Читать интересную книгу Завтра наступит вечность - Александр Громов

Матожидание – порядка шестидесяти километров. При наихудшем раскладе – сто двадцать. Хорошенькое дело – тащиться по этому пеклу двое-трое суток! Не дойдем. Разве что доедем, вырубив танк из цементоподобной глины…

Нет, не вырубим. Нет инструмента а-ля отбойный молоток. Даже лома нет. И кишка тонка.

Минут десять мы спорили – не до хрипоты, поскольку и так все хрипели, а до сипоты. Потом Аскольд выпрямился, встрепенулся и воздел указательный палец.

– Тихо!

Мы помолчали. По-моему, альбинос не ошибся: было тихо. И это возле воды! Никто не шуршал в траве, не орали птицы. Вечная пара стервятников над головой – и та исчезла. Даже комары не звенели над болотом, даже мухи куда-то делись. Только сейчас я заметил: на окаменевшей грязи не отпечаталось ни одного звериного следа.

– Что? – одними губами спросила Надя.

– Там, – отрывисто бросил Аскольд, указав взглядом на заросшую густым тростником низину. – Следят. Опасность.

– Люди? – высипел Стерляжий.

– Звери. Много. Не пойму какие.

– В следующий раз кричи «атас», а не «опасность», – посоветовал я. – Оно короче.

Аскольд не обратил на мои слова никакого внимания. Он понемногу отступал назад и слегка в сторону – так, чтобы мы не оказались на линии огня. Я заметил, что он снял свой «абакан» с предохранителя, и сделал то же. И еще я отчетливо видел: Аскольд напуган.

Эмпатия – так, кажется, это называется. Наверное, всякий зверь, отрастивший себе мозг чуть больше горошины, испускает какие-то флюиды, химические, электромагнитные или еще какие-нибудь, и я всегда был готов допустить, что существуют люди, от природы умеющие эти флюиды улавливать. Такому индивиду ничего не стоит заделаться экспертом по зверью. Насчет Аскольда, правда, у меня были сомнения… до этой минуты.

– Они следят за нами, – глухим голосом повторил Аскольд.

Кто – они? Я не очень удивился бы, если бы над тростником показалась шея диплодока. Не зря, наверное, наш эксперт не берется классифицировать наблюдающих за нами зверушек…

Когда они атаковали, я понял: никто бы не взялся. Никто из людей. На Земле такого просто не могло быть. Ни в какую эпоху ее истории.

Над метелками тростника поднялся белый вихрь. Вращаясь, он странным образом не колыхал тростник, а потом протек сквозь него, как туман, и устремился к нам.

Надя вскрикнула; ее автомат загрохотал и затрясся. Я поддержал, Аскольд тоже. Резко бабахнул шотган. Мы отступали, поливая вихрь свинцом – кажется, зря, потому что вихрь не обращал внимания на пули. Зато он обращал внимание на нас и быстро приближался.

Шагах в пятидесяти от нас смерч притормозил свой атакующий разбег, зато раздался вширь и ускорил вращение. На миг он потемнел, словно беременная дождем туча, и снова стал белым.

– Вон они! – взвизгнул Аскольд.

Вихрь разродился десятком червеобразных тел. Черные, лоснящиеся, высотой больше человеческого роста, они двигались на бешено извивающихся хвостах, и атаковали нас куда стремительнее смерча. У них не было ни глаз, ни пасти, но они явно видели в нас добычу и наверняка знали, что с нею делать.

Меняя магазин, я с удивительной отчетливостью понял, насколько ничтожной бывает дистанция от царя природы до добычи. И как легко покатиться кубарем с вершины пищевой пирамиды.

Они были невероятно проворными и живучими – куда там сухопутному крокодилу! И все же два изорванных пулями червя ткнулись мордами в пыль, бешено извиваясь и истекая бурой жидкостью; еще одного – в упор – завалил Стерляжий…

Мало. Против десяти этих тварей у нас не было шансов. Я высадил половину второго магазина, когда до меня дошла эта убийственная истина. Надя отступала, экономно паля по атакующему ее червю. При всей разумности ее действий я видел: она на пределе. Стерляжий, бросив разряженный шотган, отцеплял от пояса гранату и искал глазами, куда бы ее метнуть. Аскольд остервенело менял магазин и все никак не мог заменить.

– Бегите! – заорал я и полез на танк.

Я сам не понимал, почему так сделал. Если бы в тот момент я был способен логически мыслить, я, наверное, сумел бы сделать осторожное предположение, что активность червей каким-то образом связана с породившим их белым вихрем, что черви и вихрь, в сущности, представляют собой одно животное, что отделившиеся червеобразные щупальца, самостоятельные с виду, – все равно только щупальца, безмозглые и управляемые извне…

Не стану врать: ничего подобного мне и в голову не пришло. Сначала я просто хотел найти временное укрытие, отделить себя от опасности слоем брони. Мне нужна была секундная передышка. Потом… потом уже я подумал о том, что лучшая оборона – нападение.

