Читать интересную книгу Убийца Шута - Робин Хобб

Нас нашла кухарка. Она вскрикнула от ужаса, а потом побежала к дому, чтобы позвать на помощь. Пришли слуги с фонарями, немного напуганные дикой скорбью хозяина. Но им уже не надо было осторожничать. Силы покинули его. Он не смог подняться с колен, даже когда они с усилием вытащили тело из его рук, чтобы унести в дом.

И только когда они подошли ко мне, он пришел в себя.

— Нет, — сказал он, и в этот момент заявил свои права на меня. — Нет. Теперь она моя. Детеныш, иди сюда, ко мне. Я отнесу тебя.

Я стиснула зубы от его прикосновения, когда он взял меня. Я выпрямилась, напряглась и отвернулась, как всегда, когда он прикасался ко мне. Я не могла переносить не его, а его чувства. Но я знала правду и должна была ее сказать. У меня перехватило дыхание, и я прошептала ему на ухо стихотворение из своего сна.

Когда пчела на землю упадет,Вернется бабочка, ее спасет.

Глава одиннадцатая

Последний шанс

Ты была права. Я рассказал не все, что знаю о тех событиях. Чейду я сказал только самое необходимое. И то, что я сообщу здесь, предназначено только для глаз мастера Скилла. Мы оба любим старика и знаем его страсть к риску в погоне за информацией.

Первое, что нужно тебе понять — по-настоящему я там никогда не был. Я спал, и во сне использовал Скилл. Но как одна из сновидцев Скилла, ты лучше всех поймешь, что все, что я увидел там, я видел глазами короля Верити.

В моем сне мы были в разрушенном городе. Он все еще хранил воспоминания, как, мы теперь знаем, способны некоторые города Элдерлингов. Я видел его, полный изысканных парящих башен, изящные мосты, толпы странных людей в светлой одежде. И знал, что Верити ощущает холод и темноту, разбитые улицы, каждую упавшую стену, которую ему приходится преодолевать. Яростный ветер гнал песок. Верити нагнул голову и поплелся к реке.

Я воспринимал ее как реку. Но это была не вода. Это был Скилл, жидкий, как расплавленное золото или, скорее, струящееся красное железо. Мне казалось, он светится черным. Но в моем сне была ночь и зима. Был ли там цвет вообще? Не знаю.

Помню, как мой король, измученная тень человека, опустился на колени у берега и безжалостно погрузил руки в это вещество. Я разделил его боль и клянусь: оно разъедало плоть и мышцы его рук. Но когда он отпрянул от этого потока, его руки до плеч осеребрил Скилл, наполнив магией в ее самой крепкой и могущественной форме.

Еще сознаюсь тебе, что помог ему удержаться и не броситься в этот поток. Я дал ему силы сделать шаг назад. Если бы я действительно был там, во плоти, не уверен, что смог бы противостоять искушению утопиться в этой реке.

Так что я рад, что не знаю дороги к ней. И не знаю, как Верити обнаружил ее. Не знаю, как он дошел оттуда в карьер. Я подозреваю, что он использовал колонны Скилла, но какие символы вели туда, не знаю и знать не хочу. Несколько лет назад Чейд попросил меня пройти с ним через колонны, вернуться к каменным драконам, а оттуда — в карьер, чтобы найти столбы, которые мог использовать король Верити. Тогда я ему отказал и продолжаю отказывать.

Прошу, ради безопасности всех, держи все сказанное мной при себе. Уничтожь этот свиток, если его получишь, или хорошенько спрячь. Я искренне надеюсь, что это место далеко, очень далеко, и достигнуть его можно только с помощью ряда переходов, что никто из нас никогда не совершает. Небольшого объема Скилла, которым мы научились управлять, хватит нам с лихвой. Давай не будем стремиться к власти, которая превысит нашу мудрость.

Из не отправленных свитков Фитца Чивэла Видящего мастеру Скилла Неттл

Есть концы. Есть начала. Иногда они совпадают, и окончание становится началом. Но иногда после конца идет длинный пробел, время, когда кажется, что все закончилось и ничего уже не начнется. Когда Молли, хозяйка моего сердца со времен отрочества, умерла, так оно и было. Она закончилась, и ничего не началось. Нечем было отвлечься от этой пустоты, искупить мою боль, придать ее смерти какой-нибудь смысл. Вместо этого ее смерть сделала свежей раной каждую потерю в моей жизни.

