Читать интересную книгу Гиллеспи и я - Джейн Харрис

— Простите, не понимаю.

— Мисс Бакстер, этот человек утверждает, будто вы передавали ему деньги лично. Так вот, названные им суммы и даты встреч точно соответствуют учетным записям банка. Немец давал показания, ничего не зная о состоянии вашего банковского счета. Приведу лишь один пример — он заявляет, что вы заплатили ему, скажем, пятьдесят фунтов в первую субботу апреля, и вдруг выясняется, что накануне, в пятницу, вы сняли со счета пятьдесят фунтов с небольшим. Другими словами, мисс Бакстер, прокурору в суде нетрудно будет представить это так: вы получили деньги в пятницу, чтобы заплатить Шлуттерхозе в субботу. Разумеется, это досадное совпадение, но оно может обернуться против вас.

17

На обратном пути я чудом избежала унижения; даже не буду уточнять, чем в меня бросили с верхнего этажа. К счастью, эта мерзость в меня не попала. Зато я поняла, что ходить по тюремным коридорам неприятно, а порой попросту опасно. Чтобы пережить следующие несколько дней, я старалась все время чем-то себя занимать — прежде всего, конечно, перепиской. Для начала я сочинила пространное послание Энни, правда, перечитав черновики, решила его не отправлять. Затем написала Неду и Элспет, искренне поблагодарив их за визит, и после некоторых колебаний — отчиму. Рано или поздно кто-нибудь непременно доложит ему о моем аресте, и лучше, если я расскажу обо всем сама. Я постаралась убедить Рэмзи, что произошло ужасное недоразумение и ему незачем возвращаться и расстраивать из-за меня свои планы. Боясь рассердить отчима внезапным отъездом из Мерлинсфилда, я заверила его, что ремонт в доме почти закончен. Кроме того, я написала Агнес Дьюкерс и попросила сообщать мне о протечках в крыше и прочих насущных нуждах, возникших за время моего отсутствия. Еще несколько коротких записок я разослала разным людям, в основном с просьбой не навещать меня; не хватало еще, чтобы порог этого жуткого здания переступил кто-то из моих знакомых.

К сожалению, почтой целиком и полностью распоряжались надзирательницы. Письма бесследно «терялись», и, по словам Каллен, удивительно, что до нас вообще хоть что-то доходило. Один из первых ответов я получила от Элспет. Она извинялась за выходку невестки в пятницу утром, оправдывая ее «крайним перенапряжением». С тех пор как Гиллеспи побывали в тюрьме, Энни заперлась у себя в комнате. Останки Роуз по-прежнему находились у полиции, и похороны должны были состояться сразу после передачи тела семье. Поскольку Энни была не в себе, Нед отправился к гробовщику один, но, внезапно осознав, что именно ему предстоит заказывать, в ужасе убежал. После этого Элспет взяла на себя всю организацию погребения — приглашения, экипажи и прочее. Напоследок она пообещала еще раз навестить меня до следующих слушаний, если представится такая возможность.

Однако по множеству причин — в частности, из-за потасовки во время последнего посещения — было маловероятно, что Гиллеспи допустят на территорию тюрьмы.

* * *

Минула суббота, за ней воскресенье — ничто не нарушало однообразия. Тяжелее всего было пережить темное время суток. Ночью я часто вскакивала в постели с диким сердцебиением, и — хотя тело было бодрым и готовым действовать, словно заряженное электрическим током, — лишь спустя несколько секунд я вспоминала, где нахожусь, и вновь обретала способность связно мыслить.

Сокамерницы изо всех сил пытались меня подбодрить, и вскоре я поняла, что они вовсе не так неприятны, как казалось поначалу. Малгрю, с ее пухлыми рябыми щеками и затравленным взглядом, была вполне безобидной — и даже дружелюбной, а Каллен развлекала меня историями о своих мошеннических похождениях. Например, она сотнями распространяла письма с просьбой о помощи, притворяясь жертвой бесчисленных и странных злоключений. Конечно, ее преступления никто не оправдывает, но в своем ожесточении я считала, что дураки, готовые поверить таким байкам, заслуживают некоторого облегчения кошелька. Ради забавы Каллен в лицах изображала всевозможные несчастья из писем: то она замерзала без пальто; то тяжело болела без нужного лекарства; то ее избивал отец; то лягнула в голову лошадь; и, в довершение всего, она заболела и умерла. Несмотря на ее старания, время тянулось мучительно долго, и я часто оказывалась на грани отчаяния.

