Читать интересную книгу Драматическая медицина - Гуго Глязер

Раньше чем борьба с инфекционными болезнями, в хирургии началась борьба против боли. Ее тоже можно было вести только при помощи опытов на себе. Пока не изобрели наркоза, несчастные, которые доверялись ножу хирурга, испытывали неописуемые боли, и даже величайшее искусство врача не избавляло от этих страданий. Но врачи, которым мы обязаны открытием наркоза, испробовали его на себе. Только после того, как они внезапно падали на пол в бессознательном состоянии, надышавшись паров определенных веществ, люди узнали, что врачи совершили нечто великое: открыли путь к обезболиванию при хирургических операциях.

Надо было рассказать также и о многих врачах, испытывавших действие ядов. Число их бесконечно велико, и многие ценны для практической медицины. Но действие ядов надо было изучать не только в эксперименте на животном, но и на человеке. Здесь возможен только опыт на себе. Этого требовали соображения этики, чувство ответственности, а часто нежелание попасть под суд. Опыты на себе, производимые врачами, принимавшими то или иное лекарство, вредное действие которого не было известно, относятся не только к истории. Они нужны сегодня и будут нужны завтра, а в лабораториях фармацевтических фабрик — это нечто само собой разумеющееся для работающих там врачей.

Так ряд опытов на себе проходит через все области медицины, через всю ее историю и особенно через последние десятилетия. Он тянется от наполненного цикутой кубка Сократа к змее Клеопатры, от эфирного опьянения до приема мышьяка в пищу, от воспроизведения смерти от утопления и до изучения смерти от повешения. Стремление врача делать научные наблюдения не прекращалось, даже когда он сам лежал больной в постели или знал, что пришел его последний час.

В июльскую ночь 1905 года великий терапевт Нотнагель, страдая спазмой сосудов сердца, когда ему стало ясно, что этой ночи не пережить, описал классическую картину тяжелейшего приступа грудной жабы.{73}

Наше время ставит перед врачами новые вопросы, на которые они могут дать ответ, если будут наблюдать над собой, то есть на основании опытов на себе. Достаточно подумать хотя бы о высотных полетах и о том, что близко время, когда человек действительно направится к звездам. То, что врачи также и в этой области берут и готовы взять на себя, заполняет страницы золотой книги врачей, носящей название «Опыты на себе».

В основе этих опытов всегда лежит добровольность, собственное желание. Во времена, когда себялюбие грозит взять верх над всем остальным, полезно и радостно узнать о людях, бескорыстно отважившихся на поступки, о которых не могли знать, как они окончатся, но от которых ожидали пользы для человечества, для науки. И как велико утешение слышать, что такие люди не только принадлежали прошлому, они являются нашими современниками, и знать, что и завтра они будут на своих местах и откликнутся на свой внутренний зов!

Пути самоиспытания

Александр Малахов, журнал «Коммерсант-деньги» № 6(562) от 13.02.2006

370 лет назад в Венеции скончался врач и физиолог Санторио Санторио, больше известный как Санториус. 30 из 75 лет своей жизни Санториус посвятил медицинским опытам над собственным организмом. И хотя современные врачи ставят эксперименты над собой точно так же, как и врачи древности, далеко не всем экспериментаторам удается дожить до возраста Санториуса.

Несостоявшееся групповое самоубийство

В конце второй мировой войны на Филиппинах, где стояли американские войска, вспыхнула эпидемия дизентерии, выводившая из строя целые дивизии. Создание противодизентерийной вакцины превратилось в оборонную задачу, и в относительно скором времени группе врачей университета штата Иллинойс удалось создать сыворотку. От дизентерии сыворотка помогала, однако подопытные животные, которым ее вводили, в скором времени после укола умирали. А для того чтобы узнать, как воздействует новое лекарство на человека, требовалось проверить его на людях. И тогда врачи Шафнесс и Левинсон и десять их сотрудников решили сделать друг другу инъекции слабого раствора сыворотки и посмотреть, что из этого выйдет. К концу первого часа участники эксперимента почувствовали некоторые признаки отравления: у них поднялась температура и опухли руки, но дальше этого дело не пошло. На третьем часу опыта Шафнесс сказал, что если бы на людей сыворотка действовала так же, как на мышей, то все они уже должны были бы умереть. А раз они живы, то сыворотку можно смело рекомендовать к использованию.

