Читать интересную книгу Чингисхан. Пенталогия (ЛП) - Конн Иггульден

Когда Арслан вернулся с охоты, то с обычной своей сноровистостью взялся послужить им. Выпотрошил подстреленного сурка, зажарил кусочки мяса до золотистой вкусной корочки. Потом ушел куда-то, затерявшись в сгущающихся сумерках. Тэмучжин ждал от Арслана хоть какого-то знака, что тот одобряет его обмен, но тот только мрачно молчал.

Ночь плыла над ними. Тэмучжин начал беспокоиться, не понимая, как развеять неловкое молчание. Он заметил гладкую смуглость лица Бортэ, когда она умывалась в ручейке, таком холодном, что даже зубы у нее застучали. У нее хорошие зубы, думал он, крепкие, белые. Он хотел похвалить ее, но это было все равно что восхищаться новой лошадью, а других слов не находилось. Да, ему хотелось, чтобы она оказалась с ним под одеялом, но годы разлуки точно возвели между ними стену. Бели бы она спросила, он рассказал бы ей обо всем, что произошло, но она не спрашивала, а он не знал, с чего начать.

Тэмучжин улегся, надеясь, что она услышит, как шумно он дышит, но девушка ничем не показала, что не спит. Он был как будто один — так он себя и чувствовал. Подумал было не спать до рассвета, чтобы она увидела, как он устал, и пожалела бы, что не обращает на него внимание. Любопытная мысль, но он не мог долго лелеять свою раненую гордость.

— Ты не спишь? — вдруг неожиданно для самого себя спросил он. И увидел, что она тут же поднимается и садится.

— А как тут уснешь, когда ты так пыхтишь? — откликнулась она.

Он вспомнил, как услышал тогда этот голос в темноте, и тот поцелуй. Его охватил жар, несмотря на то что ночь была ледяной.

— Я думаю, мы можем провести первую ночь под одним одеялом, — проговорил он. Ему хотелось быть мужчиной, но слова его прозвучали раздражающе жалобно, так что девушка хихикнула.

— Да как устоять перед такими нежными словами? — съязвила она.

С надеждой ожидал Тэмучжин продолжения, но воцарившееся вновь молчание было ясным ответом. Может, она и легла бы с ним. Он вздохнул, поймал себя на этом, когда Бортэ хихикнула, и быстро завернулся в одеяло. И, внезапно развеселившись, улыбнулся в темноте.

— Я часто вспоминал тебя все прошедшие годы, — сказал он.

Заметил, что девушка шевельнулась, и понял: она повернулась к нему. Он лег на бок и почесал нос — трава щекотала.

— И сколько же раз?

Он задумался на мгновение.

— Одиннадцать. А если считать эту ночь — двенадцать.

— Ты это все придумал, — заявила она. — И что ты обо мне помнишь?

— Что у тебя приятный голос и сопля под носом, — откликнулся он с такой небрежной искренностью, что она замолкла в изумлении.

— Я долго ждала, что ты заберешь меня у отца, — наконец сказала она. — Вечерами мечтала, что ты приедешь к нам на коне, возмужавший, настоящий хан Волков.

Тэмучжин напрягся во тьме. Не в этом ли дело? Может, из-за его нынешнего положения он умалился в ее глазах? Он приподнялся на локте, собираясь ответить, но она продолжала, не догадываясь о перемене в его настроении.

— Я отвергла трех молодых олхунутов, — рассказывала она. — Последнему отказала, когда моя мать была больна и вряд ли пережила бы зиму. Женщины смеялись над девчонкой, верной Волку, и все равно я ходила мимо них с высоко поднятой головой.

— Ты знала, что я приду, — сказал Тэмучжин с некоторым самодовольством.

— Я думала, что ты мертв, — фыркнула Бортэ, — но не желала выходить за какого-нибудь конюха и рожать ему детей. Над моей гордостью все смеялись, но больше у меня ничего не было.

Уставясь в темноту, Тэмучжин пытался представить, какую борьбу за жизнь ей пришлось выдержать. Может, не меньшую, чем его собственная. Если судьба чему и научила его, так это тому, что есть люди, которые от одиночества становятся только сильнее. Это полные жизни, опасные люди, и они взращивают в себе те качества, что не дают им сблизиться с другими. Похоже, Бортэ из таких. Да и сам он тоже. Он подумал о матери. Она говорила ему, чтобы он был ласков с Бортэ.

— Когда я в первый раз приехал к олхунутам, тебя предназначили мне, и мой отец одобрил выбор, — сказал он негромко. — Во второй раз я приехал по собственной воле, чтобы тебя найти.

— Ты хотел оставить во мне свое семя, и все, — глухо проговорила она.

Он пожалел, что не видит ее лица в темноте.

— Хотел, — признался он. — Хотел, чтобы в моих сыновьях и дочерях был твой дух — лучший среди олхунутов. Лучший из Волков.

Он услышал шорох и ощутил ее тепло: она приблизилась и забралась под его одеяло.

— Скажи мне, что я прекрасна, — прошептала она ему на ухо, возбуждая его своей близостью.

