Помимо своих чувственных перипетий, он был вынужден устроиться на работу в компанию, занимавшуюся отоплением и освещением, чтобы доставить удовольствие своей семье. Можно догадаться, что он не стал примерным служащим. Более, чем когда-либо, все его помыслы были обращены к литературе. Его произведения уже начали печататься, а их успех объясняли тем, что молодой человек вкладывал в них порывы своей израненной души… Прогуливаясь по тайному саду этой души, читатель находит надежду и мечту об абсолютной любви:
Влюбленный счастлив! Он не замечает,Дождь или гравий шаг его смягчает…Но голову его венец безумства украшает…
Вместе с зарождавшейся славой, начавшей ласкать своим крылом этого бедового ребенка, он снисходительно прохаживался по салонам, где его вид денди, его эксцентричные костюмы были отмечены всеми. Был ли он так уж равнодушен ко всему, что не касалось литературы, как он хотел это показать? Уверенности в этом нет, но политические события 1830 года, дни революции, казалось, не произвели на него какого-либо воздействия, равно как и падение Карла X и восшествие на престол Луи Филиппа. В этом он разошелся с мастерами: Гюго, Ламартином, Шатобрианом, решившими быть не только писателями, но и политиками. В начале царствования нового монарха, отмеченного внезапными волнениями и пожарами, Мюссе преспокойно флиртовал со своими почитательницами, прославлял их в стихах и награждал экзотическими именами. Под его пером маркиза де Лакаст стала Хуаной, юная Эрмина Дюбуа – Пепой, дочь Жюля Жанена[107] – Лорой… Последняя была прекрасной музыкантшей, положила одно из его стихотворений на музыку и немедленно была за это вознаграждена:
Ее сердечные мечты однажды вечером застыли,Подобно страннику перед порогом заколдованнымПрекрасного дворца, где только феи жили,Где в белой кисее спят сны, красою очарованы
И опять-таки все это был всего лишь обмен любезностями, это не могло удовлетворить двадцатилетнего юношу. А когда чаша мудрости переполнялась, он по нескольку ночей напролет пил и гулял в компании других пьяниц. А главное, находил доступную любовь в объятиях проституток.
Его пристрастие к театру росло одновременно с любовью к поэзии и подсказало ему сюжеты нескольких пьес под общим названием «Спектакль в кресле». Потом последовали другие пьесы, самые лучшие его произведения, которые в конце концов были поставлены на сцене и принесли ему успех, никогда больше не покидавший его. Они дали возможность автору заработать немного денег, а также подписать контракт с журналом Revue des Deux Mondes («Журнал двух миров»). 15 мая 1831 года этот журнал познакомил читателей с шедевром Мюссе «Капризы Марианны», где он показал самого себя в двух героях – цинике Октаве и влюбленном Селио – и тем самым проявил двойственность своей натуры, свойственной ему всю жизнь.
Но в майском номере Revue des Deux Mondes были напечатаны и произведения других авторов, одним из которых была некая женщина, взявшая мужской псевдоним из-за женского неравноправия. Она знакома нам под именем Жорж Санд. Выйдя замуж за провинциального бесхарактерного дворянина барона Дюдевана, она вскоре разошлась с ним, успев до этого произвести на свет двоих детей, причем младшая дочь, возможно, была не от мужа. Молодая женщина начала поиски редкой птицы под стать ее интересам. Это было трудным занятием, если судить по числу кандидатов, которые прошли через ее альков и были в конечном счете оттуда изгнаны. Сент-Бев, заявлявший, что был ее другом, жалел эту Диану-охотницу, которая никак не может выбрать себе дичь! Чтобы помочь, он предложил ей Мериме. Любовный роман писателя с Жорж Санд, настолько короткий, насколько печальный, закончился очень быстро. И тогда тот подумал о Мюссе. Не об этом ли мужчине-подростке мечтала Жорж, в которой смешались одновременно инстинкты женщины и матери? Но кандидат, казалось, был не во вкусе романистки, как она дала понять своему любезному поставщику: «Кстати, поразмыслив хорошенько, я решила, что не стоит приводить ко мне Альфреда де Мюссе. Он слишком денди, мы не подходим друг другу, мне было просто любопытно, нежели интересно увидеться с ним. Полагаю, что было бы неосторожно удовлетворять любопытство и лучше всего подчиниться своим симпатиям. Вместо него прошу вас привести ко мне Дюма…» Но с Дюма сорвалось: автора «Трех мушкетеров» очень смущала религиозная мантия мадам Санд. Впрочем, можно понять, почему та испугалась репутации Мюссе: этот красивый безразличный ко всему человек, охотник до продажных девок, любитель спиртного и опиума не мог подойти этой крепкой берришонке[108], этой неутомимой труженице, проводившей по двенадцать часов в день за письменным столом. Она была наслышана о некоторых высказываниях Альфреда о его разочаровании в любви: «Для наших женщин, – говорил он всем и каждому, – любовь – это игра в обман, как для детей игра в прятки». Но Жорж Санд еще не знала, что под маской развратника скрывался подросток с нежным сердцем и что на этом контрасте, как метко заметил Андре Моруа, «была рождена его поэзия». К счастью, богу влюбленных вздумалось появиться в присутствии двух этих столь непохожих друг на друга людей. 18 июня 1833 года Revue des Deux Mondes организовал ужин с участием своих авторов, Жорж Санд и Альфред де Мюссе случайно или по чьему-то умыслу оказались посаженными за стол рядом. А утром того же дня – снова игра случая – Жорж разговаривала о другом протеже Сент-Бева – некоем господине Теодоре Жоффруа, тридцатисемилетнем профессоре Французского колледжа. Мюссе показался Жорж слишком денди, Жоффруа она нашла слишком серьезным и отвергла его кандидатуру в письме Сент-Беву, описав свою позицию с довольно симпатичной простотой: «По лицу г-на Жоффруа я поняла, что у него, может быть, прекрасная душа и очень живой ум. Но я побаиваюсь таких мужчин, которые добродетельны с рождения. Я их высоко ценю, как красивые цветы или сладкие плоды, но не испытываю к ним никакой симпатии. Они внушают мне недобрую зависть и огорчение, поскольку в конечном счете почему я не такая, как они? Рядом с ними я оказываюсь в положении горбунов, ненавидевших нормальных людей. Горбуны по большей части коварны и злобны, но разве нормальные люди не ведут себя бесстыдно и жестоко по отношению к горбунам?»
Находясь в таком состоянии духа и продолжая поиски родственной души, сидела в тот вечер соседка Альфреда по столу. Но тут ее предубеждения неожиданно переменились. Она увидела рядом умного молодого человека, вовсе не педанта, и описала его в своей книге «Она и он»: «Он не был ни проходимцем, ни фатом, какими старался себя представить». А главное, он заставил ее смеяться, а она давно уже не смеялась от души. Со своей стороны и Альфред был очарован, большие, глубокие черные глаза этой тридцатилетней женщины волновали его и влекли. А кроме того, у нее был именно такой смуглый цвет лица, который он воспел в своих стихах:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});