Читать интересную книгу Квинканкс. Том 1 - Чарльз Паллисер

Значит, вам о ней ничего не известно?

— Только то, что она была здесь всего лишь две недели назад — просила меня еще немного подержать у себя два ее сундука. Я была рада ей услужить. Адреса она не оставила, но, если я правильно ее поняла, она поселилась в другом конце города.

В Вест-Энде! Я испуганно повернулся к матушке. Она не поднимала глаз, однако я поймал выразительный, но непонятный взгляд служанки. Потом та посмотрела на хозяйку — как мне показалось, с робостью и неприязнью.

Миссис Малатратт глядела оценивающе.

— Если желаете здесь переночевать, я могу сдать вам комнату, но только до завтра. Это будет стоить три шиллинга.

Я знал, что мы могли бы устроиться где-нибудь за шиллинг или восемнадцать пенсов, но искать другое пристанище было уже поздно. Матушка все так же прятала лицо в ладонях, поэтому я решился.

— Плата вперед, — добавила миссис Малатратт.

Я порылся в матушкином ридикюле и под записной книжкой и таинственной связкой бумаг нашел несколько оставшихся монет.

— Проводи их в Голубую комнату, Нэнси. — С легким кивком миссис Малатратт величественно удалилась.

Я помог матушке подняться на ноги, и мы последовали за служанкой в назначенную нам комнату — красиво обставленную, с большой кроватью и нарядными дамастными занавесками.

Нэнси отвела меня в сторону и вполголоса спросила, не принести ли нам чего-нибудь поесть. Потом шепнула:

— Это была неправда, то, что она сказала.

— О чем вы?

— И это неподходящее место для вас и вашей маменьки. Сказала бы больше, да не смею. — Она выскользнула из комнаты. Вскоре она принесла нам немного хлеба и молока, но, словно бы раскаиваясь в своей откровенности, избегала моего взгляда и поспешила уйти.

С трудом я уговорил матушку немного поесть, но не смог помешать ей снова заговорить о предательстве Биссетт.

— Стоимость мебели покрыла бы все наши долги. Что же она сделала с деньгами?

— Отложим это до завтра, мама, — взмолился я. — Пора спать.

— Почему она так поступила, Джонни? — вдруг спросила она. — Я никогда ее не прощу. Никогда. После всего, что я для нее сделала.

Наконец она вытянулась на постели и погрузилась в прерывистый сон. Я лежал в бледном лунном свете, проникавшем меж занавесок, смотрел на спящую матушку и мучился дурными предчувствиями. Какая связь существовала между Биссетт и мистером Эспеншейдом? И если это она выдала наш адрес — конечно же, так оно и было, — то кто ей заплатил? И почему? Эти вопросы не давали мне спать, но позднее меня несколько раз будили грохот кареты под окнами и стук входной двери.

На следующее утро матушка как будто повеселела, но я понимал, что она намеренно старается взбодриться, и это меня раздражало. Я думал о том, как она поведет себя, когда предательство Биссетт откроется во всей полноте.

Нэнси принесла нам скудный завтрак, и я поведал матушке в точности, что произошло в доме миссис Филлибер, и подтвердил, что это Биссетт наслала на нас бейлифа.

— Значит, я была права насчет нее, — спокойно кивнула матушка.

— Да, но есть еще кое-что. С бейлифами был человек — они называли его мистер Эспеншейд, так вот, прежде я его видел.

Я описал, как он однажды следил за мной в Мелторпе, и как потом он разговаривал с Биссетт.

Матушка пришла в ужас, тем более что я так долго молчал о своих подозрениях против нашей бывшей служанки. Теперь я рассказал матушке, как после первого визита мистера Барбеллиона заподозрил, что Биссетт вступила с ним в соглашение, и как, отправясь в почтовую контору, помешал, вероятно, их беседе.

— Вот уж действительно плохие новости, Джонни. — Матушка потянулась за моей рукой. — А теперь я должна тебе кое-что сказать. Я призналась ей, что мы собираемся в Лондон.

— Ох, мама!

— Это произошло ночью, когда мы уезжали из деревни. Она так обижалась, что я скрываю от нее, куда мы едем. Я проговорилась, пока ты собирал вещи.

— И не сказала мне! — воскликнул я. — Помню, я еще удивился: когда я вернулся, она перестала злиться. Ох, мама! Наверное, она сообщила тому человеку, мистеру Эспеншейду, и он последовал за нами в Лондон.

— Конечно же нет! — воскликнула матушка.

— Ну ладно, может быть, и нет, — уступил я. — В конце концов, если наш враг и его люди знали, где мы живем, то почему они выжидали, пока ты не сообщила Биссетт адрес миссис Филлибер?

