Читать интересную книгу Ода абсолютной жестокости - Тим Скоренко

Втыкаю в землю палки очага, ставлю перекладину.

– Вот и всё, – говорю. – Птица приторочена к моему седлу. Готовить умеешь?

– А где мы возьмём воду?

– Пожарь на вертеле.

Он кивает и идёт к лошади.

Пока он свежует птицу, я рассматриваю свою карту. Бер пытается в неё заглянуть, но я прячу. Он отворачивается. Мы всё-таки скрываем друг от друга часть знаний. Хотя, честно говоря, нет оснований не доверять. Мы оба понимаем, что поодиночке не справиться.

Хотя мы будем продолжать играть в недоверие.

Бер насаживает тушку на вертел и отскакивает от импровизированного очага.

– Жжётся! – говорит он.

– А ты что думал… – рассеянно отвечаю я.

Если судить по карте, скоро будет развилка. Естественно, ночью мы её не заметим, да и идти во тьме опасно. Придётся спать прямо здесь, завернувшись в плащи. Меня немного беспокоит мысль о том, что утром я могу проснуться, а Бера и след простыл – вместе с моей лошадью и картой. Но я отгоняю эту мысль. Я сам принял его в попутчики.

На развилке мы должны поехать по правой дороге. Она ведёт прямиком к Сунне, без всяких ответвлений. Вообще, путь выглядит таким простым, что непонятно, почему никто до сих пор не забрал этот жемчуг. Скорее всего, отвечает мой внутренний голос, потому что никакого жемчуга попросту нет.

– Готово, – говорит Бер.

Мясо у коршуна жилистое и резкое на вкус, но вполне съедобное. Думаю, что стервятник был бы намного противнее. Бер ест с огромной скоростью, тщательно обгрызая каждую кость и отбрасывая её в сторону. Он съедает свою половину птицы, когда я только-только приступаю ко второму кусочку.

– Ты медленно ешь, – с детским азартом говорит он.

Меня удивляет, как человек за столько лет сумел сохранить подобную непосредственность.

Я киваю с набитым ртом.

Запиваю водой из фляги. Бер косится на меня, я дожёвываю и говорю:

– У тебя что, воды нет?

– Была, да выпил всю.

– Сколько же ты взял?

– Ну, две фляги…

Водой, которая у меня с собой, можно несколько раз напоить слона. Я протягиваю флягу Беру.

– Только несколько глотков. И в последний раз.

Он жадно пьёт, но сам отдаёт мне флягу, вырывать изо рта не приходится.

– Слушай, Бер, – спрашиваю я. – А откуда у тебя карта?

– В библиотеке нашёл. В провинции Кассорг, там библиотека большая у наместника.

– И просто так забрал?

– Да. Никто не знает, что я её нашёл. Карты, сделанные до пожара, сейчас редки и не слишком-то нужны. Я взял, никто внимания не обратил. Ну а про жемчуг старика Заррона каждый дурак знает.

Хм. Как всё просто.

– Если каждый дурак знает, то почему ты думаешь, что жемчуг всё ещё там?

Он смотрит на меня бесхитростно.

– Потому что надо во что-то верить. Я верю, что найду жемчуг.

Есть два варианта. Либо он и в самом деле такой идиот, каким выглядит, либо он очень профессионально водит меня за нос. Причём делает это экспромтом: вряд ли он мог предполагать, что встретит в выжженных землях соратника.

Темнеет довольно быстро.

– Надо спать, – говорю я. – Всё равно ночью не поедем. А чем раньше ляжем, тем больше проспим, тем раньше продолжим путь.

– Угу, – хмыкает Бер.

Мы возвращаемся к дороге. Тут пыльно и жарко. Находим чуть в стороне более или менее ровное место, где можно лечь. Коней привязать не к чему, но на такой случай у меня есть специальное устройство. Достаю металлический прут, заострённый с одного конца и снабжённый загогулиной с другого. Затем извлекаю нечто вроде киянки, только потяжелее.

– И ты заставляешь коня столько тащить? – ужасается Бер.

– Это северный тяжеловоз. Он и в два раза больше может увезти. Правда, быстро на нём не ускачешь, но пока и не требовалось.

Вбиваю прут в землю как можно глубже. Привязываю коней. Ещё одну верёвку веду от прута к своей ноге.

– Если кони рванут, прут их удержит, – поясняю я. – А я проснусь от рывка и успею перехватить верёвку.

– Отлично придумано, – констатирует Бер.

Конечно. В отличие от него я подготовился. В который раз спрашиваю себя, почему этого не сделал он.

Бер ложится метрах в пяти от меня, заворачивается в плащ. Тут довольно жарко, но спать просто на земле невозможно: пыль забивается во все отверстия. Теперь я жалею, что не удосужился достать где-нибудь современную карту дороги с обозначением оазисов. Хотя вероятно, такой карты вовсе не существует.

– Спокойной ночи, – говорит Бер.

Я хмыкаю что-то в ответ.

* * *

На развилке возникает проблема. Моя карта и карта Бера рознятся. Он утверждает, что нужно ехать прямо и свернуть позже. На моей карте поворот обозначен чётко: это дорога на Сунну. Бер опасается показывать мне свою карту.

