Читать интересную книгу Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме - Александр Терентьев

И хотя вся политическая карьера Нетаньяху строилась на противодействии планам по созданию палестинского государства, в своей речи в университете Бар-Илан, произнесенной через несколько дней после каирского выступления Обамы, он согласился с формулой «два государства для двух народов». Однако порыв израильского премьера в Вашингтоне не оценили. Создавалось ощущение, что демократическая администрация прислушивается только к словам палестинцев, которые изобретали все новые поводы для отказа от прямых переговоров с Израилем. Когда же осенью 2009 года Нетаньяху проигнорировал требования США о полном замораживании строительства в поселениях на Западном берегу, отношения союзников накалились до предела.

Определенную роль в американо-израильской размолвке сыграли причины личного характера. Рассказывают, что Нетаньяху назвал двух ключевых советников Обамы – Дэвида Аксельрода и Рама Эммануэля – «евреями, ненавидящими свой народ», что, разумеется, их очень уязвило. Не самые лестные отзывы можно было услышать в Израиле и о самом президенте США. Журнал ультрарелигиозной партии ШАС, входящей в правительственную коалицию, назвал его «мусульманином и дилетантом», а шурин Нетаньяху, израильский философ Хагай Бен-Арци – антисемитом. «В течение 20 лет Обама близко дружил со священником Джеремией Райтом, который прославился своими антисемитскими проповедями, – отмечал Бен-Арци в интервью радиостанции «Гаалей ЦАХАЛ», – и не вызывает сомнений, что будущий президент разделял его взгляды, поскольку все это время оставался членом Объединенной церкви Христа. В период предвыборной кампании он вынужден был скрывать свои убеждения, но сейчас они становятся очевидны для всех. Приходится констатировать, что новый хозяин Белого дома – антисемит» [474] .

«Такие заявления, – отмечал Аарон Дэвид Миллер из международного научного центра Вудро Вильсона, – приводят в бешенство внешне спокойного и улыбчивого Обаму. И вместо того чтобы руководствоваться в отношениях с Израилем прагматичными интересами, он идет на поводу у эмоций» [475] .

Значительное влияние на ближневосточную политику Обамы оказывало и мнение его электората. Согласно данным соцопросов, среди избирателей Демократической партии США противников Израиля на 25 % больше, чем его сторонников [476] . И отношение демократов к еврейскому государству не может не отличаться от отношения республиканцев, которые ориентируются на избирателей-евангелистов, верящих в «незримую связь между новым и старым Ханааном».

В своем конфликте с правительством Нетаньяху демократическая администрация США опиралась на еврейское лобби J-Street, которое было создано в апреле 2008 года в противовес AIPAC, традиционно выступавшему на стороне партии Ликуд. Новая организация по своим взглядам была близка израильской партии «Кадима» и полностью разделяла ее подход к проблеме поселений. И если AIPAC и другие традиционные группы влияния вроде Конференции президентов крупных американских еврейских организаций и антидиффамационной лиги отстаивали право Израиля на строительство новых поселений, то J-Street призывала израильтян уйти с палестинских территорий. Лидеры этого лобби обещали Обаме обеспечить широкую поддержку молодых американских евреев, разочаровавшихся в политике Израиля, и у них были на то основания. Опрос Gallup, проведенный в 2009 году, показал, что лишь 54 % проживающих в США евреев в возрасте до 35 лет «полностью поддерживают идею государства Израиль». Для сравнения: среди пожилого еврейского населения этот показатель превышал 80 % [477] . «Для того чтобы убедиться в мировоззренческом сдвиге, – отмечал обозреватель Newsweek Джейкоб Уайсберг, – почитайте любого комментатора-еврея, пишущего для ведущих американских изданий. Чего стоит, например, заявление Ричарда Коэна о том, что создание Израиля преследовало благие намерения, но, по большому счету, было ошибкой». «Раскол по еврейскому вопросу в Соединенных Штатах будет только углубляться», – предсказывал Уайсберг [478] .

В этом смысле заслуживали внимания разговоры о том, что администрация Обамы планирует осуществить «смену режима» в еврейском государстве (чтобы избежать нежелательных ассоциаций, политологи предпочитали говорить о «модификации режима»), поставив на место Нетаньяху более гибкого и уступчивого лидера, например, главу «Кадимы» Ципи Ливни.

