Радио тогда в деревне не было, и я несколько раз выступал перед крестьянами с докладами о текущем моменте. Народу всегда собиралось много. Говорил я, наверное, неплохо, и мои доклады проходили очень оживленно. Всегда подводил к тому, что чтобы укрепить наш советский строй, требуется индустриализация страны, а ее без хлеба не проведешь – рабочих надо кормить. Значит, задача крестьян – сеять больше хлеба и овощей и снабжать ими наше государство. Только в этом случае мы сможем устоять под натиском мировой буржуазии. В общем, спустя три недели мы «победителями» вернулись в Пермь.
Вторая моя крупная командировка была на Чусовской завод. Здесь мне предстояло подробно ознакомиться с состоянием дел прежде, чем открывать заводу новое, более широкое финансирование. Завод я обследовал детально, включая быт рабочих. Меня неприятно поразила пелена едкого дыма, которая день и ночь застилала город, – с непривычки было даже трудно дышать. Завод работал на древесном угле, который обжигался тут же, в печах, они-то и давали этот дым. Сейчас там углеобжигательных печей нет, их еще до Великой Отечественной войны перенесли в горы, подальше от города. Но заводской дым по-прежнему отравляет воздух.
В конце 1928 года по решению Уралобкома меня назначили начальником финансового управления округа. В Уральской области Пермский округ имел самый крупный бюджет. Но кроме финансов приходилось и руководить хлебозаготовками, и проводить выборы в сельсоветы, и распространять тиражи сельскохозяйственного займа, в общем – почти постоянно ездить по районам. Раза два в неделю мы устраивали и своеобразные телефонные «конференции» – соединяли телефоны сельсоветов с телефонами соответствующего райкома и райисполкома и заслушивали доклады уполномоченных. Наутро выезжали в сельсоветы, в которых требовалось наше присутствие. Часто приходилось ездить и на машиностроительные заводы – Очёрский, Павловский.
Распространять облигации займа и разыгрывать тираж мы отправились в райцентр – большое село Ильинское. В докладе на пленуме райисполкома в присутствии всех председателей сельсоветов я рассказал о деятельности окрисполкома, говорил и о грядущей коллективизации сельского хозяйства. Тут же образовали тиражную комиссию. По договоренности с райкомом партии, большой колонной местных рабочих с духовым оркестром мы двинулись на базарную площадь на митинг, на котором мне снова пришлось выступать – на этот раз о международном положении и, кратко, о смысле и значении займа. В заключение пригласил всех в районный клуб на тираж и на покупку облигаций займа. Все три дня кампании клуб был переполнен. Особенно оживленную реакцию вызывали выигрыши по облигациям и получение денег. Позднее секретарь райкома докладывал на бюро окружкома о «блестяще» проведенном тираже. Как мне рассказывали, ильинские рабочие тоже остались очень довольны этим невиданным ими прежде праздником.
В марте 1929 года, по решению того же Уралобкома, меня перевели в другой, Верхнекамский, округ на ту же должность руководителя финансового управления. Перевод из Перми в Соликамск выглядел ссылкой, и я отправился за разъяснениями в обком. Здесь узнал, что в Верхнекамском округе намечается строительство огромного химического предприятия и потому меняется весь состав так называемой «двадцатки ЦК». Новых руководителей подбирают особенно тщательно. В Соликамск мы с семьей выехали в конце марта уже не на санях, а на колесах, приехали на место, а там – зима в разгаре. Сам Соликамск по сравнению с Пермью выглядел деревней, только несметное количество церквей указывало на то, что это все-таки город. Не понравилось нам поначалу и в отведенном нам доме – холодно, сыро, неуютно.
Но планы нового строительства выглядели впечатляюще. Кроме химкомбината в Березове намечалось возведение калийного треста, нескольких новых угольных шахт, плотины на реке Вишере с последующим соединением ее с Печорой в единую водную систему. Одновременно предстояло возвести целые поселки и даже города для рабочих. На это тоже были выделены огромные средства, привлечена масса рабочих рук. Велись крупные лесозаготовки, причем часть леса вывозилась за пределы округа. В общем, стала понятной его нужда в сильных и энергичных руководителях.
Окрисполком возглавил Александр Николаевич Михалевский, бывший руководитель Нижнетагильского окрфо, а до того учитель. Я его знал еще по Перми как человека политически грамотного, вдумчивого, осмотрительного. Его жена, тоже бывшая учительница, заведовала отделом в окружкоме партии. Наша семья близко сошлась с Михалевскими и их четырьмя детьми. Сам Михалевский после Соликамска работал в Златоусте, в Челябинске, но в 1932 году, когда Уральскую область разделили на четыре новых – Пермскую, Свердловскую, Челябинскую и Тюменскую, я потерял его из вида. Его жена, будучи заведующей отделом школ обкома партии, в начале 1930-х годов умерла в Свердловске от разрыва сердца.
Заместителем Михалевского был Механошин – человек по виду тихий, скромный, но дело знавший. Окружным сельским хозяйством неплохо руководил Беляшов, ответственным секретарем стал бывший окружной милицейский начальник по фамилии Заразилов. Определенно на своем месте был и председатель горсовета Буров – активный, солидный, обожал давать директивы. Но вот с руководством орготдела Соликамскому окрисполкому не повезло – его заведующий Поляков был высок ростом, но недалек умом. Как огня боялся Михалевского, который часто его отчитывал, а больше всего на свете любил лузгать семечки, сгрызая их мешками прямо на рабочем месте.
Среди инструкторов окрисполкома запомнился один бывший председатель Чердынского уисполкома – не буду называть его фамилию. Рассказывали, что в годы разгула нэпа чердынские купцы – а они там были богатые, промышляли лесом и рыбой – пригласили его на бал. Изрядно нагрузившись спиртным, наш предрик вообразил себя рыцарем и решил выпить шампанского из туфельки своей дамы. А туфля была не первой свежести, прямо скажем – дрянь была туфля. Но он выпил. Когда об этом узнали в уездном парткоме, за связь с нэпманами его сняли с работы и исключили из партии. Так он и попал к нам в инструкторы.
В целом руководители окрисполкома были сильными, политически грамотными, подготовленными работниками. Неплохо был укомплектован и окружком. Но, повторяю, сам город производил удручающее впечатление. На другой день после приезда, побродив по Соликамску, мы с женой сели на какую-то изгородь и призадумались, как будем жить в таком захолустье. А это была настоящая глушь – как-то ночью напротив нашего дома волки задрали козу и собаку, по городу скакали белки, в пяти километрах от Соликамска медведи нападали на домашний скот. Однако со временем мы пообвыкли и даже полюбили здешние леса. Так что в 1930 году покидали Соликамск с сожалением.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});