Читать интересную книгу Вспомнить будущее - Анна и Сергей Литвиновы

– Послушай, зачем мне встречаться с тобой? – с раздражением, довольно деланым, откликнулась в разговоре с Павлом Алина. – Я счастлива в браке, у меня хороший муж, у меня все в этой жизни есть, зачем мне с тобой-то встречаться?

– А кто говорит, что ты должна уйти от мужа? Никто не говорит. Пока. Наслаждайся с ним спокойной жизнью. Мы просто увидимся, поговорим. Более чем невинная встреча.

– Позвони мне завтра.

Все-таки недаром чутье мне подсказало поставить на этого Павла. Нетребина его и впрямь любила.

– Да брось ты, зачем нам лишние переговоры! Договорились ведь: послезавтра в три.

– Я в среду не могу. У меня калланетика.

Последняя, жалкая попытка отбояриться. Они разговаривали в понедельник. Грамотное время для звонка бывшей любовнице: вся неделя впереди, и она кажется бесконечной, все можно успеть. Он не дурак, Павлик, да и смазлив – только почему тогда работает фотографом на побегушках в подмосковном городишке?

– О’кей, давай в четверг, – не стал рассусоливать Павел. – В то же время, в три, на нашем месте.

– Хорошо. Я подумаю.

Но она пришла как миленькая. С двадцатиминутным опозданием, но пришла. С новой причесочкой и свежим маникюром.

Записи телефонного разговора и последующей видеосъемки в кафе хватило бы, чтобы возбудить подозрения в Нетребине. Но только подозрения – эротическую интонацию его жены, прозвучавшую в телефонном разговоре с Кораблевым, равно как легкое пожатие рук в кафе, по нынешним временам, к делу не подошьешь, не девятнадцатый век.

Однако мой детектив Анатолий продолжал наблюдение за Алиной Григорьевной. Павел, с порочной рожей профессионального жиголо, провел свою партию блестяще. После третьей встречи они с Алиной улеглись в постель, а детективу удалось запечатлеть на видео их обжимания в его машине и сладкие звуки поцелуев. Теперь я уже могла предъявить Нетребину нечто плотское, весомое.

Что я и сделала, когда операция по его изничтожению вошла в завершающую фазу. Вообще замечательное слово: изничтожение! Я хотела не просто убить Нетребина – сделать его ничтожным. Унизить человека. Разорить, заставить страдать, пресмыкаться. Превратить в ничто. Сделать жалким. И все это крылось в одном прекрасном глаголе: изничтожить.

К сожалению, я не могла себе позволить растянуть страдания моего оппонента на длительный срок. Моя сеть, сплетенная вокруг Нетребина, задевала все аспекты его жизни. Против него бунтовали его дело, его жена, его прошлое и семья. Я научила Мишаню работать с контрабандой, скрывать доходы (этот лопушок был просто счастлив, что я, умница, ему столько денег сэкономила!). Любой непредвзятый и незамазанный следователь теперь очень легко подвел бы его под статьи о контрабанде и хищениях в особо крупных размерах. Мне такого непредвзятого следователя найти удалось. И удалось его подмазать, чтобы он обратил внимание на Михаила Юрьевича Нетребина. Поэтому моя почти детская шалость с окровавленной бижутерией на даче моего недруга выглядела не такой уж шалостью и совсем не детской. К тому же я уже хорошо знала, сколь суеверен мой Мишаня. Насколько много внимания уделяет он благодаря своим предкам и своему прошлому, всевозможным приметам, гаданиям, предсказаниям. Поэтому и послала ему открытку с видом города Регенсбург (подробнее об этом чуть позже). Эта почтовая карточка может показаться неумным баловством – однако я видела Нетребина в тот день, когда он получил привет из прошлого, и позже. И видела, насколько сильно и надолго он выбит из колеи.

Однако цепочки невзгод вокруг него не казались мне слишком уж прочными. (Я хладнокровно отдавала себе в этом отчет.) Если бы он стал спокойно и последовательно во всем разбираться – боюсь, мне бы не поздоровилось. Пара рывков туда-сюда, и Мишаня сумел бы из моих тенет вырваться. А коль вырвался бы, то на свежую голову начал бы подозревать не общий случай невезения, а наличие против него заговора. Так, глядишь, и до меня мог добраться.

Его следовало добивать. Красиво и ужасно. Чтобы он понял перед самой смертью, за какие грехи пришло возмездие.

Но предварительно я все-таки переслала ему скабрезные фото его супруги в объятиях Павлика. И их задыхающиеся разговоры сладким сексуальным полушепотом. Я послала файлы по электронной почте с временного адреса, самоуничтожившегося сразу после отправки.