— Ты прекрасна, — хрипло ответил он. Распахнул ее халат и почувствовал гладкость ее живота. — У тебя очень белые зубы. — Она хихикнула ему в ухо, но руки ее уже ласкали его тело, и у него больше не было слов, да и не нужны они были.

Следующий день оказался неожиданно ярким. Тэмучжин ехал с Бортэ. Его чувства обострились почти до болезненности. Каждый раз, когда он касался ее кожи, то думал о прошлой ночи и грядущих ночах, потрясенный тем, что им пришлось испытать, и их близостью.

Они уехали не очень далеко, хотя Арслан усадил обеих сестер в седло и вел лошадь в поводу большую часть дня. Они останавливались поохотиться и в два лука добывали дичь, чтобы зажарить на ужин. Кашель Махды становился все сильнее, чем дальше уходили они от олхунутских юрт. Сестра девушки тихо плакала и ухаживала за ней. Арслан ласково разговаривал с ними обеими. К концу первого месяца Махду уже приходилось привязывать к седлу, чтобы она от слабости не свалилась с лошади. Никто не говорил об этом вслух, но все уверены были, что долго она не протянет.

Они медленно, но верно двигались на север, трава становилась желтее и суше, а как-то утром Тэмучжин, проснувшись, увидел снег. Завернулся в одеяло, обняв Бортэ, и они опять крепко заснули, уставшие от холода и однообразия степей. Снег остудил пыл Тэмучжина, ибо счастливые времена кончались. Может быть, он уже никогда не будет так счастлив. Он осознавал, что возвращается к трудам и сражениям, что ему придется вести братьев на татар. Бортэ уловила возникшую в нем непонятную отчужденность и сама отдалилась от него, так что каждый день они по многу часов проводили в настороженном молчании, а ведь раньше чирикали как пташки.

Странников первым заметил Арслан, и его окрик встряхнул Тэмучжина. Под прикрытием холма трое мужчин сгоняли небольшое стадо к маленькой покосившейся юрте. С той самой поры, как Сансар забрал мечи, Тэмучжин опасался таких встреч. Держа Бортэ в объятиях, он выругался себе под нос. Всадники быстро вскочили в седло и пустили коней вскачь. Может, намерения были у них самые мирные, но три молодые женщины любого вдохновят на убийство. Тэмучжин схватил повод, и Бортэ спрыгнула на землю. Достал лук и снял крышку с колчана, натянул лучшую свою тетиву. Глянул на Арслана — тот тоже был готов к сражению. Кузнец обрезал веревки, удерживавшие Махду, и вместе с сестрой спустил их на замерзшую землю. Усевшись в седло, он переглянулся с Тэмучжином.

— Будем ждать? — спросил Арслан.

Тэмучжин посмотрел на несущихся к ним воинов и пожалел, что при нем нет меча. Трое нищих бродяг клинков не имели, и мечи сделали бы исход стычки решенным заранее. А теперь они с Арсланом в мгновение ока могут достаться на корм стервятникам. Если они сами нападут, риска будет меньше.

— Нет! — крикнул Тэмучжин, перекрывая ветер. — Мы убьем их.

Он услышал, как воют от страха сестры, ударил коня пятками и поднял лук. Несмотря на опасность, он был в восторге от скачки, управлял конем одними коленями и в совершенстве держал равновесие. Готов был вот-вот спустить смерть с тетивы.

Сначала, пока они неслись по равнине, расстояние до врагов казалось большим, но вдруг чужаки оказались очень близко. Ветер ревел в ушах. Тэмучжин прислушался к ударам копыт своего коня, ощутил ритм. В галопе бывают мгновения, когда лошадь отрывает от земли все четыре ноги. Есугэй научил сына стрелять как раз в этот момент, потому он всегда попадал в цель.

Противники не имели такой многолетней выучки. Они, руководствуясь лишь азартом, неверно оценили расстояние, и первые стрелы просвистели мимо, прежде чем Арслан и Тэмучжин доскакали до чужаков. Копыта стучали по земле, и снова и снова наступало мгновение, когда кони точно зависали над землей. Тэмучжин и Арслан выстрелили одновременно.

Воин, в которого попал кузнец, тяжело упал с седла. Стрела торчала у него в груди. Его конь дико взвизгнул, взбрыкнул и встал на дыбы. Выстрел Тэмучжина тоже был метким: второй противник упал недвижимым на промерзшую землю. Третий на полном скаку выпустил стрелу, целясь в грудь Тэмучжина, когда они во весь опор проносились мимо друг друга.

Сын Есугэя отпрянул в сторону. Стрела прошла мимо, но он слишком сильно отклонился и теперь никак не мог усесться в седло. Он завопил от ярости, ведь нога его выскользнула из стремени, и он чуть не повис на полном скаку под шеей лошади. Земля неслась под ним, а он яростно дергал за поводья. Вырвал удила из лошадиной пасти и потерял второе стремя. Через мгновение его уже волокло по мерзлой земле, и он огромным усилием воли выпустил узду и упал, отчаянно стараясь откатиться подальше от копыт коня.