В последующие дни я был бесполезен. Неттл прибыла уже к утру той ночи, Стеди и Риддл прибыли чуть позже. Уверен, она прошла через колонны, и парни тоже. Сыновья Баррича и Молли, их жены и дети добрались так быстро, как смогли. Приехали другие плакальщики, люди, которых я должен был встретить, которых я должен был поблагодарить за заботу. Может быть я это делал. Понятия не имею, что я делал в те длинные дни. Казалось, время не двигается, тянется бесконечно. Дом был полон людей, болтающих и едящих, едящих и болтающих, плачущих, смеющихся, вспоминающих о временах, когда я не был частью жизни Молли, пока одиночество не загнало меня в спальню и не заперло дверь. И все-таки отсутствие Молли ощущалось сильнее чьего-либо присутствия. Каждый из ее взрослых детей оплакивал мать. Чивэл плакал, не стесняясь. Свифт ходил с пустыми глазами, Нимбл просто сидел на одном месте. Стеди и Хирс постоянно без меры напивались, что очень огорчило бы Молли, если она бы узнала. Джаста беда сделала серьезным юношей, и темный ореол одиночества, так напоминавший о Барриче, довлел над ним. И все-таки именно он стал тем, кто взялся заботиться о своих братьях и сестре. Риддл был тут же, скользил тенью за спинами людей. Однажды поздно вечером, мы разговаривали и он, чтобы поддержать меня, попытался сказать, что моя печаль пройдет рано или поздно, и жизнь начнется заново. Мне захотелось ударить его, и думаю, он прочел это на моем лице. С тех пор мы стали избегать друг друга.

Дьютифул, Эллиана, принцы и Кетриккен были в Горном Королевстве, так что я был избавлен от их присутствия. Чейд не пришел на похороны, но я и не ждал его визита. Почти каждый вечер я чувствовал его на краю моего сознания, зовущего, но не входящего. Это напомнило мне о том, как он открывал потайную дверь в башне и ждал меня, мальчишку. Я не впускал его, но он знал, что я чувствую его присутствие и благодарен за дарованную им свободу.

Но не хочу создать впечатление, будто я вел список тех, кто пришел и кого не было. Меня это не интересовало. Я переживал свою беду. Я спал с бедой, ел с бедой и запивал ее слезами. Все остальное мне было безразлично. Неттл заняла место матери, управляя всем с кажущейся легкостью, потому что постоянно советовалась с Рэвелом, обеспечивала прибывающий народ местом для отдыха, и согласовывала блюда и подвоз продуктов с кухаркой Натмег. Она взялась оповестить всех, кто должен быть знать о смерти Молли. Джаст занял место хозяина дома, управляя работой конюхов и слуг, приветствуя гостей и прощаясь с ними. Все, что они не предусмотрели, но что необходимо было сделать, стало заботой Рэвела и Риддла. Я не мешал им. И не мог помочь им в их печали. Я ничего не мог сделать для кого бы то ни было, даже для себя.

Так или иначе, все необходимое было сделано. Я обрезал волосы в знак траура, а кто-то подстриг малышку. Когда я увидел ее, Би выглядела как щетка для чистки копыт, палочка, закутанная в черное, с бледными пушистыми короткими волосами, стоявшими дыбом на маленькой головке. Ее пустые голубые глаза были мертвы.

Неттл и мальчики настаивали, что их мать хотела бы быть похороненной. Как и Пейшенс, она не желала огня, а хотела как можно быстрее вернуться в землю, питающую все, что она любила. Похоронить в земле. Я похолодел. Я не знал. Мы никогда не говорил с ней об этом, никогда не думали о таком времени. Жены всегда переживают мужей. Это же всем известно. Я знал и рассчитывал на это. И судьба обманула меня.

Похороны оказались слишком тяжелыми. Мне было бы легче смотреть на ее костер и знать, что она ушла, ушла полностью и безвозвратно, чем думать о ней в белом саване, лежащей под тяжелой влажной почвой. День за днем я возвращался к ее могиле, мечтая коснуться ее щеки еще и еще раз, прежде чем они опустили ее в темную землю. Неттл посадила растения, которые обозначат место отдыха матери. Ежедневно я замечал следы маленьких ножек Би. Ни один сорняк не посмел вырасти здесь.

Би я замечал только по следам. Мы избегали друг друга. Сначала я чувствовал вину, что, погрузившись в горе, оставил своего ребенка. Я начал искать ее. Но, когда я входил в комнату, она старалась ее покинуть. Или удалиться от меня как можно дальше. Даже когда она приходила в мое логово поздно ночью, то искала не меня, а уединение, которое комната дарила нам обоим. Она входила в это убежище как крошечный призрак в алой ночной рубашке. Мы не разговаривали. Я не просил ее вернуться в лишенную сна постель, не давал пустых обещаний, что все будет хорошо. В моем логове мы ютились порознь, как раненные щенята. Я больше не мог находиться в комнате Молли. Подозреваю, она тоже. Отсутствие матери там чувствовалось сильнее, чем где бы то ни было. Почему мы избегали друг друга? Лучшее объяснение, которое я могу предложить, это сравнение. Когда вы держите обожженную руку у костра, боль возникает заново. Чем ближе я подходил к Би, тем острее становилась моя боль. Полагаю, в ее сморщенном личике и трясущейся нижней губе отражалось то же самое.