Как бы то ни было, если Эста или ребенок умрут, то их убийцей будет он, а если он не вытащит Солу из ловушки, в которой она оказалась по его вине, то он будет вдвойне убийцей. Но, случись что с Эстелой, он не сможет оставить Тагэре. Даже ради спасения Солы. Филипп слишком мал, чтобы стать владыкой севера.
Герцог с радостью бы дал жене и свободу, и власть, к которой та отнюдь не была равнодушна. То, что он бросал все и, по сути, умирал, оставаясь живым лишь для Солы, в какой-то степени примиряло его совесть с бегством. Он с собой не берет ничего, даже имени, он отрезает себя от прошлого, так же как Анастазия. Она жертвует Богом, он – домом и своим долгом. Да, они оба совершают страшный грех, но они готовы за него расплачиваться…
2862 год от В.И.
Утро 12-го дня месяца Зеркала.
Тагэре
Сола прождала до восхода, хотя понимала, что все бесполезно. Если честно, она вообще не верила, что Шарль исполнит обещанное. Вслух она мечтала о том, как они перейдут горы и встретятся с такими же изгоями, он будет охотиться на горных медведей и черных лисиц, а она его ждать у огня. Осенью за шкурами будут приезжать купцы, и вырученного хватит на самое необходимое. Она научится собирать травы, прясть, белить холстину, у них будет трое или четверо детей и большая горная овчарка. Утром внизу будет стелиться туман, а вершины уже будут залиты солнцем, как в ее родной Эстре… Она говорила об этом Шарло и знала, что ничего этого не будет, так как она не рождена для счастья. Безумие этого лета заставило ее забыть о том, почему она оказалась в монастыре, она была счастлива, а теперь за четыре месяца света придется платить вечной тьмой. Тагэре не пришел, он и не мог прийти. Она ему больше не нужна, раньше она приносила наслаждение, а теперь стала камнем на шее. Как она могла подумать, что ради беременной циалианки он оставит Тагэре, семью, корону, привычную жизнь?!
У герцога были любовницы и до нее, наверняка скоро появятся новые. Та же Делия. А что, если Эстела не ошиблась? И все это время Шарль развлекался с несколькими женщинами и всем говорил одно и то же. Да, наверное, так и было. Герцогиня увидела его не с ней, а с другой, а она так была уверена в своем Шарло, что ей и в голову не могло прийти, что он обманывает не только ее. Конечно, не появись так некстати Мулан с дружиной, Тагэре ее бы не бросил… Знатные сигноры вообще редко бросают своих бастардов, тот же Жан Лумэн сделал для Фарбье и возможное и невозможное. Вот и Шарло поблагодарил бы ее за любовь, за ласку и постарался бы куда-нибудь пристроить или просто бы перестал замечать, занявшись кем-нибудь еще.
Но появление Мулана спутало все карты. Герцог предложил ей бежать, справедливо решив, что это единственный выход, но сам и не собирался покидать Тагэре. Ему нужно было, чтобы она собралась, написала записку и исчезла. Недаром он настоял, чтобы она взяла с собой полтысячи ауров, спрятанных в седельных тайниках. Он ее отправил куда глаза глядят, снабдив деньгами, конем и теплым платьем. А сам струсил. Как трусят мужчины, когда нужно сказать женщине, что все кончено. А куда ей идти? В Тагэре? Там наверняка уже нашли записку, и там Мулан… К бланкиссиме Агриппине? Но наставница слишком строга в своих убеждениях, к тому же она ее предупреждала и насчет герцога, и насчет нарушения обета. Она не простит… Сделать так, как хочет Шарль? Исчезнуть? Тихо жить в каком-нибудь уголке, сказавшись вдовой, растить сероглазого ребенка, выйти замуж за ремесленника, который соблазнится остатками ее красоты? Смотреть, как сын герцога Тагэре будет ломать шапку перед каким-нибудь захудалым нобилем? Лгать всем и себе… Она этого не хочет! Вернее, она этого просто не вынесет. Может, просто покончить со всем сразу? В реку вниз головой или повеситься? Тело найдут, будут доискиваться, кто она… Она будет опозорена, но посмертно, добавив к нарушению обета и прелюбодеянию еще и самоубийство.
Если бы ничего не было! Если бы она могла вернуться в монастырь, оставив Тагэре с ее красавцем-сюзереном и его вечно беременной женой сестре Аквилине. Ну почему она была так неосторожна? Почему это приключилось именно с ней? Хотя такое случалось и раньше и будет случаться потом. Все женщины, когда влюблены, становятся безнадежными дурами, с которыми можно делать все, что угодно… Если бы только она никогда не встречала Шарля или знала, чем все кончится. Она могла не подпустить его к себе или хотя бы не попасться, ведь есть же средства!
Она сама видела когда-то у Агриппины старинную книгу по медицинской магии, которую та ценила за редкость и дельные советы по исцелению болезней, но к которой относилась с очевидной брезгливостью. Правда, то, что писал умерший шестьсот лет назад почтеннейший Симон Геланский, не шло ни в какое сравнение с тайным знанием, о котором Агриппина не могла говорить без содрогания. Больше всего бланкиссиму пугало, что это заклятье, безумно простое, когда-нибудь перестанет быть тайной. По ее мнению, прибегнуть к нему – значит совершить тягчайший из возможных грехов… Сола прекрасно помнила их разговор два года назад, когда доброе круглое лицо наставницы стало багровым от возмущения…
Именно тогда она и рассказала воспитаннице о заклятье, принесенном с Корбутских гор. С его помощью женщина могла за один день избавиться от будущего ребенка, причем не оставалось никаких следов. Даже опытнейший медикус и тот никогда не смог бы определить, что произошло. Беда, однако, была в том, что решившаяся применить это заклятье, навсегда отказывалась от своей женской сути. Ей оставалась ее красота и молодость, но душа навсегда предавалась поздней осени, а тело становилось смертельно опасным для мужчины, который поддался бы его очарованию.
Последнее обстоятельство, видимо, вызвало у так и не познавшей любви Агриппины особый ужас… И это действительно было страшно, но что Соле оставалось делать? Что? Она никогда в жизни больше не потянется ни к одному мужчине. Шарль Тагэре стал первым и последним. Так что гори все синим пламенем. Душу она и так погубила, преступив обет, а тело и имя спасет, хотя бы от позора. Если жить станет совсем невмоготу, она найдет способ со всем покончить, но так, что никто и никогда не поймет, почему и как все произошло. Сейчас же ей следует вернуться в Фей-Вэйю, вернуться в одиночку и свободной.
Решение было принято, и женщина, в последний раз взглянув на пустую дорогу, направилась к кладбищу. Спрятала коня в зарослях лещины у небольшого ручейка – не знать, так нипочем не найти – и тихо побрела между могил, отыскивая нужную. Так и есть, память ее не подвела. Мария Тамье, двадцати одного года от роду, умерла в родах, произведя на свет мертвого младенца. Анастазия взяла с могилы пригоршню земли. Какой же сегодня лунный день? Третья четверть! Лучше не придумаешь. Нужно найти корневище ядовитого веха и листья борщевника, они здесь попадались…. Отлично! Теперь в иглеций. Взять четырнадцать огарков от свечей и вниз, в подвал, откуда есть проход в пустой склеп семейства Клижу. Вдоль одной из стен на полках стояло несколько освинцованных ящиков, другая сторона была незанята.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});