Читать интересную книгу Сборник рассказов - Юрий Мамлеев

— А наслаждения? — вдруг тупо спросил я и от конфуза даже покраснел.

Он пропустил мою шутку мимо ушей и встал.

— Эй, вы, верующие, — тьфу! — И он плюнул в мой стакан с водкой.

Я тоже вскочил. Но мне вдруг захотелось подать ему пальто.

— Могу надеть на вас галоши, — нелепо произнес я.

Он горделиво посмотрел на меня и пошел к выходу. Я семенил за ним.

— А все-таки чему вы так радуетесь? — сумасшедше-отсутствующим голосом проговорил я. — Ведь и вас это касается.

— Знаю, знаю, — высокомерно провизжал он. — Но зато я первый все это открыл. Мне еще люди памятник поставят. Хоть и Крыса, а все-таки божество.

А ночью, очутившись в каком-то не то потустороннем, не то шизофренном состоянии, попал я в будущее. Лет на двести вперед, в самую столицу всего человечества.

Над всем городом на распростертой площади возвышался гигантский уходящий в облака обелиск. Людей почти не было.

Обелиск сочетался с каменной фигурой человека. Я сразу же узнал его. Золотая надпись на памятнике гласила: «Он открыл Крысу. Прозревшее и благодарное человечество не забудет его».

ГОЛОС ИЗ НИЧТО

Дело это давнее, малодоступное, поэтому теперь, когда меня не существует, я могу рассказать обо всем по порядку.

Начну с того, что я с этого летнего утра начал почти беспрерывно жрать. Сначала одну котлетку в рот окунул, потом другую… И казалось мне, что перевариваю самого себя… Под конец я две банки коричневого соуса съел. Съел, прикорнул на подоконнике и подумал: «Слава те, Господи!»

Раздулся я, в общем, и ничего в себе не чувствовал. Потом пошатываясь вышел на улицу.

Мир как-то до странности отупел, точно движения приобрели олигофреническую направленность. Я и мороженое кушал как-то пугливо — ненормально, и оберточная бумага прилипла к моим губам. Я так и шел с ней, как с трепыхающимся продолжением губы.

В уголок помочиться зашел, на алмазы драгоценные за витриной глядел. «И откуда такое сияние», — удивлялся я.

Не разбирая сам как, что да почему, я оказался за большими домами. Окон на них в вышине видимо-невидимо, и все поблескивали точно со значением.

Ну там опущу всякие гадости, только за помойкой и трубой, идущей из земли, видел я сытого грязного человека, который валялся на земле. Одежонка на пузе его была распахнута, так что живое показывало свой вид. Волосье на нежной черепной коробке было беспорядочно и напоминало мелькающие тени. Человечек не то был пьян от водки, не то от трезвости ума своего, но поминутно рычал, слегка пассивно катаясь по земле. Тайное, в скорлупе тупости моей, тихо шелохнулось.

Тронул я незнакомого калошей, чтоб он привстал. Незнакомый присел, опираясь на задницу свою, как на гнездо. Пошарил вокруг себя рукой, уставившись на меня мутными, непростыми глазами.

— Кто вы? — строго спросил я.

— Ангел, — ответил незнакомец — Небожитель я…

Опущу здесь некоторые знамения, подтверждающие его слова, но потом пошли мы с этим небожителем в подвал, что напротив.

— Как же вы так опустились? — ужаснулся я, глядя на него.

Вид его, выражающий внутреннее, был действительно дик и ничем не радовал глаз. Даже виднеющееся голое тело висело телесными лохмотьями. А башка почти совсем не варила. Первое время он просто мычал. Но потом мы наконец разговорились. И все сразу стало до удивительности мрачно и серьезно.

— Отчего у меня такой гнусный вид, — начал Ангел, поминутно рыгая и прополаскивая горло какой-то вонючей жидкостью, — вам будет понятно, если только я вам расскажу об устройстве всего творения… Должен сказать, что я был не просто ангелом, а еще более великой самосущностью — метагалактическим сознанием — и, можно сказать, почти созерцал Абсолют, или, попросту говоря, Главнокомандующего, Самого… Хе-хе… Так вот, о главном принципе мира сего…

Мы присели в углу у ящиков с разбитыми, как головки, лампочками, и он продолжал:

