Читать интересную книгу Криптономикон, часть 2 - Нил Стивенсон

— Нормально, — отвечает Рэнди. Честер в жилете с явно избыточным количеством карманов, по которым рассованы карты. Может, оттого он и кажется таким большим. На нем этих карт примерно полпуда.

— Смотрю, ты перешел на карточные ролевые игры, — говорит Рэнди.

— О да! Так гораздо лучше, чем с карандашом и бумагой. И даже на компьютере, при всем уважении к той замечательной работе, которую сделали вы с Ави. Чем сейчас занимаешься?

— Одной штукой, которая может здесь пригодиться, — говорит Рэнди. — Я только что подумал: когда у тебя есть набор криптографических протоколов для выпуска устойчивой к взлому электронной валюты — а этим, как ни смешно, мы и занимаемся — их можно применить и к карточным играм. Потому что карты, по сути, те же банкноты. Одни ценнее других.

С первых же слов Честер начинает кивать, но не перебивает Рэнди, как сделал бы нерд помоложе. Молодой нерд быстро обижается, когда рядом произносят какие-либо утверждения: как будто он, молодой нерд, может чего-то не знать! Нерды постарше больше уверены в себе и к тому же понимают, что людям иногда надо подумать вслух. А сильно продвинутые нерды понимают и другое: констатация известных фактов — часть нормального человеческого общения и ни в коем случае не должна расцениваться как личный афронт.

— Это уже делается, — говорит Честер, дослушав Рэнди. — Компания, в которой вы с Ави работали в Миннеаполисе, — одна из ведущих…

— Честер, я хочу познакомить тебя с моей приятельницей Ами, — перебивает Рэнди, хотя Ами далеко и не слышит. Но он боится узнать от Честера, что акции миннеаполисской компании обогнали по котировкам «Дженерал Динамикс» и что ему, Рэнди, не следовало их продавать.

— Ами, это мой друг, Честер, — говорит Рэнди, ведя Честера между столиками. На этот раз некоторые игроки отрывают глаза от карт, чтобы взглянуть, но не на Ами, а на Честера. Рэнди подозревает, что у того в кармане есть уникальные суперкозыри вроде «Термоядерный арсенал Союза Советских Социалистических Республик» или «ЯХВЕ». Оказывается, Честер заметно преуспел в общении с людьми: он без всякой неловкости пожимает Ами руку и произносит несколько вежливых фраз, правдоподобно изображая взрослого и преуспевающего собеседника. Рэнди не успевает опомниться, как Честер приглашает их к себе.

— Я слышал, дом еще недостроен, — говорит Рэнди.

— Ты, наверное, читал статью в «Экономист», — отвечает Честер.

— Да.

— Если бы ты читал статью в «Нью-Йорк таймс», то знал бы, что статья в «Экономист» не соответствует истине. Я уже там живу.

— Ну, интересно посмотреть, — говорит Рэнди.

— Заметили, как хорошо заасфальтирована моя улица? — кисло спрашивает Честер полчаса спустя. Рэнди оставил битую «акуру» на гостевой стоянке перед домом Честера, а тот загнал свой двухместный открытый «дюзенберг» 1932 года в гараж, между «ламборджини» и каким-то странным транспортным средством вроде аэроплана, способным парить в воздухе на пропеллерах в кольцевых каналах.

— Если честно, нет, — говорит Рэнди, старясь не слишком пялиться на все вокруг. Даже мостовая под его ногами выложена мозаикой из фигурной плитки. — Помню, что она была широкая, ровная и без выбоин. Короче, хорошо заасфальтированная.

— Из-за него-то в первую очередь, — Честер кивает на свой дом, — и приняли ПОНОС.

— Что-что?

— Постановление о непомерно огромных сооружениях. Недовольные протащили его через городской совет. Всяким кардиохирургам и паразитам из трастовых фондов можно жить в больших красивых особняках, но Боже упаси, если какой-нибудь грязный компьютерщик вздумает построить себе дом и подгонит к нему несколько грузовиков с цементом.

— Тебя заставили заново асфальтировать улицу?

— Меня заставили заново асфальтировать половину их вонючего города, — говорит Честер. — Некоторые соседи ворчали, что мой дом портит здешний вид. Я решил, ладно, пусть подавятся.

Дом и впрямь больше всего похож на огромную погрузочно-разгрузочную станцию под стеклянной крышей. Честер машет рукой в сторону глинистого, почти голого спуска к озеру Вашингтон.

— Как видите, работы по ландшафтному дизайну еще не начались. Пока больше всего напоминает природную лабораторию по изучению эрозии.

— Я бы сказал, битву на Сомме, — замечает Рэнди.

