для поцелуев.
— Меня никогда так не целовали — сказала Беттина.
Рыжая уже коснулась плеча Натаниэля, словно пытаясь повернуть его от меня к себе, явно с намерением поцеловать. Я не думаю, что Натаниэль сделал бы это, но Эдуард встал между ними на всякий случай.
— Нет, мы не будем провоцировать их на ссору. Мы собираемся вернуться к гонке, выиграть их деньги, и закончить на этом.
— Эй, — сказала рыжая, — не твое дело, кого он целует, если только ты не его отец или что-то в этом роде, а у отцов нет такого пресса. — Ей удалось сделать комплимент и оскорбить его в одном предложении. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что Эдуард достаточно взрослый, чтобы годиться в отцы Натаниэлю. Я никогда не думала об их возрасте в таком ключе, но подсчеты не врали. Черт, это меня беспокоило, хотя я не была уверена, почему.
— Почему ты так уверен, что победишь? — Спросила Беттина, все еще держась за Ру.
Эдуард посмотрел на нее, больше своим взглядом, чем Теда. От этого она двинулась, встав позади Ру, хотя так и не отпустила его руку. Это заставило меня задуматься о Беттине, потому что она увидела опасность в его взгляде.
— Подождите, вы, ребята, сделали ставку на победу? Это не похоже ни на кого из вас, — сказала я.
— Некоторые из мужчин думали, что это будет слишком легко, поэтому Тед предложил дружескую ставку — сказал Ру, пытаясь заставить Беттину отпустить его руку, не причиняя ей вреда.
— Они подразумевали, что они молодые гребаные кексики, а некоторые из нас уже больше гребаные пончики — сказал шериф Руфус Мартинес, возвращаясь к столу с чем-то фруктовым в высоком стакане. Он был большой парень, около шести футов и трех дюймов, и я узнала, что он играл в футбол в колледже, он не был достаточно быстр для профи, но все равно когда то был в хорошей форме. А сейчас… он похлопал по округлости своего живота, который был уже достаточно велик, что бы начать беспокоиться о проблемах с сердцем.
— Это моя вина. Я единственный, кто так сильно любит пончики.
— Не сладости твоя проблема, Руфус — сказал Эдуард с акцентом Теда. — А жирное мясо и крахмал.
— Ты начинаешь говорить как моя жена, Тед, — сказал он, опуская свою массу в кресло, которое угрожающе прогнулось. Видимо, он набрал вес во всем; живот просто отвлекал от остального.
— Но почему Уайетт и Натаниэль плыли друг против друга, если наши-против-ненаших? — спросила я.
— Мы оба выиграли наши первые заплывы — сказал Натаниэль.
— Мы плывем или нет? — Крикнул Рэнди с края бассейна.
Натаниэль улыбнулся и сказал: — Я сейчас вернусь.
— Он так уверен, что победит? — спросила я.
— Победить или проиграть, это быстро — сказал Руфус.
Мика наклонился и прошептал: — Я поболеть за Натаниэля; Помоги Уайетту избавиться от Беттины. — Он отправился к другим наблюдающим за гонкой. Я осталась лицом к лицу с Ру, гм, Уайеттом и красавицей на его руке. Она была хорошенькой или была бы таковой, если бы перестала хмуриться и цепляться за Ру мертвой хваткой, так, что без применения силы не оторвать.
Родина наклонилась и прошептала: — Пожалуйста, Анита.
Я посмотрела на Ру, на этот новый более уверенный образ и на тело, которое обычно было полностью скрыто, его излюбленной, мешковатой одеждой. Когда я уставилась на него, то его взгляд стал менее уверенным, и почему-то мне не хотелось делать его несчастным. Он казался счастливее, чем когда-либо. Может быть, это была игра, а может это притворство и делало его счастливее.
Я протянула руку Ру, и он улыбнулся. Он протянул мне свою свободную руку, на которой не висела, почти всем своим телом, девушка. Она довольно тесно прижалась к нему. Мне стало интересно, она всегда так липла к парням или что-то в Ру сделало ее такой решительной. Я попыталась привлечь его к себе, но она держалась за него, как будто участвовала в перетягивании каната. Это было уже смешно, поэтому я подошла к Ру с другой стороны и коснулась его лица. Он впервые обнял меня за талию и чувствовался таким же сильным, как выглядел. Крепче обняв, он притянул меня ближе к себе. Это было намного смелее, чем я ожидала от него, и на секунду я вспомнила Родриго: смелого, доминирующего и властного. Из-за этого я начала отстраняться от него. Почувствовав это, из его глаз начал исчезать свет, и начал возвращаться этот тихий, почти избитый взгляд, который я не хотела видеть снова в его глазах. Не хотела быть этому причиной. Родина была права; они тоже были в трауре. Мы все что-то потеряли в Ирландии. Я посмотрела в его черные глаза и впервые увидела Ру, а не Родриго, стоящего передо мной человека, вместо призраков преследовавших меня.
Я улыбнулась ему, играя пальцами с каплями воды на его коже. Это легкое прикосновение вернуло его глазам нотки счастья. Я попыталась обнять его за талию, но наткнулась на Беттину.
— Эй, я не по девочкам, о’кей? — сказала она.
Я колебалась минуту, прижимая руку к ее телу, пытаясь обнять Ру; затем улыбнулась ему и сделала все возможное, чтобы он увидел/почувствовал/понял, что я собиралась сделать. Если бы это был Натаниэль, я бы просто опустила свои щиты и была бы уверена, что он понял, но с Ру связь была односторонней: он чувствовал меня. Я поднялась на цыпочки, прислонившись к нему и прижавшись своими губами к его; это был даже не поцелуй, просто прикосновение. Почувствовав, как его губы изогнулись в улыбку, я улыбнулась в ответ. Повернув руку, я обхватила девушку за талию и обняла их обоих. Она издала совсем не счастливое «Эй!». Я оторвалась от губ Ру и потянулась к Беттине, как будто хотела поцеловать ее. Она издала несчастный визг и отпустила его, только моя рука удерживала ее на месте. Если бы я была более извращенной, то поцеловала ее, прежде чем отпустить, но мне не нравилась Беттина настолько, чтобы зайти так далеко. Я отодвинула руку, и она отшатнулась назад, как будто сопротивлялась моим объятиям сильнее, чем я чувствовала.
Теперь она называла меня по всякому, лесбиянка было самым милым из этого. Я проигнорировала ее и наконец, смогла взглянуть в черные глаза Ру без каких-либо отвлекающих факторов. Он улыбнулся, я улыбнулась, и затем потянулась к нему, когда он наклонился ко мне. Мы поцеловались, слегка коснувшись губами, а затем его руки пробежались по моей спине, плотнее прижимая меня