Передо мной стоял красивый высокий юноша со светлой кожей, одного взгляда на которого у девушек бы перехватывало дыхание, а у парней вызывало бы жгучую зависть. Словно жертва идеальной селекции самых красивых азиатов, даже сейчас он притягивал взгляды трёх девушек, которые не могли им налюбоваться, и шести парней, в чьих глазах читалось уважение. Его волосы тянулись до самого пояса, длинные, идеальные.
И упырок был не сильно старше меня.
Однако он смотрел не на меня, он смотрел на меч.
— Откуда у тебя этот?
— Семейная реликвия.
— Позволь мне взглянуть на твой клинок, — это было сказано вежливо, но прозвучало как приказ.
И естественно…
— Нет.
Казалось, такой ответ оказался пощёчиной для всех. Только этот чмошник даже не дёрнулся.
— Ты отказываешь мне?
— Да. Я тебя не знаю. Почему я должен подчиняться тебе?
Но едва эти слова слетели с моих губ, как его рука метнулась вперёд так, что я даже не успел вздрогнуть. Мгновение и я уже висел над землёй, поднятый одной его рукой, в силах разве что болтать ногами, когда вторая по-хозяйски выхватила мой меч. Я пытался руками разжать его ладонь, но с тем же успехом мог бы пытаться разжать стальные тиски — разрыв в уровне был слишком велик.
Его взгляд расширился, будто он и сам не ожидал обнаружить такой меч у меня. Парень жадно разглядывал лезвие минуту или две, которое поблескивало на свету, больше похожий на Голума, держа меня на вытянутой руке. Того глядишь, засунет его себе в жопу, чтобы ещё лучше прочувствовать.
— Такой необычный прекрасный клинок, и у такого, как ты… — прошептал он. — Я не думаю, что такая прекрасная вещь должна принадлежать такому как ты.
— А я думаю, что ты с такой заявой должен катиться нахер, чмошник, — прохрипел я, обеими руками цепляясь за его руку. — Верни мой клинок.
— Я не понимаю, о чём ты. Это мой клинок, — холодно отрезал высокомерное чмо. — Есть и будет. Ты не достоин владеть таким оружием, пыль на дорогах империи.
Какое интересное оскорбление…
Но ты сука сейчас договоришься.
Он осторожно, почти благоговейно засунул мой меч за пояс.
— Я думаю, что этот меч нашёл своего истинного хозяина, незнакомец, а ты за попытку его украсть поплатишься жизнь.
Это… это просто звиздец какой-то. Чё за херь он несёт? В смысле, я должен поплатиться жизнью за то, что ношу с собой предмет, который ему нравится. Но это высокомерное чмо могло сколько угодно распинаться, потому что чмошнику полагается смерть чмошника.
И пока он радовался находке и упивался своей властью, его рука стремительно слабела.
Я травил его, травил его чистое Ци своей грязной, заставляя её разбавляться, размешиваться с его и разноситься по организму, всё сильнее и сильнее отравляя тело. И того времени, что он разглядывал меч, той минуты-двух оказалось вполне достаточно, чтобы концентрация повысилась настолько, что его уровень временно снизился до Расцвета.
До уровня, когда он становится для меня вполне досягаем.
Вполне смертен.
И будь этот придурок чуть-чуть внимательнее, а не таким самоуверенным, он мог бы избежать того, что произошло через мгновение.
Едва мои ноги коснулись земли, быстрое движение руки, на которое теперь он не успел среагировать, и парень схватился за горло, выпучив глаза, не веря тому, что происходит.
Я дёрнулся вперёд, выдернув свой меч и перерезав ему пояс, который удерживал ханьфу, после чего замахнулся.
— Не смей… — прохрипел он, вытянув руку.
Теперь в его глазах был ужас.
Ужас от того, что он не понимал, что теперь он не недосягаем, а смертен.
Внезапно смертен.
Меч срезал его голову вместе с пальцами вытянутой руки. Вместе с его длинными волосами, идеально обрезав их и взметнув в воздух несколько локонов чёрных волос, которые подхватил случайный ветер.
И все мы — я и эти девятеро сектантов смотрели на то, как его голова отпадает, с лицом наполненным ужасом и неверием, и фонтан крови бьёт в воздух, заливая его изумрудное ханьфу, замерев на месте.
