разрешишь познакомиться с городом, — я прищурила глаза.
— Иногда словам стоит верить! Не будь занудой. Я выделю тебе столько золота, сколько пожелаешь. Ведь от меня это тебе было и нужно? — улыбнулся он.
— Какой любезный обмен колкостями, — подытожила я.
Мы кружились в богатой помпезной обстановке, а я все еще думала, что чувствую к этому человеку. Он был невероятно красив и богат. Хорошо ли он ко мне относился? Безусловно — сейчас да, но что будет, когда мы останемся с ним наедине? Я чувствовала себя птицей в золотой клетке.
Обессиленные после танца, мы пили чай с вкусностями и болтали.
— Пьер, что же с Люкой Бурым? Его повесят на главной площади? — Этьен отхлебнул напиток и обратился к де Саду.
Я вздрогнула и расплескала чай на блюдце, что не укрылось от взгляда маркиза.
— Будет суд. Возможно, сначала он будет находиться в тюрьме Шатле, — спокойно пояснил де Сад.
Аурели воскликнула:
— Я слышала о ней. Это самая настоящая тюрьма смерти, в которой пытают людей.
Де Сад лишь пожал плечами:
— Это я постарался отправить его туда, — он тайком взглянул на меня, а я оцепенела.
Господи, почему этот человек был таким жестоким?
Тем временем Пьер продолжил:
— Нам нужно выяснить больше подробностей, после чего его обезглавят либо повесят — это уже как орден решит.
— Лучше, если второе — тогда его тело повесят на потеху народа и он еще неделю будет радовать глаз, — хохотнул Гийом.
— Прямо как те мятежники, которых поймали после восстания на Карловой площади, — засмеялся Этьен и все подхватили.
— На Карловой площади? — уточнила я, побледнев.
— Да, а что? — непринужденно спросил Гийом. — Вы разве не слышали, что там случилось? Собирались казнить одну воровку за кражу золота у Пьера, но поднялся мятеж и она сбежала. Тех, кто участвовал в той бойне — поймали и повесили.
— О ней ходили слухи. Кровавая была бойня, — нахмурилась Аурелия. — Солдат много погибло. Эти мятежники — настоящие варвары.
— Страшно представить, что случится, если им удастся свергнуть короля, — вставил Гийом. — Наступит полнейшее беззаконие. Вооруженные вилами крестьяне будут нападать друг на друга прямо на площадях Версаля, потому что будет нечего есть. Я уверен, они будут поедать друг друга, прямо как те африканские каннибалы, которых недавно завезли на один из наших островов.
— А первыми они убьют нас, — подытожила серьезно Белладонна. — Поэтому таких безумцев как этот Люка, нужно вешать в первую очередь. В назидание остальным!
После окончания вечера мы долго прощались с новоявленными подружками и расцеловывали друг друга. Уже в комнате я долго смотрела на свое отражение при свечах в ожидании Люси, которая должна была помочь расшнуровать и снять новое платье. Однако, когда я услышала громкий и настойчивый стук, я поняла, что это была не она.
Распахнув дверь, я увидела де Сада.
— Могу я пожелать спокойной ночи? — спросил он и по его взгляду я поняла, что отказ не принимается. Он был разгорячен выпитым вином и мной.
Я коротко кивнула, будто у меня был выбор, и пригласила войти.
— Извини за сегодняшнее. За мальчишку, — Пьер подошел к окну и затворил ставни.
— Ничего страшного. Я уже забыла. Ты мог бы и не напоминать!
— Я должен спрашивать у тебя разрешения? — он резко повернулся и его глаза зло прищурились.
Я молчала. Де Сад медленно подошел ко мне, и я слышала его учащенное дыхание.
Он был слишком высокий, на целую голову выше, поэтому мне пришлось поднять подбородок, чтобы иметь возможность заглянуть ему в глаза.
— Ты дерзкая! — прошептал он. — В тебе нет ничего святого, я вижу греховный ведьминский огонь и я не могу ему противостоять.
Он вдруг резко взял меня за подбородок и впился губами. Я не успела задержать дыхание и принялась вырываться из его объятий, но не могла и пошевелиться, насколько сильны они были.
Наконец, он закончил свой поцелуй сладкой боли, но рук не выпустил, а вместо этого схватил за талию и вновь крепко прижал к себе. Затем в два шага донес до кровати и небрежно кинул. Я попыталась вскрикнуть и подняться, но не успела — он действовал слишком быстро, и в следующее мгновение уже покрывал поцелуями мое лицо.
— Не кричи. Они не придут на помощь, — горячо прошептал он. — Тебе понравится, я обещаю.
Его дыхание было прерывистым и влажным, а от поцелуй в районе шеи и волос у меня пошли безумные мурашки, и я закрыла глаза, стараясь расслабиться хотя бы на секунду.
— Мне больно, — прошептала, чувствуя, что он с силой сжимает мои запястья и совсем не контролирует себя.
Он ослабил стальную хватку и выдохнул.
— Не волнуйся. Я не сделаю тебе больно. Но я обещаю — ты будешь моей и тебе будет нравиться это!
После этого он чуть приподнялся, схватил платье и в два счета разорвал его на груди, с удовольствием рассматривая открывшейся ему вид. Я интуитивно прижала руки к груди, закрываясь.
— Не нужно! — прошептал он и прошелся дорожкой поцелуев вдоль груди вниз, заканчивая в районе живота — до последнего сантиметра моего обнаженного тела.
Это было так приятно, что сладострастный стон вырвался из моих уст. Маркиз же, добившись своего, слез с меня и усмехнувшись, повторил:
— Ты будешь моя!
После чего вышел из комнаты.
Волна боли, стыда и отчаяния захлестнула меня с головой.
Вскоре в дверь тихо постучали. В неком оцепенении я подошла и открыла ее, ожидая вновь увидеть мучителя, но это была Люси. Увидев мой внешний вид, она принялась меня утешать.
— Мадемуазель, не принимайте близко к сердцу. Маркиз немного своенравен, но я ни разу не видела действительно несчастных девушек рядом с ним.
Утерев слезы, я всхлипнула и сказала:
— Уже все хорошо. Сегодня странный безумный вечер!
— Хотите расскажу вам одну тайну? Возможно, вам будет интересно ее услышать, — вполголоса проговорила Люси. — Надеюсь, она поможет вам немного понять господина.
— В этом замке полно тайн, — пошутила я и служанка засмеялась.
— Это верно вы подметили, мадемуазель.
— Выкладывай свою тайну, что там?
— Кюри… тот мальчишка, который бросался навозом… это бастард господина де Сада.
— Что? — от неожиданности я слишком резко повернулась к служанке, из-за чего твердые спицы а платье больно впились в мои бока.
— Ах, позвольте поскорее помочь вам, — заторопилась служанка и принялась в быстром темпе расшнуровывать завязки. После того, как дело было сделано, а я сидела на кровати в длинной ночнушке цвета слоновой кости, она продолжила.
— У господина де Сада было много невест. Две из них разродились еще будучи здесь, и его сиятельство милостливо разрешил