и что вполне заслуженно, в наказание за грехи, особенно же за гордость и надменность, которые были во мне, я потерял свое царство и милость божью». И с великой печалью и слезами он рассказал ангелу о том, что с ним случилось, о перемене стиха и о всех своих прегрешениях. Когда ангел, посланный для того, чтобы заменить царя и принять его облик, увидел, что царь скорбит о своих грехах больше, чем о потере почестей и царства, он, по велению господа, сказал ему: «Друг, вы сказали сущую правду; вы действительно были царем этой земли. Бог лишил вас власти как раз за те самые прегрешения, о которых вы говорили, и послал меня, своего ангела, принять ваш облик и заступить ваше место. Но милосердию божью нет конца; он хочет только одного: чтобы грешник истинно и нелицемерно покаялся, приняв твердое решение никогда больше не грешить. Господь бог видит, что раскаяние ваше именно таково, а потому он прощает вас и велел мне возвратить вам ваш облик и царство. Вот вам моя просьба и совет: из всех грехов всего больше остерегайтесь греха гордости; знайте, что из всех грехов, к которым влечет человека его природа, гордость есть самый ужасный в очах господа; он скорее всех остальных приводит души к погибели. Знайте, что царства, знатные семьи, сословия и отдельные люди, зараженные этим грехом, непременно погибают и непременно уничтожаются». Когда царь, почитаемый безумцем, услышал слова ангела, он в слезах упал перед ним на колени и, поверив всему, что возвестил ему посланник божий, молил его не уходить до тех пор, пока все люди не узнают о великом чуде, которое явил им господь. Ангел согласился исполнить его просьбу. Собрались люди, и в торжественной речи царь поведал о случившемся. Ангел, по соизволению божью, показался всем во плоти и повторил то же самое. Тогда царь стал думать, как ему загладить свои прегрешения перед богом, и решил в память о случившемся издать приказ о том, чтобы измененный им стих впредь писался в его царстве только золотыми буквами, и я слышал, что так там делается и по сей день. Затем ангел божий стал невидим и исчез, а царь и все его люди остались в веселье и в радости. С тех пор царь смиренно служил господу, заботился о благе народа и сделал много хорошего, за что снискал себе славу в этом мире, а на небесах — райское блаженство, которого да сподобимся и мы за все его великие добродетели.
Так и вы, сеньор граф Луканор: если хотите заслужить благоволение господа и приобрести добрую славу в мире, делайте добрые дела, делайте их от души и нелицеприятно; остерегайтесь всего более гордости, будьте смиренны, но без ложного благочестия; ведите дело так, чтобы вы себя смиряли сами, не позволяя унижать вас другим. Никогда не унижайтесь перед могущественными гордецами, но пусть люди, смиряющиеся перед вами, найдут в вас совершенное смирение жизни и добрых дел.
Графу очень понравился этот совет, и он обратился к богу с молитвой о том, чтобы всегда исполнять и соблюдать его.
Дону Хуану этот пример понравился больше всех остальных. Он велел занести его в свою книгу и прибавил следующие стихи:
Всего превыше бог смиренных почитает.
Всевышней волей гордецов уничтожает.
ВТОРАЯ ЧАСТЬ КНИГИ
о графе Луканоре и о Патронио
РАССУЖДЕНИЕ, КОТОРОЕ ДОН ХУАН ДЕЛАЕТ ИЗ ЛЮБВИ К ДОНУ ХАЙМЕ, СЕНЬОРУ ШЕРИКИ
Я, дон Хуан, сын весьма благородного инфанта дона Мануэля, главный начальник пограничных земель и королевства Мурсии, закончил содержащую примеры книгу о графе Луканоре и о Патронио и написал ее так, что ни сама книга, ни пролог не представляют никаких затруднений для понимания. Я поступил так потому, что не имел литературного образования, и потому, что хотел принести пользу другим, столь же малообразованным людям. Вот почему я старался как можно проще излагать свои мысли, поясняя их самыми убедительными примерами. Но дон Хайме, сеньор Шерики, человек, которого я люблю больше всех в мире, сказал мне, что ему хочется, чтобы мои книги говорили более темным языком, и попросил меня написать новую книгу именно таким языком. Я отлично знаю, почему он так сказал. Ум у него тонкий и глубокий, простая и ясная речь кажется ему необразованностью. Теперь ясно, почему я до сих пор писал общедоступным и легким языком; но далее я хочу, насколько могу, исполнить его желание и буду говорить в этой книге о вещах, которые полезны людям для приобретения земных благ, чести и богатства, а также и для спасения души. Конечно, это вещи не очень тонкие, говорить о них совсем не то, что рассуждать о предметах богословия, метафизики, философии, природы, морали или какой-либо иной глубокой науки; но что же делать? Зато эти предметы вполне подходят к моему уму, и для меня и моего положения полезнее говорить о них, чем о каких-нибудь других. И так как вещи, о которых я намерен говорить, сами по себе вовсе не тонки, я предупреждаю здесь, что с божьей помощью я буду высказывать их такими словами, что поймет их только человек умный, как дон Хайме. Те же, кто будет не в состоянии понять, пусть винят не меня, а дона Хайме, по просьбе которого я так поступил, и самих себя, потому что не могут или не хотят понимать.
Пролог, в котором объясняется, почему я написал эту книгу таким, а не иным языком, закончен; приступаю теперь к самому изложению, и да поможет мне господь, чтобы книга моя снискала благоволение перед ним, чтобы она принесла пользу