Читать интересную книгу Звездный час адвоката - Наталья Борохова

Елизавета кивнула головой.

– Я знала об этом еще до того, как получила это послание, – проговорила она, стараясь, чтобы в ее тоне не так явно слышалась гордость. Черт возьми! Она была рада тому, что в деле ее клиентки, которое раньше ей рисовалось мрачнее грозовой тучи, появились оправдывающие доказательства. Жаль, что Диана не разделяла ее эмоций, а была, как и прежде, бледна и печальна.

– Значит, это вы вывели Максимова на чистую воду? – произнесла Данилевская совершенно бесцветным тоном.

– Ну, в какой-то степени я этому поспособствовала, – скромно призналась адвокат. Конечно, ей хотелось, чтобы спасенная ею клиентка забросала ее вопросами, удивляясь и одновременно восхищаясь ее проницательностью. Но Диана была тиха и молчалива и, что особенно возмутительно, совершенно нелюбопытна! Дубровская чувствовала себя как художник, чье творение взяли в музей, но поместили не в зале, а в пыльном запаснике. Ради чего она, спрашивается, старалась?

И, движимая чувством неудовлетворенности, Елизавета решила эту проблему самостоятельно.

– Вам, конечно, любопытно узнать, как я догадалась, – произнесла она, не замечая ни малейшего интереса на лице своей подзащитной. – Скажу вам, это было непросто. Максимов не был рядовым преступником, желающим избежать наказания любой ценой. Он так рьяно защищал вас, что это могло бы сбить с толку любого, хотя с самого начала в деле были настораживающие моменты. Взять хотя бы его искреннюю неприязнь к Крапивиной, которую он даже не пытался прикрыть…

Диана безмолвствовала, изучая пустую стену за спиной адвоката. Быть может, она страдала какой-то странной болезнью, мешающей ей искренне выражать свои эмоции? Дубровская не знала ответа на этот вопрос, но полагала, что ее красноречие не должно пропасть даром.

– …Но так уж устроен человек, что явное он отвергает, пытаясь найти иные, скрытые, причины. Так и я. Плутая в дебрях ваших непростых отношений с Крапивиной, я как-то упускала из виду вашего супруга. Конечно, он был всегда рядом, но казался мне какой-то безликой серой массой, скромным инженером с талантом домохозяина, нейтральным фоном, на котором и разворачивались основные события. Мне и в голову не могло прийти, что за его внешней невозмутимостью прячется целая лавина чувств…

Дубровская замолчала, но лишь на мгновение, подозревая, что ее клиентка может упрекнуть ее в нескромности.

– …Не буду хвалиться своей проницательностью, возможно, я так бы и осталась в неведении, как, впрочем, и все остальные, если бы не встреча с единственной свидетельницей – Марией. Конечно, я была далека от мысли, слушая ее сказку о некоем лесном черте, заподозрить Максимова. Было ясно, что появление постороннего человека на тропе вблизи места происшествия – это не случайность и не выдумка больной женщины. Вы помните, как она была напугана, закатывала глаза, показывая белки, как собака, которой грозят плеткой? Помнится, вы обратили внимание на то, что в зале суда она внезапно замкнулась, словно почувствовала какую-то опасность для себя. Поначалу я не придала этому значения, но потом, проанализировав ситуацию еще раз, я поняла, что странности в ее поведении возникли одновременно с появлением в зале некоего человека. Им был Максимов! Вы помните, он опоздал в тот день, сославшись на конфликт с начальником? Мария узнала его сразу же и затряслась, как в лихорадке, хаотично путаясь в показаниях.

Разумеется, мои догадки строились только на интуиции, и ни один суд в мире не посчитал бы их мало-мальски стоящим доказательством. Мало ли что можно прочитать во взгляде человека? Предположения в расчет не принимаются. Тогда я решила спровоцировать Максимова, направив ему по электронной почте письмо. Каюсь, я не стала подписывать его своим именем. На этом и строился мой расчет. Он должен был нечаянно узнать о том, что Мария рассказала вам все. Если бы я вызвала его на откровенный разговор, он скорее всего начал бы отпираться. Вы – другое дело. Вашим мнением он дорожит. Таким образом, я дала ему шанс выйти из игры самостоятельно, без моего давления. Как видите, он таким шансом воспользовался.

– И что дальше? – спросила Диана, опуская свой отсутствующий взгляд в пол.

– Ну, дальше, я думаю, все будет в порядке, – пожала плечами адвокат. – У нас на руках имеется его чистосердечное признание. Любая экспертиза подтвердит подлинность почерка. Руки у нас развязаны. Значит, вперед!

На фоне оптимистичных заявлений Дубровской реплика Дианы показалась совершенно безжизненной. Но Елизавета ее услышала.

– Нет. Я не согласна.

– Что «нет»? – не поняла адвокат, тряхнув головой.