Случаев, когда целая рабочая группа решает ставить на себе опасный эксперимент, конечно же, не так уж много. И причины, по которым люди решаются на подобные эксперименты, бывают самыми разными. Одними движут требования медицинской этики, запрещающие наносить вред человеку, другими — опасение попасть под суд по обвинению в убийстве или же нанесении увечий. Да и личные мотивы могут быть разными: от альтруистических идей спасения многих жизней до азарта игры со смертью. При этом опытам на себе столько лет, сколько самой медицине. "Кто имеет дело с лекарственными веществами, — писал венский фармаколог Вольфдитрих Вейес, — и принужден быстро их различать или определять их действие, очень часто приходит к решению провести опыт на себе. Скачок от обоняния и опробования небольших доз, которые, судя по всему, не сулят ничего худого, к дальнейшим опытам на собственном теле не всегда представляется особенно большим для тех, кто занимается изучением свойств сильнодействующих веществ. В действительности опасность, которой себя при этом подвергают… гораздо меньше, нежели часто практиковавшаяся еще в Средневековье 'дегустация' мочи или кала".

…и никакой романтики

Конечно же, медицина появилась задолго до того, как были написаны первые медицинские трактаты. В течение столетий люди на собственном опыте выясняли, какие растения являются целебными, а какие ядовитыми. Об эпохе таких массовых экспериментов мы не знаем практически ничего. Зато к эпохе Возрождения, когда физиология изучалась самым энергичным образом, экспериментирование на себе становится занятием вполне безопасным. Например, скончавшийся 370 лет назад итальянский врач Санторио Санторио, более известный под латинизированным именем Санториус, экспериментировал над собой более 30 лет. Он превратил свой стол, а также стул и кровать в весы и наблюдал за тем, как меняется его вес во время работы и в состоянии покоя. Делалось все это для того, чтобы описать "невидимое дыхание", то есть то, что позднее получило название кожного дыхания. Проведя большую часть жизни на весах, Санториус изобрел массу измерительных приборов и написал несколько книг. Никакой романтики в опытах над собой он не видел.

А уж торговца мануфактурой Антонио ван Левенгука соседи считали чудаком, но уж никак не подвижником, жертвующим своим телом ради познания. Освоив изготовление микроскопа, Левенгук рассматривал в него все, что попадалось под руку, а в первую очередь себя: свою кожу и свои выделения. Используя собственное тело в качестве источника биологического материала, он открыл и зарисовал собственные эритроциты и собственные сперматозоиды (до него никому не приходило в голову посмотреть в микроскоп на кровь и сперму). Особым вниманием Левенгука пользовались микробы, которых он нашел в своей слюне и испражнениях. Бактерий оказалось особенно много в те дни, когда исследователь был, как он выразился, "обеспокоен поносом". Левенгук исследовал состав выделений в зависимости от качества съеденной пищи, проверял на себе свойства лекарств, а заинтересовавшись особенностями размножения вшей, стал разводить их на себе. Даже собственную смерть он воспринимал как повод для наблюдений, а потому детально описывал процесс угасания жизни в своем теле. Эксперименты над собой не помешали Левенгуку дожить до 91 года.

Опыты на себе не повредили и чешскому физиологу Яну Эвангелисту Пуркине, дожившему до 82 лет, в то время как его сын, будучи художником, скончался в 34 года. По количеству проведенных над собой экспериментов Пуркине-старшего можно считать рекордсменом. О своих занятиях он составил подробный отчет: "На третьем году изучения медицины… я решил испытать на себе действие различных лекарственных средств… Я тогда испытывал на себе действие слабительных средств: ревеня, манны, различных солей, александрийского листа, корней ялапы; затем исследовал некоторые рвотные средства. Путем самонаблюдений я установил большое различие между алкоголем и эфиром. Последний вызвал у меня весьма приятное легкое опьянение. Затем я перешел к опию. Я принимал около полуграна перед сном. Это вызвало у меня очень бодрое настроение, так что я не мог заснуть до полуночи. Действие опия сказывалось и на другой день. Большие дозы — до одного грана — вызывали опьянение и ослабляли восприятия со стороны органов чувств, а также были причиной сильного запора, наблюдавшегося также на третий день… Когда в четвертый год своих занятий я работал в городской больнице, то снова начал проводить опыты на себе… Я однажды утром принял пять гранов белены. Опьянения у меня не наступило, но я почувствовал сильный голод, который, помнится, утолил куском хлеба. Для меня самого весьма поучительными были опыты с камфорой… Приняв несколько гран камфоры, я пришел в состояние религиозного экстаза…"