Мы отправимся в Грецию, — мечтал он. — В Афины. А захотим — окажемся в Риме, где будем изучать римских авторов. Мы остановимся в Парфеноне и в Акрополе. Это не будут просто беседы, — мы, кроме того, побываем в разных местах. Этот человек способен сделать так. Когда мы заговорим о пьесах Расина, он создаст сцену и артистов на ней — и все это для меня. Бог мой, да такого никогда в моей жизни не было! Насколько же лучше оказаться больным здесь, на Марсе, чем здоровым, но без этих возможностей, на Земле! Много ли людей найдется, кто видел бы греческую трагедию, сыгранную в греческом амфитеатре в 31 году до нашей эры
А если я совершенно серьезно и спокойно попрошу этого человека представить мне Шопенгауэра, Дарвина, Бергсона и всех прочих крупных мыслителей прошедших веков… А почему бы нет Сидеть и беседовать с Ницше лицом к лицу или с самим Платоном!..
Но существовала одна загвоздка. Саул засомневался.
Остальные. Остальные больные люди, лежавшие на дне мертвого моря. Они уже зашевелились, направляясь к ним. Они видели сверкание ракеты в небе, ее приземление, выгрузку ее пассажира. И вот они шли, медленно, мучительно, чтобы приветствовать вновь прибывшего.
Саул похолодел.
— Марк, — произнес он, — мне кажется, нам лучше скрыться в горах.
— Зачем
— Вы видите этих людей, приближающихся к нам Среди них есть сумасшедшие.
— Правда
— Да.
— Одиночество и вся эта жизнь сделали их такими
— Да, вот именно. Нам лучше уйти.
— Они совсем не выглядят опасными. Они так медленно передвигаются,
— Они еще вам покажут.
Марк посмотрел на Саула
— Вы дрожите. Что с вами
— У нас нет времени на разговоры, — сказал Саул, быстро поднимаясь на ноги. — Пошли. Неужели вы не понимаете, что будет, если они узнают о вашем таланте Они станут драться за обладание вами. Они будут убивать друг друга… они убьют вас за право владеть вами.
— О, но ведь я не принадлежу никому, — возразил Леонард Марк. Он взглянул на Саула. — Никому. Даже вам.
Саул вздернул подбородок;
— Я и не думал об этом.
— А сейчас — сейчас вы тоже об этом не подумали — рассмеялся Марк.
— Некогда нам препираться тут, — заявил Саул, щеки его горели, глаза возбужденно блестели. — Пошли!
— Не хочу. Я останусь сидеть здесь до тех пор, пока эти люди не подойдут к нам. Вы слишком большой собственник. Моя жизнь принадлежит только мне.
Саул почувствовал, как в нем подымается злоба. Лицо его исказилось.
— Вы слышали, что вам сказано!
— Как же быстро вы из друга превратились во врага, — заметил Марк.
Саул набросился на него. Удар был стремительный и точный.
Марк, смеясь, уклонился от него
— Ничего у вас не получится!
Они стояли в центре Таймс-сквер. Мимо, гудя, проносились с грохотом машины. Небоскребы круто подымались в голубое, прозрачное небо.
— Это обман! — вскричал Саул, потрясенный увиденным. — Ради всего святого, Марк, не надо! Люди уже близко. Они убьют вас!
Марк сидел на тротуаре, радуясь своей шутке.
— Пускай подходят. Я их всех одурачу!
Нью-Йорк отвлек внимание Саула от Марка. Так и было задумано — переключить его внимание на святотатственную прелесть города, от которого он был отлучен столько месяцев. Вместо того чтобы снова напасть на Марка, он только стоял и впивал в себя далекую, но столь родную ему жизнь.
Он закрыл глаза
— Нет.
И, падая, увлек за собой Марка. В его ушах захлебывались гудки автомобилей. Бешено скрипели тормоза. Он нанес удар Марку в подбородок.
Тишина.
Марк лежал на дне моря.
Взяв на руки потерявшего сознание Марка, Саул тяжело побежал к горам.
Нью-Йорк исчез. Осталось только нескончаемое молчание мертвого моря.
Со всех сторон к нему приближались люди. Со своей бесценной ношей он устремился к горам — он нес в своих руках Нью-Йорк, и зеленые пригороды, и ранние весны, и старых друзей. Один раз он упал, тут же вскочил и, не останавливаясь, продолжал свой бег.
Ночь царила в пещере. Ветер врывался в нее и устремлялся прочь, увлекая за собой пламя костерка, рассеивая золу.
Марк открыл глаза. Он был связан веревками и прислонен к стене пещеры напротив костерка.
Саул, по-кошачьи тревожно поглядывая на вход в пещеру, подложил в костер дровишко.
— Вы последний дурак. — Саул вздрогнул. — Да-да, — сказал Марк, — вы дурак. Они все равно найдут нас. Даже если им понадобятся для этого все шесть месяцев, они найдут нас. Они видели Нью-Йорк, на расстоянии, как мираж. И в центре него — нас. Надеяться на то, что это их не заинтересовало и что они не последуют за нами, бессмысленно.
— Тогда я с вами двинусь дальше, — глядя на огонь, сказал Саул.
— И они сделают то же.
— Заткнись!
Марк улыбнулся
— Вы и со своей женой так разговариваете
— Слышишь
— О, прекрасный брачный союз — ваша жадность и мой талант. А теперь что бы вы хотели посмотреть Хотите, я покажу вам кое-что еще из вашего детства
Саул почувствовал пот у себя на лбу. Он не мог понять, шутит его пленник или нет.
— Да, — ответил он.
— Хорошо, — сказал Марк, — смотрите!
Скалы вдруг полыхнули огнем. Саул задохнулся от паров серы. Серные шахты взрывались вокруг, сотрясая стены пещеры. Вскочив на ноги, Саул закашлялся обожженный, уничтоженный адским пламенем, он едва мог двигаться.
Ад исчез. Они снова были в пещере.
Марк хохотал.
Саул надвинулся на него.
— Ты… — произнес он, склоняясь над Марком.
— Чего еще вы хотели от меня — воскликнул Марк. — Вы что, думаете, мне могло понравиться то, что вы утащили меня сюда, связали по рукам и ногам и превратили в невесту-интеллектуалку обезумевшего от одиночества человека
— Я развяжу вас, если вы обещаете мне не убегать.
— Этого я не могу обещать. Я свободный человек. Я никому не принадлежу.
Саул опустился на колени
— Но вы должны принадлежать, слышите Вы должны принадлежать мне. Я не позволю вам уйти от меня!
— Дорогой мой человек, чем больше вы твердите подобные вещи, тем больше мы отдаляемся друг от друга. Имей вы разум и веди вы себя интеллигентно, мы давно были бы друзьями. Я бы с удовольствием доставлял вам ваши маленькие гипнотические радости. Мне, в конце концов, не составляет особого труда вызывать духов. Одна забава. Но вы все испортили. Вы захотели присвоить меня полностью. Вы побоялись, что другие отнимут меня у вас. О, как же вы ошибались. У меня хватит сил сделать их всех счастливыми. Вы могли бы поделиться мной с ними, как коммунальной кухней. Я же, творя добро, принося радости, чувствовал бы себя богом среди своих чад, а вы в ответ приносили бы мне подарки, лакомые кусочки со своего стола.