Инспектор появился сразу же после отъезда полицейских. Осмотрев неработающий пожарный кран, провода, свисающие оголенными концами над головами врачей и пациентов, захламленные кладовки и переполненные мусорные баки, схватился за рога. Вздыбив хвост и приподнимая полы немного длинноватой шинели со знаками пожарной службы на шевроне, черт кинулся к телефону и начал вызванивать работников муниципалитета.
Пожарного долго и почти открытым текстом посылали от зама к начальнику и обратно, но все его доводы о том, что без собственников здания проверка будет недействительна, пропали втуне.
Беспокойство о судьбе Сервизы не отпускало Кирпачека ни на минуту. Вампир не мог сосредоточиться на работе, все валилось из рук. Во время обеденного перерыва он зашел в сестринскую комнату, сел за стол, но не смог проглотить ни крошки. Он сидел сгорбившись, бездумно глядел в стену, не замечая, что машинально водит авторучкой по листу бумаги. Кирпачек фон Гнорь медленно погружался в пучину безнадежности. И утоп бы в горе доктор Кирпачек, если бы не подобрало его спасательное средство в лице санитарки Яграфьи. Деревенская ведьма зашла в сестринскую, поставила перед врачом тарелку с бешенкой и сказала:
— Поешь, уже шатает тебя. Чего самоедством-то заниматься?
Бешенка была приготовлена так, как любил вампир, — в меру зажаренные грибочки хрустели на зубах, но, нехотя проглотив несколько штук, Кирп отодвинул тарелку. Раньше бы он быстро съел все и обязательно бы выпросил у санитарки добавки, а сейчас аппетита не было совсем. Пища не только казалась безвкусной, но и вызывала отвращение.
Зашла новая старшая медсестра, назначенная на место Дреплюзы. Демоница сейчас лежала в палате на втором этаже, не имея возможности перевернуться на спину.
— Как там Дреплюза? Жива еще? — поинтересовалась Яграфья.
— Жива пока, но долго не протянет, — ответила ей упыриха. — Уже на спину перевернуться не может, фурункул под лопаткой такой огромный. Странно, я не слышала, чтобы крылатые демоны заболевали этой дрянью.
Кирп вспомнил разговор с Гундарго — призрак был прав, утверждая, что скоро все жители Королевства будут больны осиновой болезнью.
— Кстати, что еще отметила, — продолжила упыриха, прожевав гриб, который, не удержавшись, стащила с тарелки Кирпачека, — обычно перед смертью больные добрее становятся, а страшная медсестра визжит, злобствует и воет. С чего бы это?
— От недалекости, — ответила ей Яграфья. — Она о жизни-то ничего не знает, а уж о смерти тем более. Некогда ей было жизнь узнавать, она все брюхо набить старалась, а с набитым брюхом-то много не надумаешь, — и деревенская ведьма тоже взяла с тарелки бешенку и кинула грибочек в рот.
— Нашли Сервизку? — спросила упыриха у доктора.
Тот отрицательно покачал головой.
— Говорила же, в шкафу ищите, — проворчала ведьма. — Нет ее здесь, там она! — И она вышла, поманив за собой новую старшую медсестру.
— Шкаф? — Вампир задумался. — Портал? Но… как она могла там оказаться?
Он кинулся к шифоньеру, распахнул дверцы: прохода в мир человеков не было. Не зная, что делать, с тоской смотрел на вешалки с одеждой, лихорадочно пытаясь вспомнить, что же говорил тогда в своей квартире, но из-за волнения мысли путались и слова, открывающие портал, ускользали. Вампир подумал о гномах, которых недавно арестовали. Чеснок точно попал к ним с той стороны. Он бросился к двери и быстро пошел к лестнице, решив посмотреть в шкафу в каптерке сантехников. Может быть, там находится налаженный, стабильный проход? Почему-то вампир был уверен, что он обязательно встретит уже знакомого ему человека. Потом, вспомнив, что человек еще был замечен в операционной, резко развернулся и поспешил в противоположную сторону.
— Кирпачек! Кирп, тебя страшная медсестра зовет, — окрикнула его одна из сестричек.
Нехотя обернулся — встречаться со старой демоницей не хотелось, но делать нечего: она теперь пациентка и отвертеться от посещения больной не получится. По пути зашел в ординаторскую, нагнувшись над столом, поискал историю болезни крылатой демоницы и вдруг замер, услышав нежный голос:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Кирп…
Он резко выпрямился, развернулся и оторопел: у шкафа с документами стояла бледная перепуганная Сервиза. Вампирелла смотрела на него глазами, полными слез, и протягивала дрожащие руки.