Эту тайну мы не могли разгадать.

— Теперь нам нечего ждать денег из Мелторпа, — заметил я немного погодя.

— Что же нам делать, Джонни?

— Мы должны продать медальон.

— Нет, я не могу с ним расстаться!

— Не будь дурочкой! Это всего лишь старый кусочек металла.

— Ты не понимаешь. — Голос матушки дрогнул. — Это все, что мне осталось от…

Она осеклась.

— От чего? — спросил я. Она не ответила, и я со злобой бросил: — Тогда я не знаю, что с нами станет.

— Джонни, есть ведь еще кое-что? Помнишь документ, который хотели купить сэр Персевал, а потом мистер Барбеллион?

— Да, конечно. Ты говоришь о кодицилле?

— Да. Мы можем снова предложить его сэру Персевалу.

— Я думал, ты не хочешь с ним расстаться? — упрекнул я матушку. Я часто размышлял о документе и решил, что если так много народу жаждет его заполучить, то благоразумнее будет не расставаться с ним так просто.

— Это будет нелегко, потому что я дала обещание, — нерешительно продолжала матушка. — Торжественную клятву. Моему отцу. Как раз перед его смертью. Но, думаю, теперь, когда у нас ничего не осталось, он сам признал бы, что другого выхода нет.

— Мама. Мне пришла мысль. Помнишь миссис Дигвид и ее мальчика — они были у нас в позапрошлое Рождество?

— Да, конечно.

— Так вот, что, если нам их найти?

— Зачем?

— Мы теперь такие же бедные, как они. Они, по крайней мере, знают, как прожить в бедности, и мы с тобой живо должны этому научиться.

— Но как их отыскать?

— Помню, они жили на Кокс-Сквер в Спитлфилдзе; это, наверное, недалеко отсюда. Почему бы не пойти и не поискать их?

— Что ж, почему бы и нет? В конце концов, какая разница, куда пойти? И какая разница, что с нами будет? Теперь наша песенка спета.

— Хватит глупости говорить, — сердито бросил я.

Тут напускное равнодушие с нее слетело, и она расплакалась. Мне пришлось долго просить прощения, прежде чем она успокоилась. Пока она готовилась к уходу, я осуществил замысел, пришедший мне ранее: составил записку к мисс Квиллиам, где напоминал, при каких обстоятельствах мы встречались, и сообщал, что мы с матушкой находимся сейчас в Лондоне без друзей и без средств к существованию; в заключение я просил ее оставить адрес, по которому мы бы могли ее найти. Записку я отдал Нэнси, которая взялась передать ее в руки мисс Квиллиам, когда та вернется, и хранить для нас ее ответ.

На улице мы спросили у кого-то дорогу к Кокс-Сквер. Чем дальше мы заходили, тем беднее становились улицы на нашем пути, и мы совсем пали духом. В воздухе висел тяжелый сладкий запах соседней пивоварни, на каждом углу встречались пивные; полуголые ребятишки, кишевшие в сточных канавах, клянчили у нас деньги, стоило им разглядеть, как мы одеты: в этой округе даже наше убогое платье сходило за нарядное. В прохожих меня удивляли в первую очередь не поношенные одежки, а лица — бледные, землистые, часто изрытые оспой, — и глаза: у многих они были пустые, словно их обладатель перестал что-либо замечать. Меня поражало множество распухших носов и подбитых глаз; «куриная грудь», опущенные плечи, кривые ноги — все это попадалось на каждом шагу.

Ветхое жилье сменялось еще более ветхим: облупившиеся, треснувшие двери, гнилой, в зеленых отложениях камень под сломанными водосточными желобами, многие окна разбиты и заткнуты тряпьем. Мы миновали множество щелей в стенах, где исчезал или откуда появлялся народ.

На «Петтикат-лейн»,[6] куда нас направили, мы обнаружили, что отсюда наш путь лежит через такой же щелевидный проход. Очутившись наконец в темном дворе, с кучами мусора в самом центре, мы обменялись изумленными взглядами.

— Там был шестой номер, да? — спросила матушка.

Я кивнул, потому что из-за вони не решался открыть рот. На дверях номеров не было.

— Где шестой номер? — спросил я какую-то девочку. Она указала на один из входов, с ломаными ступенями и ветхой полуоткрытой дверью. Мы вскарабкались по ступеням и постучали.

Какой-то мальчик крикнул:

— Стучите громче, лакею небось не слышно.

— Милые мои, — обратилась к нам проходившая мимо женщина. — Ступайте прямо внутрь и ищите нужную комнату.

Не зная, чего ожидать, мы ступили в темный холл. Слева была приоткрытая дверь, мы подошли к ней, и матушка крикнула:

— Миссис Дигвид?