— Весь бредок в том, что Абсолют, в котором заключено все высшее сознание, как вам сказать… скучает… Не то слово… Скажем просто: от полноты абсолютного бытия своего стремится к своей единственной противоположности, к абсолютному Нулю, к Ничто, которое притягивает Абсолют как единственная реальность вне Его. Заметьте только, что я объясняю только ту причину стремления Абсолюта к Нулю, которая вам, человекам, доступна. Итак, самоуничтожение — единственный вид деятельности для Абсолюта: зная все, Он стремится к сладостному исчезновению, но так как сразу перейти от полного-то бытия к нулю весьма и весьма загадочно, немыслимо даже для Творца, то… — Ангел на минутку запыхтел, — то… Его чудовищное стремление к самоуничтожению выражается в том, что Он постоянно отчуждает, низводит Себя на низшие ступени духа, сначала низводит до уровня метагалактического сознания, потом все ниже и ниже, с трудом, по порядку, так степенно, наконец, появляемся мы, ангелы, потом вы — человечество, а отсюда недалеко и до всяческих вшей и минералов. А вши и минералы — это уже всего-навсего гаденькое, мутное полуощущение; почти конечная цель Творца; почти Ничто; но до полного небытия дойти… не так просто; тайна сия велика есть… тяжек путь к Ничто… Анти-Голгофа… И сам акт творения, и его результат — мир, как вы видите, всего лишь средство для Творца, чтобы покончить самоубийством, истечь через творения Свои в Ничто…

Между тем мы уже присели у подвального окна, еле выходящего из-под земли, так что мир, виденный оттуда, был вполне дефективен: мы видели только беспричинные ноги проходивших мимо людей и обособившуюся у окна травку.

— Творцу, — продолжал Ангел, — трудно прийти к своей цели еще потому, что каждая отчужденная ступень Его творения (даже метагалактическое сознание) уже не является Абсолютом, а, имея в себе только часть Творца, испытывает в бреду души своей по Нему томление и стремится опять вверх, к Абсолюту. И, таким образом, в творении действуют две великие и противоположные силы: одна сила — тайна Творца, истинная, стремится к своей погибели; другая — вздох каждой твари, ее стремление, возникающее из недостаточности, вверх, к более высшему существу. Но низшее все равно с трудом достигает высшего; и даже если возмечтать, что какая-либо о себе мнящая тварь, пройдя все ступени, сольется с Абсолютом, то, будучи с Ним слита, опять почувствует, как в замкнутом круге, стремление вниз, к Ничто…

Ангел примолк и посмотрел на окружающее так, как будто все было предназначено для его речи. Поганая кошка заглянула к нам в разбитое окно.

— Вы, людишки, — умиленно, но мутно предчувствуя в себе визг, — продолжал Ангел, — полагаете, что Творец, дескать, создал сначала низшее, амебное, а потом все развилось до высших форм; это вам так кажется по химеричности времени; а по сущности — наоборот: не человек «произошел» от обезьяны, а, напротив, обезьяна — от человека; и так дальше вниз — до клопа, вши, до червя… Правда, это не значит, что творение всегда происходило в такой временной последовательности, но по сущности — всегда. Или… Ну, впрочем, дальше вам все равно не понять… Спонтанный закон деградации — вот закон Бога, — вдруг завизжал Ангел, — ибо Творец — самоубийца; и мир этот еще существует только потому, что стремление Бога к самоуничтожению уравновешивается отчаянной жаждой тварей — мутных частиц Его самого — подняться обратно вверх; и, таким образом, в мире поддерживается относительное равновесие — равновесие, позволяющее только существовать, а отнюдь не гармония… Гармонии — нет, не было и быть не может! — забрызгался Ангел, покраснев от злобы.

Хорошо помню, что во время этих речей я стал чуть приплясывать на одном месте.

— Продолжайте, продолжайте, — утробно бормотал я.

— Так вот, — осклабился Ангел, — когда я, еще будучи метагалактическим сознанием, проник в тайный закон Творца, понял, что стремление вверх — иллюзорно, что мы в клетке, я страстно захотел исполнить этот божественный закон деградации, приобщиться к всеобщему, слиться, можно сказать, с единственным желанием Абсолюта, войти в него… Вы, наверное, понимаете, плясун, что индивидуальное самоубийство бессмысленно, даже для вашего племени, оно — просто иллюзия. Нужно было следовать по пути родового самоубийства, то есть неумолимо превращаться в низшие по уровню существа, вниз по эволюционной лестнице… Ну так вот… С помощью эзотерических тайн, выполняя волю Божью, я стал деградировать… Туда-сюда… Туда-сюда… Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается… Был я и Ангелом… И вот теперь я — человек, перед вами. — И Ангел плюнул мне в лицо. — Только не пляшите, это действует на мои нелепые нервы… Я и ряд тайн эзотерических сохранил, чтоб дальше идти… Моя интимная мечта, — причмокнул он, наклонившись к моему демонически развеселившемуся личику, — превратиться в свинью. Жирную такую и вонючую. И жрать собственных поросят… Это от метагалактического сознания до свиньи… Недурен путь… а? — закончил он.