— Сервиза! — Он кинулся к девушке, обнял ее, прижал к груди. — Милая… Любимая… Родная… — шептал вампир, покрывая поцелуями лицо любимой. — Я так боялся, что никогда больше не увижу тебя… — Он с беспокойством вглядывался в ее глаза. — Что случилось?
— Не знаю, — прошептала вампирелла. — Наверное, я заболеваю. Я помню только, как разговаривала со страшной медсестрой в туалете, потом словно в тумане… И сон не сон, и на явь не похоже. Какая-то комната, в ней мужчины… Человеки… Представляешь, Кирп, я там тоже была человеком — вот страху-то! — Сервиза зажмурилась и помотала головой, чтобы прогнать наваждение. — Привидится же. Я, наверное, поднялась в ординаторскую и задремала.
— Постой-ка. — Кирп отошел к двери, развернулся и, сжав пальцами подбородок, задумчиво посмотрел на подругу. — Когда я вошел, тебя в ординаторской не было.
— Но откуда-то же я здесь появилась?
— Это я собираюсь выяснить в ближайшее же время.
Дверь приоткрылась, в ординаторскую заглянула дежурная медсестра.
— Ну что ж вы, доктор, совсем нас не жалеете, — жалобно сказала она, обвиняюще взглянув на Кирпачека. — А там Дреплюза покою никому не дает, скандалит. Уже загоняла всех — вас пред свои темные зенки требует.
— Уже иду. — Вампир посмотрел на возлюбленную. — А вы, уважаемая, возьмите Сервизу к себе на пост и глаз с нее не спускайте, пока я не вернусь. Договорились?
— Хорошо, — кивнула упыриха. — Только поторопитесь. О, снова орет. — Она сморщилась и зажала уши руками: больницу огласил злобный, требовательный рык Дреплюзы.
Врач направился в палату, из которой, как он слышал, после появления в ней страшной медсестры, сбежали все больные. Однако, открыв дверь, с удивлением увидел на соседней койке Тлибзюзюка. Тот тоже лежал на животе, под тонкой простыней на левом плече угадывалась опухоль чудовищных размеров. Инфекционист спал, постанывая во сне, и вампир не стал его будить.
Демоница лежала на двух кроватях, скрипевших под ее большим телом. Кирп поразился тому, как сильно сдала старуха: с их последней встречи Дреплюза состарилась на несколько тысячелетий, жесткая щетина на ее голове поникла, пятачок сморщился еще сильнее, а кожа на морде обвисла складками. Демоница плакала.
— Что вас беспокоит? — спросил Кирпачек, на всякий случай встав так, чтобы больная не смогла до него дотянуться.
— Дорогой мой… — начала страшная медсестра, и вампир, вздохнув, подумал: «Ну вот, сейчас опять будет объясняться в любви». Однако Дреплюза сказала: — Мне надо покаяться. Я скоро умру, любимый, но ты должен знать, что никогда не будешь счастлив.
— Сочувствую, — невпопад ответил Кирпачек. Его мысли были заняты Сервизой, он начинал понимать, что с ней случилось и где девушка пропадала все это время. Беспокойство за возлюбленную не отпускало его, и только когда демоница произнесла имя прекрасной вампиреллы, Кирпачек встряхнулся. — Ты знаешь, что с ней? — спросил он, не говоря, что Сервиза нашлась и что, если не считать некоторой нервозности, с девушкой все в порядке.
— Надеюсь, что ей плохо! — прорычала Дреплюза, задыхаясь. — И человеки сделали с ней что-то ужасное! Эти страшные человеки наверняка уже съели ее и даже косточек не оставили! Да! Это я толкнула Сервизку в портал, но все потому, что люблю тебя!
Страшная медсестра зарыдала, с трудом повернув голову, чтобы в последний раз посмотреть на любимого, но вампир уже вышел из палаты. Демоница заплакала, горько, безутешно. Вся ее длинная жизнь проплыла перед глазами. Один за другим вспоминались поклонники, их лица подернулись дымком забвения и были мутными, словно кадры плохо проявленных фотографий. Сколько их было? Дреплюза, посчитав, зарыдала еще горше: на удивление мало…