— Неудачное сравнение, поскольку нет окопов. — Честер по-прежнему указывает на озеро. — Если посмотреть ближе к воде, можно увидеть полузасыпанные шпалы. Там мы прокладывали рельсы.

— Рельсы? — спрашивает Ами. Это ее первые слова с тех пор, как они проехали в главные ворота. По пути Рэнди сказал ей, что, будь у него по тысяче долларов на каждый десятичный порядок, отличающий их с Честером состояния, он, Рэнди, мог бы больше никогда не работать. Это было скорее умно, чем информативно, и Ами оказалась не готова к тому, что ей предстоит увидеть. У нее по-прежнему брови лезут на лоб.

— Для паровоза, — объясняет Честер. — Железнодорожной ветки поблизости нет, поэтому мы погрузили его на баржу и лебедкой втянули по рельсам в фойе.

Ами по-прежнему морщит лицо.

— Ами не читала статей, — объясняет Рэнди.

— Ой, простите! — говорит Честер. — Я увлекаюсь старинной техникой. Дом — музей мертвых механизмов. Суньте руки сюда.

Перед входом стоят в ряд четыре пьедестала высотой примерно до пояса, украшенные эмблемой «Новус Ордо Секлорум» — глазом и пирамидой. На крышке у каждого нанесен контур человеческой руки с выступами между пальцами. Рэнди прикладывает ладонь к контуру и чувствует, как выступы прокатываются в пазах, считывая и запоминая геометрию руки.

— Теперь дом вас знает, — говорит Честер, набирая их фамилии на водонепроницаемой клавиатуре. — Я дам вам определенный набор привилегий, предназначенный для моих личных гостей. Вы сможете проезжать в главные ворота, парковаться и гулять рядом, даже когда меня нет. Внутрь сможете войти, когда я дома, в противном случае он вас не впустит. Внутри вы вольны попасть в любое место, кроме нескольких комнат, где я храню корпоративные документы.

— У вас своя фирма? — робко спрашивает Ами.

— Нет. После того как Рэнди и Ави уехали из города, я бросил колледж и пошел в местную компанию, где и работаю до сих пор.

Прозрачная стеклянная дверь отъезжает в сторону. Рэнди и Ами вслед за Честером входят в дом. Как и обещано, в фойе стоит полномасштабный паровоз.

— Дом выстроен по принципу трансформера, — говорит Честер.

— Это как? — спрашивает Ами. Паровоз окончательно ее добил.

— Принцип трансформера применяют многие высокотехнологические компании. По сути, это большой сарай без внутренних стен, только с несколькими несущими колоннами. Его делят на части подвижными перегородками.

— Как в офисах?

— Идея та же, но перегородки выше, и кажется, что ты в настоящей комнате. Разумеется, до потолка они не доходят, иначе не поместился бы лайнер.

— Кто? — спрашивает Ами.

Честер, продолжая вести их через лабиринт перегородок, вместо ответа запрокидывает голову и смотрит вверх. Крыша у дома полностью стеклянная и держится на фермах из белых стальных труб. До него от пола метров пятнадцать-двадцать. Перегородки примерно пятиметровые. В промежутке между перегородками и потолком сооружена решетка из красных стальных труб, пронизывающая почти весь дом. Тысячи, миллионы алюминиевых обломков застряли в этой пространственной решетке, словно шелковинки в трехмерном экране. Впечатление осколочного снаряда размером с футбольное поле, взорвавшегося и застывшего в пространстве; свет сочится через металлическое сито, стекает по пучкам рваных проводов, тускло поблескивает на расплавленной и застывшей обшивке. Все такое огромное и так близко, что Рэнди с Ами в первый миг зажмуриваются: кажется, сейчас оно рухнет прямо на них. Рэнди знает, что это такое, но Ами вынуждена долго ходить из комнаты в комнату, прежде чем картина складывается и она узнает «Боинг-747».

— Федеральное авиационное управление и Национальный комитет по вопросам безопасности транспорта обрадовались, — задумчиво говорит Честер. — Оно и понятно. Они собрали его в ангаре, верно? Вытащили драгой каждый обломок, сообразили, откуда он, закрепили на решетке. Изучили каждый, собрали все судебно-медицинские свидетельства, какие могли, отделили и похоронили все человеческие останки, стерилизовали каждый кусок, чтобы члены комиссии не боялись подцепить СПИД, коснувшись окровавленного края. Работы закончились, а за аренду ангара по-прежнему надо было платить. Выбросить его нельзя. Так что мне всех дел было — сертифицировать дом как федеральное складское помещение. Оказалось, невелика хитрость. А на случай иска у меня есть адвокаты. Но вообще-то все было довольно просто. Ребята из «Боинга» довольны, постоянно здесь торчат.

— Для них это как лаборатория, — догадывается Рэнди.

— Ага.