– Ладно, – говорю я. – Куда ведёт эта дорога на твоей карте, если не на Сунну?

– Она вела к горам когда-то. А теперь, наверное, теряется в пустыне.

На моей карте упомянутая дорога к горам отпочковывается от суннской дороги километров через десять. В начале они представляют собой единое целое.

– Надо сравнить карты.

Я смотрю ему в глаза. Другого выхода просто нет, читает он в моём взгляде.

Он спешивается, я тоже. Мы разворачиваем карты синхронно, опираясь о бок его лошади, стоя рядом. Я пробегаю глазами по его карте. Первым делом я смотрю не на расположение дорог, а на руку картографа. В самом уголке моей карты есть подпись: «Гуда из Дворца». Подписано печатными буковками, ровненько и легко читаемо.

Смотрю в угол карты Бера. То же самое: «Гуда из Дворца».

– У нас карты одного мастера, – говорю я. – Правильной должна быть более новая.

– Он как-нибудь обозначал время написания?

– На моей карте есть цифра. Восемьдесят шесть. На обратной стороне.

Он переворачивает свою.

– Никогда не обращал внимания.

На оборотной стороне его карты тоже стоит цифра: шестьдесят четыре.

– Думаю, это порядковый номер. Моя более поздняя.

Теперь у Бера есть «официальный» повод благодарить судьбу за встречу со мной. По своей карте он бы не добрался. То есть он мог и добраться, но явно более длинным путём.

Он сворачивает свою карту и говорит:

– Тогда едем по твоей.

Мы забираемся на лошадей и продолжаем путь.

Дорога уныла и однообразна. Никаких видимых опасностей, ни малейших изменений рельефа. Не верится, что раньше тут были цветущие долины и богатеющие день ото дня деревеньки. Кажется, эта угольная равнина была здесь всегда, и иначе быть не могло.

– Слушай, – говорит Бер. – А опасности тут вообще есть?

Мне неожиданно становится смешно.

– Нет, что ты. Сейчас нас встретит делегация полуобнажённых девиц с живым Зарроном во главе и вручит главный приз в виде мешка жемчуга.

– Издеваешься.

– Глупые вопросы незачем задавать.

На этом диалог прерывается. И в самом деле, создаётся ощущение какой-то эфемерной безопасности. Будто мы едем на увеселительную прогулку.

А это совсем не так.

* * *

К вечеру мы подъезжаем к оазису. Теоретически, можно ещё ехать, потому что стемнеет только через час. Но ночевать на траве под сенью деревьев гораздо приятнее.

Привязываем лошадей.

– Завтра к полудню уже будем в Сунне, – говорю я.

– Только вот куда дальше, неизвестно.

– Найдём.

Он разводит костёр. Навыки у него есть, вполне даже профессиональные. Складывает нарубленные ветки красивой смесью домика и колодца, чиркает огнивом, ветки вспыхивают. Топить деревом приятнее, чем торфом.

Ручья в этом оазисе, к сожалению, нет, поэтому подстреленную днём птицу (похожую на вчерашнюю, но крупнее) также приходится жарить на вертеле. Впрочем, у меня нет претензий к Беру насчёт качества его стряпни. В его седельной сумке находится соль и перец. Я бы никогда не взял эти вещи в путешествие, потому что без них можно обойтись. Но Бер, похоже, собирался по принципу «что я люблю в своей обыденной жизни».

Закат кроваво-красен. На горизонте – ни облачка.

– Бер, – спрашиваю я. – Скажи мне, ты серьёзно намеревался доехать до Сунны, собравшись как на лёгкую прогулку?

Он улыбается.

– В общем, да. Мы же бессмертны. Туда бы добрался, а обратно – уж как-нибудь.

– А сжигатели? Ты слышал про сжигателей? А про чёрных?

– Про чёрных слышал. Из-под земли появляются как будто. А про сжигателей – нет.

– Они ловят путников и держат их в подземных пещерах. И каждый день ритуально сжигают.

Он ёжится.

– Гадость какая. Ну, понадеялся на удачу.

– Да.

Он мне нравится. Конечно, он что-то скрывает. Но с виду он такой непосредственный, такой лёгкий в общении.

Бывают такие ситуации, когда кого-то нужно принести в жертву, чтобы выбраться самому. Сейчас я думаю, смогу ли я принести в жертву Бера, если с нами случится что-либо подобное. Ещё вчера – смог бы. Сегодня – не знаю. В то же время во мне зреет мысль, что Бер без всяких колебаний принесёт в жертву меня. Оставит на растерзание.

* * *

Я не ошибаюсь насчёт полудня. Когда солнце в зените, впереди появляются развалины. Это и в самом деле развалины города, а не случайные холмы или просто обожжённая равнина. Силуэты стен покрыты чёрным налётом, проломаны во многих местах. Дорога приводит нас к главным воротам. Самих ворот, конечно, уже нет, но боковые башни уцелели. Правая сохранилась почти полностью, даже круглая крыша, пусть и пестреющая дырами.