перед этим Хадас хотел немного пошарить по запасам продовольствия корабля, но теперь аппетит пропал. Он бросил использованные перевязочные пакеты в утилизатор, вполуха слушая разглагольствования Гюйгенца.
— Ускоряетесь до трех звуковых, делаете подскок и, когда корпус примет горизонтальное положение, сбрасываете бомбу. Затем переворот с опрокидыванием, и надо сразу разогнаться хотя бы до трех с половиной тысяч километров, но тут у кого как со здоровьем. Лучше еще быстрее. У вас в запасе всего несколько минут. Ну и тряхнуло меня однажды, ты не поверишь, девочка. Очень опасно просто уходить, набирая высоту. Топлива сожжешь больше, скорость потеряешь, а огненный шар все равно подскочит выше тропопаузы, километров на сорок — шестьдесят. — Глаза докладчика внезапно сошлись к переносице. — Извини, девочка, я давал подписку о неразглашении. Нельзя тебе знать, сколько у нас в звене «Торов».
Так, с перерывами, еще долго беседовали эти два обреченных человека, один из которых находился в реальном, но отрезанном от остальной Вселенной мирке, а другой лишь иногда выплывал из внутреннего подпространства, выплескивая наружу эмоциональный подсознательный фон. Оба были полны переживаний, но ни тот ни другой не мог утешить товарища.
— Сколько у нас пилотов в строю, астро-вице-адмирал? — потерянно спросил Гильфердинг. Дод Мадейрос назвал однозначную цифру.
— Сколько из раненых в ближайшее время встанет на ноги?
— Лучше пригласить медиков и спросить у них лично, но, на мой взгляд, таких нет.
— Мы попали в идиотскую ситуацию: база цела и в то же время не способна выполнить никакую боевую задачу.
— Может, рискнем послать спасатель по координатам, переданным «Тором» перед падением на планету? Вдруг летчик жив, просто не может взлететь из-за повреждений и отсутствия ускорителей?
— А вы уверены, что его тоже не расстреляли наши доблестные спутники первого эшелона?
— Я ни в чем не уверен. Но рискнуть стоит, тем более что в этой машине был Бурру Гюйгенц. У нас каждый ас на счету, а он стоит нескольких.
Начальник базы поднял голову и посмотрел на первого заместителя красными усталыми глазами.
— Действуйте, Дод. Заодно проведете хотя бы прикидочную разведку района, он ведь упал именно туда?
— Да, координаты совпадают.
Астро-адмирал снова посмотрел на заместителя:
— Дод, я хотел бы, чтобы вы приняли участие в этой разведке. Возьмите один спасатель и одну боевую машину. Если обнаружите, что «Тор» захвачен, постарайтесь уничтожить его. Он ведь полон противоракет, не хватало снабдить недобитых махабхаратов новыми технологиями. Зря не рискуйте, не достает из-за одного пилота потерять еще двоих.
Когда Гюйгенц умер, Хадас устало пристроился рядом и уснул сидя.
Он спал так крепко и так долго, что даже не слышал, как в километре опустился большой десантный бот. А до того спасатель дважды прошел над «Тором» на большой высоте: никак не получалось запеленговать радиомаяк из-за низких ионизационных облаков. Когда спасатели вскрыли кабину, Хадас Кьюм очнулся и оторопело уставился на них. Они были в бронированных костюмах и им, наверное, было очень тяжело в этой непривычной силе тяготения. Однако они сразу взяли его на мушки своих скорострельных винтовок и препроводили на свой борт. Туда же очень аккуратно доставили и мертвого, хотя ему было все равно. Еще напоследок спасательная команда заложила взрывчатку в оба обнаруженных летательных аппарата.
На борту Хадас повстречался с Додом Мадейросом, и тот долго изучающе смотрел на него, едва не открыв рот от удивления. Было от чего: в районе, где они встретились, вторичное радиоактивное излучение давало фатальный исход в течение пары-тройки недель, а корвет-капитан Кьюм исчез два месяца назад. Когда корабль взлетел и ускоряющая нагрузка стала терпимой, Хадас вкратце доложил о своих злоключениях, сильно сокращая повествование. Ему не поверили. Астро-вице-адмирал космофлота больше выпытывал о причинах смерти космолетчика, а Хадас Кьюм мало что мог пояснить по этому поводу. На встречные вопросы Хадаса о событиях на базе Дод Мадейрос отвечал уклончиво, все ходил вокруг да около. А когда они добрались до родной «Белонны-1», Хадаса Кьюма взяли под арест по обвинению в убийстве.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});