– Что делать? Богиня, что же мне делать?!
Глава 8
Минуло еще несколько дней. Борланд продолжал осваивать заклинания высших уровней и чувствовал себя все более уверенно. После всего, что ему удалось сотворить в учебных залах Академии, Весельчак и сам был готов поверить, что он является настоящим магом. Сделать это мешало лишь одно обстоятельство: стоило ему снять с шеи Пентакль Света, как магические способности тут же сходили на нет. И если в самом начале своей «карьеры волшебника» Борланд не придавал этому особого значения – он ведь никогда и не собирался посвящать жизнь волшебным заботам, – то ныне он уже ощущал нечто вроде обиды. Узнав, увидев, прочувствовав подлинное значение слова «магия», Весельчак не мог смириться с мыслью о том, что этот чудесный мир может однажды оказаться закрыт для него – если он вдруг потеряет Пентакль. Борланд теперь не расставался с артефактом никогда. Не снимал его даже во время посещения бани.
Еще в Билане Заффа объяснил Весельчаку суть отношений между Силой и живыми существами. Хозяин волшебной лавки упомянул и о том, что каждый человек рождается потенциальным магом, но далеко не каждый становится магом состоявшимся – если способности не развивать, они со временем увянут. Таким образом, у Борланда был шанс стать настоящим волшебником и творить чудеса, не прибегая к помощи Пентакля. Но, судя по текущему положению дел, до этого было еще очень далеко…
Борланд шел сейчас на очередную встречу с Дорнблаттом. Вчера архимаг сказал, что этот урок станет последним. Значит, скоро – возможно, уже и завтра – отряд возмездия должен будет отправиться в Дикие земли… Размышляя об этом, Борланд внезапно понял, что совсем не хочет никуда ехать, и уж тем более – драться с колдунами и дзергом. Но выбора у него не было. Не было никогда…
По пути в тренировочную залу Весельчак опять столкнулся с Я’Ли Адавилом. Правда, на этот раз козел-оборотень, похоже, сам искал с ним встречи. Выйдя из-за квадратной колонны, он преградил Борланду путь и тихо, почти шепотом произнес:
– Здравствуй, Борланд. Мне нужно с тобой поговорить.
Весельчак не стал спрашивать, откуда Я’Ли узнал, как его зовут. Если уж Лангмар объявил на него охоту, те колдуны в Билане тоже должны были знать, какое имя носит их мишень.
– Ого! Кого я вижу! – ухмыльнулся Весельчак. – Мой несостоявшийся убийца собственной персоной. Где же твой кинжал, дружище Я’Ли? Или ты задумал меня задушить? – Борланд старательно издевался над магом. – Сразу предупреждаю – это будет весьма непросто.
– Забудь об этом. – Я’Ли бросал быстрые взгляды по сторонам, будто остерегался чего-то. – Я не хотел этого делать. Меня заставили чернокнижники.
– Ох, прости, я совсем забыл! – все тем же ерническим тоном промолвил Борланд. – Да-да, гадкие, несносные колдуны. Ты прав, эти ребята умеют… заставлять.
Поняв, на что он намекает, Адавил стиснул зубы. Но ссориться с Борландом было бы для него сейчас себе дороже. Проглотив обиду, Я’Ли сказал:
– Как раз об этом я и хотел поговорить. Ты – единственный в Эльнадоре человек, который знает мою тайну. Очень прошу: не выдавай ее никому. Мы ведь на одной стороне – верно, Борланд? – Я’Ли заискивающе посмотрел ему в глаза.
Весельчак вгляделся в лицо стоявшего перед ним волшебника. Он, в принципе, был готов простить Я’Ли за то дурацкое нападение в Билане – маг тогда действительно был не более чем перепуганной марионеткой в чужих руках. Но что-то в глазах Адавила и в общем выражении его физиономии мешало поверить, что этот человек может быть искренним и добрым. Мешало даже посочувствовать ему. Бегающий взгляд, сухие тонкие губы, постоянно брезгливо поджатые, словно Я’Ли все время видел перед собой не людей, а отвратительных уродов… Борланд знал, что под воздействием неприятных обстоятельств человеческий характер может кардинально меняться, – а вслед за ним меняется и внешность. Возможно, Я’Ли Адавил и был когда-то неплохим парнем – тех времен Весельчак не застал. Но сейчас… Сейчас Борланд видел перед собой человека, вставшего на путь превращения в подлого негодяя. Я’Ли, быть может, и сам еще не подозревал об этом. Но по его лицу Борланд ясно видел: процесс пошел. И, похоже, он необратим. Рано или поздно гнездящаяся в душе Адавила гнусная тварь проявит себя.
