Читать интересную книгу Золотая клетка для синей птицы - Антон Леонтьев

– Я подумаю, – ответила Светлана. – Во всяком случае, спасибо за приглашение влиться в ваш коллектив. И если Стаховская сдержит свое слово, то мне в самом деле понадобится поддержка.

Совещание, продлившееся три часа, подошло к завершению. Павел, украдкой поцеловав Светлану, когда они очутились в пустынном коридоре, произнес:

– Я любовался тобой каждую секунду, Света. Ты держалась потрясающе. Я ведь давно знал, что главный по тебе сохнет, ему нужны такие кадры. Как насчет сегодняшнего вечера?

День пролетел незаметно. Светлана чувствовала, что гроза грядет. Поэтому, когда назавтра открыла «Столичный курьер», поняла: началось!

Специальный выпуск, на обложке которого было изображено фото Стаховского и юного Феди Таранцева, был озаглавлен аршинными буквами кровавого цвета: «Доктор Джекилл и мистер Хайд. Двойная жизнь Владимира Стаховского (он же Федор Таранцев)». Ниже шла другая строка: «Известный журналист, ставший жертвой заказного убийства в конце прошлого года, и сам причастен к двум убийствам».

Пятнадцать страниц ее статьи, которой в газете придумали броское название «Медиаоборотень», еще семь страниц комментариев и доказательств. Геннадий Петрович, внимательно изучив выпуск, сказал:

– Света, это, без сомнения, твоя лучшая публикация. Но почему тут стоит в соавторах этот сморчок Резниченко? Он-то какое имеет ко всему отношение?

В Интернете новость о том, что Владимир Стаховский на самом деле является Федором Таранцевым, побила все рейтинги. На второй план отошли сообщения о землетрясении в Корее и катастрофе лайнера над Панамой, никого не занимали аферы бывшего вице-премьера и сексуальные оргии нигерийского экс-посла в Париже. Разоблачение Стаховского-Таранцева, убийство Оксаны Винокуровой и подлинного Владимира Стаховского – вот что занимало всех.

– Я отключил телефоны, как домашний, так и твой мобильный, – сказал Геннадий Петрович. – И вообще, нам стоило бы уехать на какое-то время на дачу, что ли. А то представляю, что сейчас начнется, Света. Боюсь, что у нас наступают жуткие времена…

К Светлане примчался Резниченко, который доложил:

– Творится что-то неимоверное! Я слышал, что Стаховская уже уволила тебя, а ее адвокаты готовят процесс против «Столичного курьера» и намерены требовать компенсацию с шестью нулями. Света, мы с тобой попали в самую точку!

– Это Светлана попала в самую точку, – произнес Геннадий Петрович. – И вообще, молодой человек, на улице грязно, нужно обувь снимать, когда входите в чужую квартиру…

Слухи подтвердились – следующим днем Светлана получила официальное уведомление о том, что редакция еженедельника досрочно разрывает с ней контракт. Ей позвонил ее хороший друг, главный редактор.

– Света, понимаешь, я не мог воспротивиться приказам Кристины. Она прямо как с цепи сорвалась, явилась вся в бордовых пятнах, кричала, закатила истерику. Она велела избавиться от тебя любым способом. Извини…

– Я понимаю, – сказала Ухтомина. – Ты не мог рисковать своим местом, поэтому на улицу выбросили меня. Она подала в суд? Но и я не останусь в долгу, если уйду, то только по собственному желанию. Я потребую моего восстановления и отмены решения о незаконном увольнении…

– Света, тебе не стоит идти против Стаховской, – посоветовал ей главный редактор еженедельника «В зеркале власти». – Ты должна была посоветоваться со мной, прежде чем идти в «Столичный курьер». У Кристины есть вполне законное основание уволить тебя, ты опубликовала статью под своим именем в чужом издании, а это запрещено.

На Светлану обрушился водопад телефонных звонков, в дверь квартиры трезвонили без перерыва. Поэтому она приняла решение последовать совету отца и скрыться из города. Тот сказал, скрипя зубами:

– Езжай на дачу, и пусть рядом с тобой будет этот Паша. По крайней мере, сможет тебя защитить, если что. А то сегодня уже в двадцать пятый раз звонил очередной психопат и обещал сделать с тобой то же, что Стаховский сделал с Оксаной Винокуровой. И не возражай, я не поеду! Кто-то должен остаться в квартире, иначе ее или разворуют, или подожгут, или и то и другое вместе.

Последний звонок, до того, как Ухтомина, прибыв на дачу, отключила телефон, был от Кристины. Стаховская произнесла зловещим тоном:

– Света, ты выпустила из бутылки джинна, загнать которого обратно уже невозможно. Ты первой начала войну. Так что извини, но у меня нет другого выхода, как принять твой вызов. Мои адвокаты предпринимают необходимые действия. Мне очень жаль…

– Мне тоже жаль, Кристина, – ответила Ухтомина. – Но не думай, что я остановлю расследование гибели твоего мужа. Я выясню, кто стоит за всем этим.