Замерев друг напротив друга, понимая, что сейчас прольётся ещё кровь. Мало или много будет зависеть лишь от того, кто возьмёт первым верх.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И первыми сделали ход они.
Один из парней развернулся и побежал. Просто побежал, оставив за спиной товарищей, посчитав, что ему здесь делать нечего. И я выпустил удар ему прямо в спину, вложив силу.
Вспышка пролетела метры, но была встречена парированием его товарищей, которые закрыли своего дружка дружным строем.
Я был хорош в ближнем бою, я был хорош в фехтовании, моя сила была в ближней дистанции, но их было слишком много, и они были выше уровнем. Честный бой был равносилен добровольному подъёму на плаху.
С моего меча сразу сорвались друг за другом Защитницы Снегов, которые врезались в толпу, что решила встретить меня дружным строем. Две техники они отбили, одну ударом, другую неизвестной мне техникой, но третья врезалась прямо в середину толпы.
Девушка, на которую пришёлся удар, взвизгнула, когда истерзали десятки ледяных мечей, и рухнула вся в крови, едва живая. Других задело клинками и холодом, заставив расступиться друг от друга, когда я бросил в них ещё четыре штуки, развернулся и бросился бежать.
Их терзало клинками, которые невозможно было отбить, их обмораживало ледяным ветром, и не осталось ни одного, кто был бы цел. Только начав бой, их уже потрепало.
Но они не собирались на свою беду меня отпускать просто так. Удары в другой ситуации так бы и посыпались, но когда бежишь на полной скорости, едва не обгоняя собственные ноги, размахивать мечом непросто. И тогда надо было выбирать — либо они меня преследуют и нагоняют без ударов, либо кидают удары в надежде попасть, но с такими же шансами упустить окончательно (если у них нет амулетов левитации, а у них их вроде нет).
Все эти дегенераты выбрали вариант преследовать меня.
Понятное дело, что они были сильнее меня, и в честном бою я бы ничего не смог им противопоставить, навались они все вместе, но и честным боем одного против восьмерых назвать было очень сложно.
Когда меня нагнал первый из них, я резко присел, проскользив по траве параллельно земли и пропустив в считаных сантиметрах надо собой клинок. Вскочил, подпрыгнул и с разворота отправил в тех, кто позади него Защитницу Снегов, чтобы задержать ублюдков. Ринулся на парня, уклонился и…
И буквально увидел, разглядел все его движения. Они были быстрыми, едва заметными, на пределе возможностей меня самого, но я… их видел, как в замедленной съёмке и одновременно в реальном времени. Это было чем-то новеньким для меня, но ка с ним сражаться становилось предельно ясно, предельно понятно.
И я действительно почувствовал меч. Как тогда, в первый раз, когда только взял его в руки после приобретения таланта. Не часть меня и не продолжение руки, но такой, будто я подключён к нему напрямую. Каждый изгиб и волнение стали ощущались мной так, будто ладонь стал очень чувствительной.
В этот момент я ощутил, насколько мои движения были неуклюжи, насколько плохо отточены и слабы, отчего меч не мог реализовать весь свой потенциал: тормозил, делал лишние движения, тратя лишние силы и секунды, открывая удару слишком много частей тела. Это словно вместо того, чтобы пойти по прямой тебя раскачивает, и ты идёшь зигзагами, понимаешь это, но ничего не можешь сделать.
Клинок мог найти десятки брешей в его защите, но из-за неуклюжести я не мог в большинство из них попасть.
Но даже так я достал противника, со всеми изъянами я настиг его, и клинок пробил его грудь, коснувшись сердца, чей последний удар я почувствовал через сам меч, словно его дыхание.
Чтобы реально научиться фехтовать, мне предстоит пройти ещё очень много, а это был… детский лепет, не более.
Минус один и осталось ещё шестеро на ногах, что несутся ко мне. Один из них почти настигает меня прыгнув вперёд, но…
— Касание лозы.
…ему приходиться ударом разрушить кол, иначе бы он накололся прямо на него. В ответ меня летит печать, от которой я едва уворачиваюсь, бросаясь ему навстречу — она оставляет множество резаных ран, как от осколков.