Уилли говорил в своем письме, что капитан Шеффилд может своим поведением навлечь на себя массу неприятностей.
Синтия получила письмо и от мистера Бродстоуна, который спрашивал, согласна ли леди Синтия оплатить долги капитана в размере трех тысяч фунтов. Мистер Бродстоун также хотел знать, будет ли она оплачивать долги капитана Шеффилда и в дальнейшем и на какую сумму она уполномачивает своего адвоката.
Прочитав последние два письма, она хотела бросить их в огонь.
Потом она задумалась. Этот мужчина стоил ей уже пятнадцать тысяч фунтов стерлингов. Имеет ли смысл и дальше тратить на него свои деньги, спрашивала она себя. И что он, интересно, думает, развлекаясь в городе, когда она сидит одна в деревне?
И наконец, спрашивала себя Синтия уже в третий раз, стоит ли хоть какой-нибудь мужчина таких огромных денег – почти двадцать тысяч фунтов?
Результатом этих размышлений стало то, что Синтия постепенно сбросила с себя апатию и пришла в дикую ярость. Почему она должна скучать тут, когда ее муж карулесит вовсю за ее счет и веселится от души в ее лондонском доме?
Синтия разозлилась и с такой силой хлопнула ладонью по письмам, что чашка с чаем подпрыгнула, упала на пол и разбилась.
Дверь библиотеки сразу открылась, и Синтия поняла, что Тэрпин все это время чутко дежурил в холле.
– Что случилось, миледи? – спросил дворецкий взволнованно.
И вдруг она поняла, что вся прислуга, должно быть, переживает за нее и догадывается о причине несчастья своей хозяйки. Синтия еще больше рассердилась на капитана. Значит, он не доверяет ей, возмутилась она. Мало заботясь, он обвинил ее в самом страшном грехе, который может совершить женщина.
Так вот, он страшно ошибается, если полагает, что ему это так сойдет! Она не из тех пугливых мисс, которые трепещат, едва джентльмен повысит голос. Нет, думала она, чувствуя, что нашла правильное решение. Хватит этих шмупи-мупи! Надо потребовать от капитана полный отчет. Пусть он признает свою ужасную ошибку. Пусть умоляет, да! Пусть просит прощения! А если нет… Синтия не знала, что ей делать, если капитан все-таки не захочет просить прощения. Но она отбросила этот вопрос нетерпеливо в сторону.
– Ничего особенного, Тэрпин, – спокойно ответила Синтия. – Сообщи, пожалуйста, моей служанке, что мы завтра едем в Лондон. – Она взглянула в окно на блеклое февральское небо. – Если будет погода, конечно.
– Погода продержится еще дня три, это точно, миледи, – ответил дворецкий, собирая с пола осколки разбитой чашки.
– Я очень надеюсь, – сказала Синтия.
А сама подумала, что ни мороз, ни снег не удержат ее от желания побыстрее встретиться с мужчиной, который заставил ее столько страдать.
* * *
– Извините, сэр, – произнес дворецкий, уставившись на капитана Шеффилда. – Его светлости нет дома.
Такой же ответ Брайан получал каждый раз на протяжении десяти дней и уже потерял терпение.
– Когда его светлость вернется в Лондон? Лицо дворецкого было по-прежнему бесстрастным.
– Его светлость не сообщает мне о своих планах.
Брайан в этом сомневался, но делать было нечего. Он оставил снова свою визитную карточку и ушел, полагая, что маркиз по возвращении в столицу поймет всю серьезность дела.
– Что? Все еще нет дома?! – воскликнул капитан Чатам, когда Брайан встретился со своим другом в клубе. – Не могу его, впрочем, осуждать. Должно быть, очень хорошо сейчас за городом. Особенно в одном из уютненьких имений маркиза. А если еще лучше подумать, то надо признать, что я не вижу в городе также и очаровательную Присси Скэнтон-Джонс. Наверное, эта красотка согревает сейчас милорда где-нибудь в Дербишире. Согласись, что при таких условиях его светлость трудно заманить обратно в город, а?
– Мне надо поговорить с Монроялем, – резко сказал Брайан. – И я слышал, что у миссис Скэнтон-Джонс есть сестра, которая живет в Бате. Так что, может быть, Присси и не попалась на крючок этому развратнику.
– Только последняя дура не захочет попасться на такой крючок, Брайан, – цинично ответил Чатам. – И я таких женщин не знаю. Кроме того, я слышал, что она отдалась ему еще перед Новым годом, поэтому более чем возможно…
– О, лучше поговорим о чем-нибудь поинтересней, – оборвал его капитан.
Он не хотел слышать о любовных победах маркиза Монрояля. Это только напоминало капитану о Синтии. Хотя все его мысли итак были лишь о ней – это с удивлением констатировал капитан Брайан после своего скоропалительного отъезда из Суррея.
Ни французское бренди, ни игра в карты, – хотя он клялся больше не играть, – не помогали. Брайан не мог ее забыть. Даже в тот вечер, когда он в одном роскошном доме любовался на очаровательную куртизанку, Брайан думал о Синтии.
Ночью ему приснилась прекрасная куртизанка. Но вдруг он увидел Синтию, стоявшую у кровати и наблюдавшую за ним печальными глазами. Он проснулся в холодном поту, один, в спальне их лондонского дома на Беркли-сквер. У Брайана было полное ощущение, что буквально секунду назад из спальни кто-то вышел. Брайан метнулся к двери, соединяющей его апартаменты со спальней леди Синтии, вбежал в комнату, но обнаружил здесь только пустоту и холод. Запах сирени с невероятной силой напомнил Брайану о жене. Это был запах ее духов. Капитан инстинктивно шагнул к постели…
Нет, Синтии там не было. Он вернулся к себе и лег в постель, весь дрожа от холода, охваченный тревожными мыслями. В эту ночь он не смог больше уснуть и думал только о Синтии.
Нельзя оставлять Синтию одну, думал он. По крайней мере, надо было выслушать ее ответ! Но, кажется, она ничего сразу не ответила, вспомнил Брайан. Она просто уставилась на него как на чудовище. Удивление, написанное у нее на лице, показалось тогда Брайану очень подозрительным, поэтому он отвернулся молча, выбежал из дома и ускакал, не оглядываясь. Теперь он не был так уверен…
Вместе с Диком он отправился на вечеринку к леди Херефорд. Танцевать Брайану не хотелось, и он вскоре прошел в зал, где играли в карты. Ставки во время таких вечеринок были обычно достаточно низкие. Но так получилось, что он оказался за столом напротив лорда Мэнсфилда.
Брайан встречал и раньше Финеаса Рэвенвиля графа Мэснфилда, одного из «Семи коринфянинов». Это была группа богачей, которые гордились тем, что у них все самое дорогое – и одежда, и лошади, и любовницы. Граф уже был женат, и ходили слухи, что его молодая супруга, дочь сельского священника, обуздала развратные наклонности мужа. Но вряд ли она обуздала его страсть к азартным играм, подумал капитан Шеффилд, ухмыляясь.
– Ты меня обчистил до нитки, Рэвен! – воскликнул молодой виконт Харт, кузен графа.
– Похоже, что Рэвену сегодня везет, – произнес элегантный блондин лорд Грэшем, откинувшись на спинку стула и положив ногу на ногу. – Сколько я тебе должен, Мэнсфилд?