«На одной стороне, говоришь? Да от тебя следует держаться как можно дальше, и дело совсем не в том, что тебя сделали своей цыпочкой биланские извращенцы!»
– Вот что, Я’Ли, – проговорил Борланд. – Мне нет до тебя абсолютно никакого дела. Ни-ка-ко-го, – повторил он по слогам. – Так что не беспокой меня больше, ладно? Никто ничего не узнает. Да что б я в козла превратился, если не сдержу слова! – Борланд не удержался от еще одной злой шутки.
Лицо Адавила вытянулось и побелело. Теперь он смотрел на Борланда с нескрываемой ненавистью. Но глаза и уста мелких негодяев редко живут в согласии.
– Благодарю тебя, Борланд, – склонив голову, произнес Я’Ли Адавил.
– Надеюсь, это была наша последняя встреча.
Весельчак развернулся и зашагал своей дорогой.
А Я’Ли провожал его злобным взглядом, и пальцы правой руки волшебника сжимались и разжимались, стискивая рукоять несуществующего ножа…
– Итак, Борланд, как я и говорил, сегодня – последний день наших с тобой занятий, – торжественно провозгласил Дорнблатт. – Конечно, я научил тебя не всему, что умею и знаю сам. Для этого нам потребовались бы годы, – самодовольно улыбнулся ректор. – Но ты узнал достаточно, чтобы бороться с врагом, который ждет тебя в Диких землях. А то, что узнаешь сегодня, – сделал Дорнблатт небольшую паузу, – являет собой сердцевину магического искусства, самую его суть! Заинтригован?
– Еще бы, – кивнул Весельчак. – Я даже мечтать о таком не смел.
– Трудно, наверное, быть избранным? – поинтересовался вдруг Дорнблатт.
– Да, – подтвердил Весельчак. – До сих пор не могу к этому привыкнуть…
– А я вот всегда мечтал об этом и с младых ногтей готовил себя к такому пути. Жаль, что не срослось, – вздохнул архимаг. – Ну что ж, начнем, пожалуй. Но о предмете сегодняшнего занятия ты должен будешь догадаться сам.
– Мастер, но как же я смогу? Для этого нужно было, как вы, начать заниматься магией еще в юности.
– Я буду задавать наводящие вопросы, – сказал архимаг. – Поверь мне, это не так уж сложно. Итак, вот первый вопрос. Ты видел в деле нескольких магов и сам способен творить чудеса. Теперь скажи: чем я отличаюсь от прочих волшебников?
Борланд задумался. А действительно – чем? Он принялся внимательно разглядывать своего учителя. Ну, дело, конечно, не во внешности Дорнблатта. Он, безусловно, имел в виду свою манеру осуществлять чары. Ага…
– Вы не произносите заклинания вслух, – сказал Весельчак. – Махнули волшебной палочкой – и готово.
– Вот видишь, – улыбнулся Дорнблатт. – Ты дал абсолютно правильный ответ. Следующий вопрос таков: что позволяет мне обходиться без лишних слов?
К собственному удивлению, Борланд вдруг понял, что знает ответ и на этот вопрос. Откуда – он не помнил. Должно быть, Рангвальд или Заффа упоминали об этом в беседах.
– Мыслемагия, – уверенно сказал Весельчак. – Вы достигли такого уровня мастерства, что вам уже не нужно проговаривать заклинания, чтобы они работали. Достаточно только мыслей.
– И вновь – совершенно верно, – кивнул Дорнблатт. – Мыслемагия – или же, иначе, магия сознания. Я называюсь архимагом не ради красного словца. Архимаг – не должность и не титул. Это и есть высшая ступень мастерства волшебника, ступень, которую превосходят лишь майары… Но майаров давай оставим любителям легенд и сказок. Пользуясь магией сознания, архимаги могут применять все приемы всех уровней и школ, не произнося при этом ни слова. Но чтобы сравняться со мной по силе, простому волшебнику – Заффе, например – понадобится не менее двухсот пятидесяти лет занятий магией… – Дорнблатт замолчал и пристально посмотрел на Борланда, давая ему время осмыслить услышанное.