И напал.

К счастью, пушка была заряжена. Мне оставалось только навести ее на цель – черт, вихрь торчал практически в «мертвой» зоне! – и горячо пожелать, чтобы ствол не оказался засорен песком и прочим мусором…

Снаряд прошил вихрь у основания и разорвался в трех шагах позади него. Фонтан разрыва получился куда скромнее ожидаемого – так, фонтанчик… И все же вихрь пригнуло к земле; в течение нескольких секунд, не переставая вращаться, он конвульсивно дергался, как раненое животное, затем по-заячьи скакнул вбок. Глянцевые черви с невероятной прытью метнулись к нему и скрылись в белом мельтешении. Смерч распался. Там, где он только что стоял, колыхалась лужа какой-то густой жидкости – и она ползла! Вы никогда не видели ползущую лужу? Я видел. Проследил весь ее путь до зарослей тростника, где она и скрылась.

От убитых червей ничего не осталось. Вообще ничего, даже луж. По-моему, они испарились без сухого остатка.

Потный, оскаленный и оглушенный, я выбрался из танка. Все были потными и оскаленными. До всех едва-едва начало доходить произошедшее.

Стерляжий приблизился ко мне с таким видом, будто хотел двинуть меня в ухо, но вместо этого неожиданно хлопнул по плечу – я аж присел.

– Молодец, Святополк Окаянный.

– А? – спросил я, ковыряя в ухе. Слух понемногу возвращался.

– Молодец, говорю!

– Угм. Ты только сейчас это заметил?

– …но хвастун!

– Интересное дело! – сказал я. – А что я должен был ответить? «Служу Корпорации»? Или просто потупиться и поковырять ножкой?

– От тебя дождешься, – буркнул Стерляжий.

– Повезло, что никого осколками не зацепило, – сунулся со своим мнением Аскольд.

– Молчал бы уж, – снизошел я до ответа. – Снаряд-то бронебойный. Осколочно-фугасных в боекомплекте «Крусайдеров» вообще никогда не было. Зачем им? Пушка слабая, снаряд маленький, фугасного эффекта почти что никакого…

– Знал? – спросил Стерляжий.

– Только сейчас вспомнил, – признался я.

– Вот видишь!.. – возликовал зараза Аскольд.

Его не поддержали. Надя показала мне большой палец.

– А я сперва подумала, что ты струсил…

– Угу, – ответил я. – Я это и сделал. До сих пор коленки трясутся.

Я не врал: колени действительно дрожали. Дурные рефлексы резвились почем зря.

– Пошли отсюда, – сказал Стерляжий. – Чем дальше от болота, тем лучше… Гхм. Теперь я знаю, что случилось с теми англичанами. Вылезли осмотреться, только и всего. Осмотрелись… Небось в тростнике, если поискать, и парочка «томсонов» отыщется, и тряпье…

– Кто искать пойдет? – хмыкнул Аскольд, хотя, по-моему, вполне мог бы помолчать в тряпочку.

Стерляжий вздохнул. Наверное, представил себе участь английских танкистов, что собирались бить Роммеля. Поняли ли они вообще, куда их занесло? Успели ли понять?

– На болотистых полях не один уже зачах, – скорбно прокомментировал я. По-моему, это была цитата, только не помню откуда. И из чьей памяти – моей или Берша?

– Остряк-самоучка. Давай шевели ногами. Отойдем от греха, поищем другое место, где можно набрать воды.

– А потом? – спросил я.

– По колее в обратную сторону.

Так я и знал. Но убеждать Стерляжего в том, что наши шансы дойти до цели даже с полными флягами минимальны, не стал – бесполезно.

А солнце еще и не думало садиться – только опустилось немного, как воздушный шар с притушенной горелкой. Ни ветерка. До первого дуновения вечерней свежести было еще очень далеко. Аскольд, впрочем, ожил и излагал уже третью гипотезу о том, почему на Надежде водится земное зверье в соседстве с неземным. Мне давно надоело это занятие.

Мы по-прежнему плелись на юг, посматривая во все стороны, но чаще всего влево. Где-то там, в зарослях тростника, должен был протекать ручей, но теперь мы, понятно, держались от тростников подальше. Когда-нибудь они должны были кончиться.

– Грифы, – сказала Надя.

Я сощурился и поднял голову. Высоко над нами кружилась пара стервятников – вернулись старые знакомые. Э, нет, рано прилетели. Помирать прямо сейчас мы совсем не собираемся, придется вам подождать до завтра-послезавтра…

– Не там. – Надя проследила за моим взглядом. – Вон там, справа.

Над низким, очень пологим холмом дрожало горячее марево и кружились в небе черные точки, временами странно расплываясь в кляксы. Тоже птицы. Штук шесть. Скрытое холмом место определенно казалось грифам более перспективным.