Джульетта почти не сомневалась, что, скорее всего, для Эймоса унизительно так потерять выдержку перед ней, и в то же время ему должно стать легче от выхода наружу накопившегося в нем горя.
Джульетта стояла молча и только прижимала Эймоса к себе, успокаивающими движениями поглаживая его волосы. Потом она наклонилась к нему, прижала свою голову к его голове, зашептала нежные бессмысленные слова утешения.
Вскоре рыдания Эймоса утихли и он ослабил руки, сжимавшие Джульетту. Он уселся на пятки и стал вытирать слезы, стараясь не смотреть ей в глаза.
— Извините меня.
— Не надо. Это нормально. Было бы не по-человечески, если бы вы не горевали сейчас.
— Я должен быть сильнее этого. Надо сделать много дел.
— Все сделаем, — продолжала успокаивать его Джульетта. — Мы с Итаном тоже займемся делами.
— Бедный Итан. — Эймос покачал головой. — Франсэз была для него единственной матерью, которую он знал.
— Он молодой и жизнерадостный. По-моему, труднее всего сейчас приходится вам.
Эймос, закрыл крышку ящиками сел на нее. Он поставил локти на колени и уперся лбом в ладони, опустив взгляд в пол.
— Я ее любил, — промолвил он печально. — Она заботилась обо мне и помогала мне всю жизнь. Я до последнего времени как-то и не сознавал, как сильно… я любил ее. — Он поднял голову и в его темных глазах блеснуло какое-то горькое и мучительное выражение. — Но я ей не сказал. Я ни разу ей не говорил, как сильно люблю ее. А теперь уже поздно.
— О, нет. — Джульетта порывисто встала на колени перед ним, положив руки на руки Эймоса. Он перевернул ладони и обхватил ее руки пальцами. Ее руки казались ей теперь такими маленькими. — Я уверена, что она всегда знала, как вы ее любите. Вы оба не склонны открыто высказывать свои чувства и она, пожалуй, лучше, чем кто-либо знала о вашем чувстве к ней, но просто не показывала вам этого и ничего не говорила.
— И все-таки я должен был ей сказать это, — настаивал он. — Я был… не очень хорошим братом. Я как будто верил, что она всегда будет со мной. Я все брал от нее и никогда ничего не давал ей взамен.
— Но это просто неправда. Вы обустроили для нее дом, создали ей хорошую жизнь. Она мне рассказывала, как вы все устраивали в доме, чтобы облегчить ей жизнь, например, насос возле раковины. Для нее это значило очень много, могу вас уверить.
Эймос посмотрел на нее с большим интересом:
— Вы в самом деле так думаете?
— Да. Она знала, что вы ее любите. Она понимала, что вы не хотели, чтобы она работала так же тяжело, как… — Джульетта остановилась, почувствовав, что неосторожно затрагивает одну большую тему.
— Как моя мать, — он кивнул. — Это правда. И смотрите: она тоже умерла молодой. Эта ферма неподходящее место для женщины.
— Но в этом нет вашей вины. Что вы могли сделать? Вовсе не тяжелая работа и не ферма погубили вашу сестру, а просто болезнь. Точно также она могла заболеть и умереть преждевременно, если бы всю жизнь прожила в городе и имела бы кучу служанок.
Легкая улыбка появилась на его губах.
— Могу себе представить Франсэз в таких условиях.
Джульетта тоже улыбнулась.
— Она бы возненавидела такую жизнь. Вы знаете, как она вас любила; она любила и этот дом и эту ферму, так же как вы. Она хотела жить именно здесь и вести именно такой образ жизни. Очень нелепо и трагично, что она умерла так рано. Но это вовсе не потому, что вы что-то упустили или не сделали.
— Я не сделал очень важное для нее. Она должна была тогда выйти замуж за этого Уилсона и уехать с фермы вместе с ним.
— Но и в этом нет вашей вины. Она мне рассказывала: это ваш отец запретил ей встречаться с тем парнем.
— Если бы я в то время был здесь, я бы не позволил отцу так ее запугать. Но меня не было дома. А сама она боялась возражать ему.
— Может быть, что-то произошло бы иначе, если бы вы находились тогда здесь. А может быть и нет. — Джульетта сжала руку Эймоса, подчеркивая смысл своих слов. — Прошлое не вернуть. Вас не было здесь, когда все это происходило, вы не могли предполагать, что эта проблема возникнет. Вы не могли быть настороже всю жизнь, не выезжая никуда, чтобы не пропустить случая, когда сможете вмешаться в какую-то затруднительную ситуацию с вашей сестрой. О таком просто бессмысленно и говорить.
Эймос вздохнул и кивнул.
— Думаю, что вы правы. Но я чувствую… о, я не, знаю. Что-то вроде того, как будто мне нужно было оберегать ее. Какой вообще смысл в том, чтобы быть сильным, если ты не можешь помочь тем… кого ты любишь? — Он закрыл глаза. — Я не смог помочь Франсэз. И не смог помочь своей матери.
— Но, Эймос, вы же не Бог, — резко сказала Джульетта. — Как это вы могли бы спасти кого-то, если ему настало время умирать.
— Я всегда чувствовал, — произнес Эймос в задумчивости, не глядя на Джульетту, — словно я с ним сражаюсь. С моим отцом. И всякий раз, когда у меня кого-то отнимает жизнь, это для меня воспринимается как его победа. Одного только Итана я сумел отстоять.
Джульетта скорчила недоуменную гримасу:
— Я этого не понимаю. Ваш отец не убивал ни Франсэз, ни вашу маму. — Но ее голос неосознанно запнулся на последнем слове. Джульетта понимала, что Эймос считал отца виновным в смерти матери.
— Нет, — неохотно промолвил он. — Знаю, что не убивал, то есть в прямом смысле. Это все здешняя земля сделала. Он всегда говорил: «Здесь нет места для слабаков». Он хотел, чтобы все мы стали сильнее, чем наша мать, в том числе и Франсэз. Он… думаю, что он все же любил маму, но вот когда она умерла, он пришел в ярость. Он прямо возненавидел ее за то, что она умерла. А как он накинулся на меня, когда однажды ночью после смерти мамы застал меня плачущим в кровати.
— Как же вам, наверное, пришлось тогда тяжело. — Джульетта положила ладонь ему на руку. — Ребенок должен плакать о своей матери.
Эймос пожал плечами.
— Я не знаю. Па всегда подчеркивал, что ты слабый, если плачешь. Я не видел ни разу, чтобы он хоть слезинку обронил. — Он вздохнул. — Но не думаю, что мужчина должен быть всегда таким. Он мне говорил: «Тебе двенадцать лет и ты ростом такой, как взрослые. Значит и веди себя, как большой». Я так и не стал таким, как он хотел. Да я и не старался походить на него. И все-таки я боюсь, что стал таким же.
— Нет. Я в это не верю. В вас слишком много человеческих чувств.
— А хорошо ли это? — Он неуверенно улыбнулся. — Вот смотрите, мне уже тридцать шесть лет, а я все еще не знаю, каким должен быть мужчина. Па сейчас бы просто плюнул от возмущения.
— Да перестаньте вы так заботиться о том, что бы он подумал или сказал, — воскликнула Джульетта. Вы и есть как раз такой, каким должен быть настоящий мужчина. Это мул не плачет никогда, а для человека не в этом идеал. У вас любящее сердце, вот что важно. Ваш отец должен был бы гордиться, что родил такого сына, как вы.