Читать интересную книгу Правда против лжи. О Великой Отечественной войне - Александр Огнев

В пособии отмечено, что в монографических главах рассказывается о «творчестве писателей, которые составляют гордость русской литературы и получили мировое признание». К ним отнесен Саша Соколов, о котором М. Л. Кременцова пишет. «Чтобы прочитать Соколова, необходимо забыть многое из того, что известно о романе, о литературе вообще. В противном случае не будет никакого другого впечатления, кроме недоумения». Это «недоумение» и остается после прочтения ее главы, в ней проблема «жизнь и литература» отошла в сторону, уступив место рассмотрению формалистических вывертов. И вот что поражает: Соколову уделена 21 страница текста, больше, чем Горькому, Маяковскому, Есенину, Ахматовой, Солженицыну. Не удостоились монографического анализа Фадеев, Исаковский, Абрамов, Шукшин, Бондарев, Белов, Астафьев. Неужели они значат меньше, чем заурядный Саша Соколов? Чем объяснить такую избирательность? Тем, что он стал эмигрантом «колбасной» волны? Не слишком ли наивно объяснение: «отсутствие тех или иных писательских фамилий не следует расценивать как попытку дискриминации»? Как же это надо оценить? Почему Д Самойлова наградили отдельной главой, а полностью забыты В. Луговской, В. Федоров, Е. Исаев, чьи успехи в поэзии отнюдь не менее значительны?

Либералы превозносят элитарное искусство, оторванное от народных запросов. Мусатов отнес к эпохальным произведениям «Стихи о неизвестном солдате» Мандельштама, но среди них нет лучшей русской поэмы XX века «Василий Теркин» Твардовского, великолепного стихотворения «Враги сожгли родную хату» Исаковского. В пособии под редакцией Кременцова М. Яковлев посчитал, что источником творчества Мандельштама «представляются мировая культура и стихия языка, или точнее, стихия живого языка — речи». Он привел запись А. Блока о нем: «Его стихи возникают из снов — очень своеобразных, лежащих в области искусства только». Яковлев заключил, что «поэзия конца 30-х годов завершила» творческий путь Мандельштама «единением с народом, но не в социально-политическом, а во вневременном, общечеловеческом плане». И потому «при всей парадоксальности утверждения можно смело назвать Мандельштама поэтом народным». Слишком смелая мысль. На самом деле его поэзия — "образец крайней "камерности"…"Вся она, так сказать, из ответов и отзвуков более искусства, чем жизни" (А. Твардовский), и нет смысла говорить о ее народности.

Кременцов бездоказательно утверждает: «От большинства же по-настоящему высоких образцов мировой и русской литературы советский читатель фактически был отлучен». В СССР до 1980 г. было издано 75 500 наименований книг зарубежных авторов, в 1980 г. — свыше 1500, из них более 800 названий художественной литературы. В нем, по данным ЮНЕСКО, выходило переводной литературы в 5 раз больше, чем в Англии, в два раза больше, чем в Японии, США и Франции. Указав, что «литературные течения модернизма…беспощадно преследовались и искоренялись», он заключил: «Трудно даже представить, какие невосполнимые потери в результате этою понесла русская литература XX века». Он не объяснил, в чем они заключались, видимо, в том, что советские писатели не заимствовали отмеченные им особенности модернистских произведении: в них «причины и следствия либо не обозначаются, либо меняются местами. Здесь размыты представления о времени и пространстве, нарушены привычные отношения автора и героя». Можно ли ожидать правдивого отражения жизни в подобном — оторванном от действительности — творчестве? Солженицын в книге «Россия в обвале» отметил: «…это направление умерло на наших глазах. Постмодернизм думал поразить нас своими открытиями, а его уже сейчас читать невозможно. За десять лет все отжило и кончилось. Но все это усиленно пропагандируется».