– Я говорю: нет, – произнесла Диана уже четче. – Я не собираюсь куда-либо предоставлять это письмо.

Дубровской показалось, что у нее слуховые галлюцинации.

– Диана, – с улыбкой произнесла она. – Вы не ведаете, что говорите. Через два часа вам вынесут приговор, и у меня нет надежды на то, что он будет оправдательным. Вас отправят на зону. Быть может, лет на десять, двенадцать. Вы это понимаете?

– Понимаю.

– Тогда как объяснить это ваше упрямство? – голос Дубровской звучал мягко и покровительственно, как у доктора, понимающего болезненное состояние пациента. – Ведь вы же никогда не любили Максимова? К чему сейчас ваше благородство?

– Доносить на близкого мне человека, даже если он оказался убийцей, я не буду. Это мое решение, а не упрямство.

– Ну, тогда это сделаю я! – решительно произнесла Елизавета, показывая ей заветный конверт. – Закон мне это позволяет.

– Это не позволяю вам сделать я, ваша клиентка, – решительно произнесла Диана. – Вы пойдете со мной, в этот чертов суд, и выслушаете приговор молча, как полагается. В противном случае я отказываюсь от ваших услуг. Надеюсь, это ясно?

– Вполне, – пробормотала Дубровская. Она решила не упорствовать и дождаться приговора суда. Она знала, что закон позволяет адвокату пойти наперекор воле клиента в подобном случае. Но больше, чем в закон, она верила в любовь Максимова. Павел бы не принял от Дианы такую жертву. В этом она была уверена. На сто процентов.

– Именем Российской Федерации, – начал чтение приговора судья, и сердце Дубровской, бухнув, провалилось куда-то вниз.

Каждый раз, когда зачитывались строки судебного решения, она чувствовала себя так, словно решалась ее собственная участь. Взволнованная до предела, она плохо улавливала суть приговора, зная, что потом, в спокойной обстановке, когда к ней вернется способность размышлять здраво, она обязательно во всем разберется. Волнение усиливалось по мере того, как чтение подходило к концу, а после слов «суд приговорил», когда в зале повисала торжественная тишина, адвокату впору было делать искусственное дыхание.

Сегодняшний день не был исключением. Ее сковало странное оцепенение. Краем глаза она наблюдала за тем, что происходит в зале. Ей не было дела до шустрых журналистов, исписывающих под диктовку судьи свои блокнотики; до бородатых операторов, нацеливших камеры прямо в лица участников процесса; до взволнованной, ожидающей сенсации публики. Она страшилась появления в зале конвоя. Люди в серой форме с наручниками за поясом вызывались в зал судебного заседания всякий раз, когда нужно было взять под стражу нового осужденного.

– …Суд, заслушав доказательства, представленные стороной обвинения, пришел к выводу, что их недостаточно для решения вопроса о виновности подсудимой, – говорил Берестов.

О чем он ведет речь?

– …Доводы обвинения строятся на догадках и предположениях, которые не могут быть положены в основу приговора. Так, приведенная прокурором выдержка из романа Данилевской «Прыжок в бездну» является частью художественного произведения, в написании которого автор использовал игру своего воображения…

Неужели?! Слова судьи медленно просачивались в сознание Елизаветы. На горизонте забрезжила Ее Величество Надежда.

– …Показания свидетелей обвинения в полной мере подтверждают слова подсудимой о том, что между ней и потерпевшей Крапивиной Ольгой сложились неприязненные отношения. Но суд не рассматривает их как мотив совершения убийства…

Разумеется! Дубровская посмотрела на свою подзащитную. Лицо Дианы казалось непроницаемым, но руки, сжимавшие носовой платок, еле заметно дрожали. Елизавете захотелось подойти к ней поближе, взяв ее за локоть, шепнуть на ухо: «Боюсь поверить, но, кажется, все будет хорошо». Однако преодолеть пару метров, разделяющих стол адвоката и скамью подсудимых, тем более под прицелом телекамер, было вопросом затруднительным. Елизавета постаралась поймать взгляд клиентки и кивком головы подать ей знак, но все было тщетно. Данилевская не сводила глаз с судьи.

– …Эксперт Кропоцкий, допрошенный в судебном заседании, дал точные психологические характеристики потерпевшей и подсудимой. Суд доверяет им и полагает, что роман Данилевской нельзя считать обнаружением ее преступного умысла на убийство Крапивиной. Книга была написана ею за три месяца до происшествия, и за это время обида, нанесенная подсудимой, понемногу прошла. Допрошенный по ходатайству защиты редактор издательства пояснил суду, что Данилевская узнавала, можно ли предпринять какие-нибудь меры по прекращению продажи и распространения книги. Это, на взгляд суда, свидетельствует о переоценке подсудимой ее отношения к Крапивиной и деятельном раскаянии…