«Чтобы сменить режим в Израиле, – писал политолог Аарон Дэвид Миллер, – Обама и Клинтон попытаются создать впечатление, что политика Нетаньяху привела к разрыву с Вашингтоном. По их расчетам, это закончится правительственным кризисом и вынудит израильтян выбрать нового премьера, кандидатура которого устроит американцев. Такой же сценарий был разыгран Бушем-старшим и его госсекретарем Джеймсом Бейкером, которые сделали все возможное, чтобы на посту премьер-министра Израиля Ицхака Шамира сменил Ицхак Рабин» [479] .

Еще один вариант «модификации», о котором говорили аналитики, это раскол правящей в Израиле коалиции и включение в правительство центристской «Кадимы». «Стоит Нетаньяху согласиться с требованиями американцев и заморозить строительство поселений в Восточном Иерусалиме, – писал Стив Клемонс из аналитического центра New America Foundation, – как религиозные и праворадикальные партии порвут с ним отношения, и премьер вынужден будет создать коалицию с Ципи Ливни, которая давно уже к этому стремится. Такая рокировка, безусловно, вернет ему расположение Соединенных Штатов» [480] .

НАСЛЕДНИКИ БЛИСТАТЕЛЬНОЙ ПОРТЫ

Не совсем удачно складывались в эпоху Обамы и отношения с другим ближневосточным союзником США – Турцией. Несмотря на исламистскую идеологию, турецкий премьер Реджеп Тайип Эрдоган всегда считался в Вашингтоне предсказуемым партнером. Созданная им Партия справедливости и развития в отличие от своих предшественниц (вроде радикальной Партии благоденствия) во внешней политике ориентировалась на Соединенные Штаты и Европу. И хотя поначалу ее триумфальная победа на парламентских выборах 2002 года воспринималась на Западе как политическое землетрясение, со временем американские стратеги осознали, что власть умеренных исламистов в Анкаре в большей степени отвечает интересам США, чем господство турецких генералов, отстаивающих светские принципы. Оставаясь стратегическим партнером Америки, Турция постепенно избавлялась от образа троянского коня США на Ближнем Востоке. Кее мнению в регионе начали прислушиваться, и ради этого американцы готовы были простить турецким политикам их фрондерские высказывания, заигрывания с деспотичными режимами и даже такие демарши, как отказ турецкого меджлиса пропустить через территорию страны отправляющихся в Ирак американских солдат. Тем более что, дождавшись рукоплесканий ближневосточных соседей, правительство Эрдогана в итоге предоставило Соединенным Штатам возможность перебрасывать войска воздушным путем. Многим в Вашингтоне импонировал и тот факт, что проамериканский курс Турции обеспечивала не привилегированная каста военных, а демократически избранная власть.

И хотя США не удалось протолкнуть идею о скорейшем вступлении Турции в Евросоюз, в структурах НАТО они отводили стране ключевую роль (даже заместителем генсека альянса был назначен турецкий дипломат). Армия Турции – вторая по численности в НАТО – обладала куда большим боевым потенциалом, чем европейские вооруженные силы. К тому же на турецкой территории была расположена одна из крупнейших американских авиабаз за пределами США – «Инджерлик».

С приходом в Белый дом администрации Обамы с ее новым мышлением Анкару стали воспринимать как мост между Америкой и мусульманским миром. Турция, по мнению советников американского президента, могла выступить посредником в диалоге Вашингтона и Тегерана и сыграть ключевую роль в обеспечении стабильности в Ираке после вывода американских войск. К тому же, они уверяли, что участие турецких солдат в афганской операции делает ее легитимной в глазах местного населения. За сотрудничество с Анкарой выступали крупнейшие оборонные компании США: Lockheed Martin, Boeing, Raytheon, United Technologies и Northrop Grumman, заинтересованные в продолжении поставок вертолетов, ракет и истребителей F-35 на турецкий рынок.

Тем не менее в 2010 году американские политологи начали высказывать сомнения в лояльности исламистского правительства Турции. Поддержка иранской ядерной программы, отказ от размещения американского радара, который планировалось сделать ключевым элементом новой системы ПРО, создаваемой администрацией Обамы, – все это, по словам экспертов, означало, что «Турция поворачивается к Западу спиной». «Если укрепление отношений с Ираном можно обосновать с помощью географии, – писал американский политолог Ариэль Коэн, – то связи с ХАМАС и Суданом означают лишь одно: исламистская солидарность оказывается для правящей турецкой партии важнее декларируемого прозападного курса» [481] .