Увлекшись критикой советского строя, Кременцов «забыл» о его успехах в развитии нашей культуры и литературы. Во всей Российской империи в 1914 г. в 105 высших учебных заведениях учились 127 тысяч студентов, а в начале 80-х гг. только в РСФСР было 494 вуза с тремя миллионами студентов. Одна из международных организаций провела в 1991 г. тестирование с целью определить уровень образования в различных странах мира, и выяснилось, что Россия заняла среди них одно из первых мест и по всем показателям опередила США Культурная революция благотворно влияла на развитие нашей литературы. Зиновьев писал: «Советская литература, в особенности довоенная литература, частично литература военного времени и первых лет после войны — это великая литература… Беспрецедентная поэзия… Такой поэзии в мире нигде не было и не будет»… Не могу считать себя знатоком западной литературы, но слежу, кое-что почитывал и почитываю… Так вот, советская литература, литература так называемого застойного периода, все равно на порядок выше западной литературы, если брать в целом. (С. Р. 22.05.1993). Ф. Кузнецов отметил: «Советский Союз дал миру великую литературу, которая сопоставима в нашем веке лишь с литературой США. В Европе я не вижу подобных шедевров (Дл.6.01.2001). А. Михайлов, не избежавший искуса либерализма, считает «XX век в России дал великую литературу. С такими вершинами, которые не уступают вершинам девятнадцатого столетия» (Дл.15.01.2002). Советская власть добилась всеобщей грамотности населения, появился многомиллионный читатель, книги и журналы выпускались огромными тиражами. Американский писатель Н. Мейлер говорил советскому корреспонденту в 1987 г; «Когда я впервые приехал в вашу страну, я был просто потрясен тем, с какой любовью и даже страстью у вас относятся к литературе В этом большая разница между нашими странами…. Я бы хотел, чтобы у нас в Америке были такие же читатели, как у вас» (Аг. 23.02.1987). Кременцов пишет, что «перестройка, распад СССР, становление российской государственности оказали на литературу прямое, сильное и в основном благотворное воздействие». В чем оно проявилось? В американизации нашей культуры? В том, что в результате перехода к рыночным отношениям «решительной реорганизации подверглось издательское дело», которая разрушила превосходную советскую систему книгоиздания и распространения книг? Свободно стали использовать мат и порнографию в произведениях? Или то, что во многих из них господствует «чернуха», «т. е, изображение только низменного в человеческой жизни»? Солженицын говорил о глубоком кризисе современной русской литературы: «Меня массовый поток сегодняшней литературы коробит. В нем нет ответственности перед страной и нынешним состоянием народа» (Дл.22.05.2001). Либерал В. Пьецух жаловался: «Жутко переживаю, что круг моих читателей узок и что далеки от меня. Книжку напечатать — целая проблема Тиражи ничтожны…литература ныне в коме, и скоро все закончится летальным исходом» (Mk.15.04.2001).

Изменения в общественном мнении, настроении народа, кризис западнических идей привели к тому, что в последнее время власть имущие стали объявлять себя патриотами. 16.02.2001 г. правительство утвердило государственную программу «Патриотическое воспитание граждан Российской федерации на 2001–2005 годы», которая говорит о необходимости активно противодействовать «фактам искажения и фальсификации истории Отечества». В. Путин заявил, что, «утратив патриотизм, связанные с ним национальную гордость и достоинство, мы потеряем себя как народ, способность на великие свершения». «Демократы» приветствуют то, что он «перехватил многие близкие и понятные народы лозунги у оппозиции. Например, патриотизм и государственность — именно с этим многие годы выступали Зюганов и другие, особенно после расстрела Белого дома». К такому перехвату прибегла и часть компрадорской буржуазии, которую Запад использует как средство давления на российскую власть. Чтобы закамуфлировать свое предательство по отношению к России и завоевать избирателей, либералы прибегают к идее сильного государства и патриотической фразеологии.

Для либералов личное выше общественного, индивидуум выше коллектива, выгода выше правды. Их патриотизм, по трактовке А. Курчаткина, «в своей потаенной сути» «очень корыстное чувство», которое «перестало быть связанным с понятиями «государство» и «держава» (Из.16.04.1998). Но тот, кто не желает заботиться о благополучии Родины, не может поставить ее интересы выше своих личных — не патриот. Позднее Курчаткин разъяснил: патриотизм для многих «слово-камуфляж», включающее в себя «высокие слова о чести, достоинстве — и карманы, распухшие от стибренного чужого добра» (Рм.2000.№ 4312).

Конечно, есть своя правда в мысли А. Вассовича о том, что следует считать «вредным информационным фантомом расхожее утверждение, что западник априорно не может быть патриотом России». Действительно, рок-певца Игоря Талькова «зверски застрелили во время концерта», потому что «он был страшен созидателям «кайфо-балдежной» философии тем, что говорил с молодежью на понятном для нее языке рок-культуры, но при этом говорил о высоких- понятиях: о России, о патриотизме, о любви к Родине» (СР.30.11.2000). В этой любви певца к России скрывается противоречивая гамма отношений «языка рока» с национальными основами русской культуры, что требует специального разговора. К сожалению, многие не видят угрозы нашему национальному бытию в хлынувшей к нам из США массовой культуре, а этот зловонный поток прививает людям стандарт чужого образа жизни, отторгает их души от Родины. Когда Вассович, затронув вопрос о патриотизме западников, взял в пример трагическую судьбу Талькова и противопоставил ей «благополучную» жизнь писателей-почвенников, то об уязвимости его рассуждений говорит то, что безбедно живут радзинские и ему подобные западники, их финансируют денежные тузы и властные структуры, им дают премии, пособия, их привечают в СМИ. С их материальной обеспеченностью не идет ни в какое в сравнение «благополучие» писателей-почвенников.