В понедельник меня снова навестил адвокат. В пятницу, после встречи со мной, он пытался поговорить с Белль Шлуттерхозе, однако та наотрез отказалась. Тем не менее Каски каким-то образом пообщался с ее мужем и провел неофициальную, но продолжительную беседу с детективом Стерлингом. Разумеется, я ждала новостей, изнемогая от нетерпения. Из сведений, которые я почерпнула от Каллен и из принесенных Каски газет, сложилась практически цельная картина задержания похитителей. Да, этой парочке удалось оставаться на свободе несколько месяцев, но туповатые Шлуттерхозе допустили глупейшую ошибку, которая привела полицию прямиком к двери их дома.

* * *

Утром в пятницу, пятнадцатого ноября, в небольшом лесу у Карнтайн-роуд, некий посыльный заметил, что из разрыхленной земли торчит обрывок джутовой ткани. Решив, что мешковина ему пригодится, он дернул за край и неожиданно вытащил целый узел из лоскутов. Внутри лежали мелкие кости — на первый взгляд, останки какого-то животного. Однако при ближайшем рассмотрении лоскуты оказались одеждой — детским платьицем и нижней юбкой. Посыльный сообразил, что обнаружил спрятанный человеческий труп, уже начавший разлагаться; похоже, тело наполовину выкопали лисы или собаки.

Не прошло и часа, как он сообщил о своей находке в полицейское управление на Тобаго-стрит. Детективы отправились в лес, аккуратно извлекли останки и передали в морг. Когда подтвердилось, что кости принадлежат ребенку, полиция вспомнила о пропавшей девочке из Вудсайда. Следователи из восточного управления связались с коллегами с Крэнстон-стрит на другом конце города, и те незамедлительно вызвали в морг Неда, где он и опознал дочь по истлевшей одежде. Спустя более семи месяцев после исчезновения Роуз Гиллеспи была обнаружена.

Детектив Стерлинг проводил убитого горем Неда на Стэнли-стрит, и полиция начала исследовать новые улики. Прежде чем закопать, тело обернули старой курткой, а затем положили в джутовый мешок. На мешке обнаружили штамп мельницы Скотстун, которая находилась в пригороде. К сожалению, такие мешки для муки встречались на каждом шагу, и установить, где именно его раздобыл преступник, не представлялось возможным. Куртка тоже была ничем не примечательна: коричневая тужурка, из тех, что носят рабочие, без ярлыков и прочих опознавательных знаков. На груди темнело большое кровавое пятно — видимо, по этой причине куртку решили спрятать вместе с телом. В карманах было пусто, и, ввиду недостатка сведений, на мельницу Скотстун отправили констеблей, чтобы допросить рабочих. Благодаря обнаружению тела расследование сдвинулось с мертвой точки, однако для дальнейших поисков детективам не хватало зацепок.

После опознания Роуз дело передали западному управлению. В тот вечер улики — куртку и мешок — отправили в отдел на Крэнстон-стрит, где их осмотрел инспектор Грант. Не найдя ничего заслуживающего внимания, он велел детективу Стерлингу запереть ящик с уликами в шкаф для следственных материалов и отправился домой.

На том бы дело и кончилось, если бы Стерлинг слепо исполнил распоряжение Гранта. Однако младший инспектор был человеком скрупулезным и полным решимости разыскать виновных в смерти Роуз и предать их правосудию. Заполучив новые улики, он по собственной инициативе занялся их тщательным изучением. Обследуя окровавленную куртку, детектив выявил примечательную деталь, которая позволила существенно приблизиться к цели. Обнаружив в одном из карманов распоротый шов, Стерлинг пошарил рукой за подкладкой и между двумя слоями ткани нащупал нечто, чего не заметил его начальник и коллеги из восточного отдела: тонкий, протертый до блеска клочок бумаги.

Находка оказалась расчетным листом, выданным на складе пекарни «Деннистун» осенью прошлого года. На нем каллиграфическим почерком были указаны даты приема на работу и увольнения (между этими двумя событиями прошло всего три недели) и сумма, выплаченная в фунтах, шиллингах и пенсах. К восторгу Стерлинга, в графе «служащий» черным по белому значилось «Ганс Шлуттерхозе».

* * *

Даже в Германии Шлуттерхозе — редкая фамилия. В те времена на весь Глазго ее носил лишь один человек, к несчастью для него, уже известный полиции — Ганс Шлуттерхозе, живущий в районе Камлахи.

Детектив прекрасно помнил слова свидетелей о высоком крупном иностранце, который спешил по Уэст-Принцес-стрит с девочкой на руках. Внешность Шлуттерхозе в целом соответствовала описанию, но по ряду причин во время поисков Роуз на него не обратили внимания. Он был замечен в мелких правонарушениях, вроде пьяных драк, как правило, происходивших у питейных заведений в Гэллоугейте, однако после исчезновения Роуз полиция опрашивала только тех, кто жил или работал в непосредственной близости к Винегархиллу. Шлуттерхозе занимал однокомнатную квартиру на Коулхилл-стрит, за пределами этого района.