"Проекты" эти, даром что стоили полковнику немалого количества нервных клеток, очень хорошо окупались. Чего стоили одни только отчеты Отшельника, на ура проходившие и контроль особистов, и рассмотрения в штабе — и чего стоил он сам, старейший из резидентов, окопавшийся в абсолютно неподдающемся исследованию Лесу еще при прежнем, светлой памяти, коменданте, и обломавший присланного тому на смену молодого и амбициозного по тем временам Эмриса Морана на раз-два-три. Первое же выяснение отношений между сволочью столичной зубастой и сволочью матерой лесной расставило позиции внятно и взаимовыгодно, хотя Моран до сих пор то и дело скрипел зубами, вспоминая то периодические плюхи по самолюбию от вредного деда с профессионально хорошей памятью, то исчезновение того же деда со связи, которое чем дальше, тем большей грозило обернуться катастрофой.
Во-первых, Вульфрик Дорр, хоть и забрался в сторону от торговых путей и оживленных городов, сидел в точке, откуда очень хорошо проходил радиосигнал — причем во всех направлениях. Случись что срочное, именно через него могли связаться с базой и другие резиденты, и те немногие из полевиков, кто еще действовал на планете. Во-вторых, в последних из его писем штабные социоисторики нашли что-то, что заинтересовало уже спецов по межпланетному праву — и теперь база была завалена запросами об уточнении то одних, то других сведений, в которых сквозил такой энтузиазм, словно и впрямь был шанс сдвинуть вопрос с колонией с мертвой точки. В-третьих, типа, вышедшего в последний раз на связь вместо Отшельника, идентифицировать так и не удалось — подчеркнуто независимый нахал, объявившийся в начале осени, по всем признакам должен был оказаться очередным "восставшим из мертвых" дезертиром, но СБ перетрясла списки погибших и пропавших без вести за последние лет двадцать, не меньше, и ни один не подошел. Сам Моран всерьез подозревал последнего из сбежавших, злостного штрафника-гауптвахтщика, но после расшифровки голоса последовало четкое заключение: не он.
Запись разговора анализировали бессчетное количество раз, запрашивали информацию в штабе, нервно косились друг на друга в поисках неведомого шутника здесь, на самой базе… И, что самое худшее, некому было отправиться и проверить, что же на самом деле происходит — или произошло — у Дорра.
Стечение обстоятельств выходило феерическим: полевики, трое последних, один за другим попались кто местному хищнику, кто местному жителю, и сложно было сказать, кто из них когда встанет на ноги с местной же медициной, и когда — если — теперь вернется, флаер шесть недель подряд отказывался взлетать, запчасти с базы не доходили, а когда наконец удалось привести технику в рабочее состояние, "отказал" сломавший ногу на ровном месте пилот. Пилота, конечно, заменить мог кто угодно, включая самого Морана, но только не каждого готова была подписать на вылет служба безопасности, натуральным образом вставшая на уши от известия, что на планете есть кто-то, кого там быть не должно… Впрочем, добровольцев полетать на латаной-перелатаной архаической развалюхе все равно не наблюдалось.
Резиденты же, каждый со своих мест, письменно заверяли, что ничего не слышали и не знают, и удивляться этому не приходилось — время, расстояние и близкая к нулю мобильность раскиданных по всему континенту и не рвущихся срываться со своих мест людей означали, что информацию об Отшельнике получат скорее они с базы, чем "Крыло" от них. Длилось это подвешенно-безрадостное состояние всю осень, и Морана утешало лишь то, что за долгие годы работы он к такому уже привык. Привык ругаться с замом по безопасности, а потом, вечерами, когда оставался в одиночестве холостяцкой спальни, крыть его и его службу заковыристым матом, привык слышать, как его самого кроет инженерная группа всем составом, привык, что все, абсолютно все в этом мире делается в двадцать раз медленнее, чем на Мабри — медленно доходят новости и поставки из Врат, долго и утомительно чинится техника, ползают по планете со скоростью лишенных этой техники людей посыльные и исследователи-разведка… и даже больные и раненые выздоравливают в лазарете базы совсем не так успешно, как могли бы дома.
Но никакая полоса неудач не могла длиться до бесконечности, и когда-нибудь это тотальное "не можем, не знаем, нельзя, некому" должно было закончиться. Вот и Ганн — пилот — уже должен был скоро встать на ноги. И был шанс, что и машина поднимется на крыло — не зря ведь, в конце концов, с ней столько трахались? Можно будет отправить их наконец к Дорру… Собственно, только это соображение и удерживало полковника от ежедневных комментариев в адрес "любимого" зама, благодаря которому база до сих пор сидела без новостей из точки, куда за три месяца можно было дойти туда и обратно даже пешком.
Да за три месяца даже до западного побережья было можно добраться! И назад до хребта… Но теперь уже проще было подождать еще несколько дней, и комендант ждал, хотя прямо сейчас Ганн еще бодро ковылял в ортосуппорте, особист высокомерно смерял его взглядом при каждой встрече в столовой или коридорах, а флаер сиротливо стоял в ангаре.
Самому же Морану пока оставалось хранить спокойствие и любоваться не меняющимися вот уже тридцать лет пейзажами.
* * *
Следующим пунктом, где Блейки рассчитывал встретить людей, был абсолютно нежилой, но довольно известный город Хабар. Дорога туда шла вдоль реки, Грин и Блейки пробирались по кромке леса, стараясь не спускаться близко к воде. Постепенно обрывы становились все выше, скальные выходы на берегу встречались все чаще, а горы закрывали небо уже почти на треть от горизонта.
— Ну ладно, если мы и в Хабар никого не встретим, пойдем в рудники, — говорил сфинкс, ставя лапы на твердую корку подмерзшего снега. — И что там хорошего?
— В основном плавильни, — с энтузиазмом отвечал человек. — Это настоящее обжитое место, Салковские рудники, Тесла мне говорил, что практически вся медь идет оттуда, и летом все сплавляют вниз по реке. Самый богатый рудник в этих краях — Шелтинский, оттуда прямо самородную медь берут, а за тамошним озером выгребают еще и медный колчедан.
— Куда столько?
— Проводка. Сплавы с медью: олово, латунь, бронза. Вообще практически все сплавы. Но мне в основном ценна проводка. Тот же генератор у Дорра видел? С медной обмоткой?
— Никогда не был в горах, — признавался Грин, — а тем более в таких, которые гребут. Насколько старый тот рудник? А до него, в Хабар — там живет постоянно кто-нибудь?
— Вот там на месте и узнаешь, — ухмылялся Блейки, потирая рукавицей щеку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});