– Делай что хочешь! – крикнула Стаховская.

Дима Деканозов в который раз дернул ручку двери и убедился, что находится взаперти. Отец не выпускал его на волю уже неделю. Дима не знал, что произошло с Сашей и мамой, как они там…

Отец почти не разговаривал с ним, Дима и сам не испытывал ни малейшего желания вести беседу. Ему хотелось одного – покинуть Константиново как можно скорее. Но что может сделать он, прикованный к инвалидной коляске? Его охраняют двое телохранителей отца, которые получили от него четкие указания удержать подростка на территории поместья любыми способами – как законными, так и незаконными. Один из телохранителей, ставя перед Димой поднос с едой, сказал:

– Попробуешь сопротивляться или сбежать, мы имеем приказ твоего отца стрелять на поражение.

Дима знал, что эти слова – сущая правда. Отец… Как Дима мог столько лет верить ему… Но самое страшное, что он до сих пор не мог отделаться от ощущения, что любит отца. Как быть?

На восьмые сутки его заточение внезапно закончилось. Отец неожиданно появился в комнате сына. Он лучился от радости, как будто только что заключил сделку века.

– Ну что, Дмитрий, ты одумался? – спросил он. – Учти, я спрашиваю тебя последний раз. Если ты и сейчас будешь упорствовать, то останешься в своей комнате до конца жизни. Думаешь, я не в состоянии это сделать?

Дима уже не знал, на что способен его отец, а на что нет. Он принял решение любыми путями искать компромисса, чтобы вырваться из заточения. Ему нужно помочь маме и Саше, которые были заложниками отца.

– Папа, извини меня, – пролепетал он, стараясь придать голосу плаксивые нотки. – Я так раскаиваюсь… Я знаю, что ты заботишься о моем благе, делаешь все ради меня. Но эта новость о том, что у меня есть мама, стала для меня полной неожиданностью. Я только хотел увидеть женщину, которая родила меня…

Деканозов, испытывавший небывалую эйфорию после того, как прочитал статью в «Столичном курьере», где разоблачалось прошлое Владимира Стаховского, подошел к мальчику и произнес:

– Убедился, что эта баба тебя не заслуживает? Она старая алкоголичка, давно променяла родного сына на бутылку сивухи. Ты ей не нужен. У тебя же есть все, все, Дима! Посмотри вокруг – это поместье, целый концерн, в который входит сто восемьдесят два предприятия в России и за рубежом, мои деньги – все станет когда-нибудь твоим! А ты был готов променять это на жалкую особу, которая родила тебя и сделала калекой? Ответь мне!

Деканозов тряхнул подростка за плечи. Дима, смотря отцу в глаза кристально честным взглядом, ответил:

– Нет, папа, я хочу быть только с тобой. Она мне не нужна!

Он и сам поразился, как складно у него вышло. Дима понимал, что нужно убедить отца, а для этого придется врать без запинки. Отец должен поверить ему и выпустить его из комнаты.

– Ну вот видишь, какой ты молодец, – произнес Константин Константинович и потрепал, как в былые времена, сына по волосам. – Я рад, что ты внял доводам разума, Дима. Скажу честно, я уже начал беспокоиться. Думал, может, тебя стоит отдать в закрытый интернат где-нибудь в Швейцарии или в специализированную клинику в Аргентине. Чтобы и тебе было лучше, и мне спокойнее. Но ты умный мальчик, мне такой сын и требуется.

– Папа, – произнес как можно равнодушнее Дима, – а что с той женщиной?.. С Любовью Деканозовой, твоей бывшей женой и моей матерью?..

– Она отправилась туда, где ей самое место, – сказал Деканозов. – Несмотря на то, что только она виновата в трагедии, которая произошла с тобой, я простил ее. Люба теперь в одном учреждении, где занимаются такими, как она, жалкими, чокнутыми и слабовольными отщепенцами, оказавшимися во власти наркотиков или водки. Мне это обошлось в кругленькую сумму, но я не хочу, чтобы эта тетеха досаждала мне и тем более тебе.

Деканозов не стал рассказывать сыну, что на самом деле ему удалось пристроить экс-супругу в элитарный сумасшедший дом, причем он отдал распоряжение не церемониться с ней и применять самые сильные лекарства. Он надеялся, что через полгода Люба больше никогда не вспомнит о сыне, а через год забудет и собственное имя. Убивать ее было бы опасно, тогда бы у него исчез инструмент воздействия на Дмитрия, если он снова надумает взбрыкнуть. А пока Люба в его полной власти, мальчишке придется выполнять все, что отец прикажет.