Помню, через час после этого я приехала в офис и, под предлогом подписать пару документов, заглянула к Мише в кабинет. На него было жалко смотреть. Он был раздавлен. Сильный, красивый и уверенный в себе человек разом превратился во влажную тряпку. В какой-то момент во мне даже шевельнулась по отношению к нему простая женская жалость.

– Что случилось, Миша? – заботливо спросила я.

– Не твое дело, сука! – проорал он. – Пошла вон!

В то время я приказала своему детективу наблюдать за Нетребиной, слушать ее телефоны и читать электронную переписку постоянно. Даже промелькнула замечательная идея: может, он убьет ее из ревности, а? А потом сядет в тюрьму – тоже прекраснейший исход моей мести. Если учесть, что найти в колонии человека, кто сможет пришить другого зэка, гораздо легче, чем на воле. Замечательная концовка: пусть он сделает все своими руками!

Я ушла из офиса пораньше, чтобы послушать: насладиться, если представится возможность, разборкой Нетребина с супругой в режиме, так сказать, реалити-шоу.

Я даже не выдержала и, против обыкновения, дважды сама, первая звонила сыщику Анатолию. Однако мой детектив, ведущий постоянное наблюдение за Алиной, ничего экстраординарного в поведении, переговорах и переписке Нетребиной не замечал. Муж-рогоносец домой не возвращался, жене-изменщице не звонил и не писал.

Уже за полночь я со своего телефона звякнула Мише на мобильный. Разговаривать не стала, однако мне и его «алле» хватило. Голос Нетребина оказался не просто пьяным, а очень пьяным, на заднем плане слышались музыка, чужой хохот и звяканье стаканов.

Мужик снимал свой стресс с помощью самого популярного антидепрессанта – алкоголя. Мне он в ответ на мой якобы сорвавшийся звонок не перезвонил. Наверное, снял кого-нибудь к тому моменту в баре и готовился повысить свою самооценку за счет новой девчонки.

Не знаю, где он ночевал (не дома, об этом свидетельствовало наблюдение за Нетребиной). Однако на следующий день мой Мишаня в офис все-таки приплелся. (Неприятности, которые я устроила ему с налоговой и таможней, требовали его постоянного присутствия.) Пригласил к себе в кабинет меня. Был он помятый и несчастный, плохо побрит и вонял перегаром. Налил мне и себе виски, приказал пить, а потом принялся поливать свою супругу, исповедоваться, жаловаться, каяться. Затем сделал попытку овладеть мною – однако то, что у него легко и резво получалось еще пару недель назад, теперь не вышло совершенно. Отросток оставался маленьким, холодным и мокрым, как у младенца. Он приказал мне его поласкать, в ответ на что я с огромным удовольствием послала его в жопу. Он-то еще не знал, что в роли главы фирмы ему оставались считаные дни. Как и в роли живущего на земле человека. Но я-то об этом знала – и могла уже начать обращаться с ним как с неживым.

Однако когда я вышла от него, поняла, почувствовала: все, край. Пора кончать. Лучшее враг хорошего. К сожалению, не в моих силах сделать страдания Нетребина бесконечными. И тогда я решила, что наступил последний акт.

Вооружившись левым сотовым, я отправила Мишане сообщение: «Я тот доброжелатель, что присылал тебе порнушку с участием твоей жены. Она с ним сегодня снова встретится. Сиди жди, я сообщу дополнительно, когда и где». Все шло по заранее придуманному и продуманному мною плану. Однако и он предполагал импровизации. Кто знал, что ревность зацепит Нетребина сильнее, чем проблемы в бизнесе. А вот поди ж ты! Значит, через эту язву, доставшую его, следовало язвить его до конца.

Не забыть бы только, когда все кончится, изъять у несчастного сотовый телефон. Совершенно не нужно, чтобы следаки и опера копались в памяти мобильника, устанавливали, кто да откуда посылал Нетребину последние перед смертью эсэмэски.

Михаил Юрьевич оставался в офисе.

Меня не вызывал. Я к нему не заходила.

Жене, как сообщал мой детектив Анатолий, он не звонил, не писал. Ждал. Я ушла с работы в половине двенадцатого ночи (дела в конторе всегда найдутся). Из машины направила Михаилу Юрьевичу самый последний мэссидж от имени неизвестного доброжелателя: «Они сейчас в твоей квартире». А потом немедленно переехала на ***ской бульвар, к дому Нетребина. Надо было подобраться к нему (а впоследствии уйти) так, чтобы не попасть под камеры наружного наблюдения. Я проезжала и проходила там, неподалеку от дома Нетребиных, неоднократно – благо повод был: офис-то наш располагался поблизости.

После «эсэмэски» от меня-доброжелателя имелись, как я считала, всего лишь две возможности: Нетребин либо помчится домой на своей машине, либо отправится туда пешком. Другие варианты я не рассматривала. Я слишком хорошо знала своего любовника. Он не упустит случая разобраться и с неверной женой, и со своим обидчиком.