Больше всего хлопот доставляли мне подошвы ступней. Я растирал их пальцами, чтобы избавиться от песчинок, въевшихся в многочисленные мелкие порезы.
Проверив содержимое своих карманов, я обнаружил скатанную в трубку пачку купюр достоинством по сто лир. Я бы с радостью отдал их за пару чистых носовых платков, чтобы перевязать ступни, но я оставил брюки в доме старого прохвоста Гуцци, и грязные платки отправились в стирку. Других же у меня не было.
Тонкие хлопчатобумажные носки, выдаваемые солдатам вермахта, превратились в лохмотья. Кроме того, их вообще с трудом можно было носить. В Германии их, видимо, изготавливали из целлюлозы, и, пропитываясь потом, они становились жесткими, как доски.
Ни носового платка, ни бинта, ни носков, более того, ни глотка воды, а первые приступы жажды уже мучили меня… В этот момент я понял, что, хоть мне и удалось уйти из Эль-Уббы, мое положение сильно не улучшилось. Я просто пришел к необходимости принять решение – погибнуть, сдаться или совершить какой-то непредсказуемый поступок.
Что это мог быть за поступок, я и представить себе не мог. Усталость после тяжелого побега одолела меня. Напряжение последних часов брало свое, и я решил немного передохнуть, чувствуя хоть какую-то временную безопасность.
Но я понимал, что отдохнуть как следует мне здесь не удастся. Мне нужно было найти более уединенное место. А вдали светились огни Эль-Уббы, такие мирные и зовущие, но не для меня.
Глава 39
ОБРАТНОЙ ДОРОГИ НЕТ
Судьбы, которая ждет дезертира, не пожелаешь никому, думал я. Не жизнь, а сплошной кошмар – в тебя стреляют тут, в тебя стреляют там, и нигде не чувствуешь себя в безопасности. Я понял, что достиг точки, откуда возврата нет. Возможно, я достиг ее уже давно, но я осознал это только сейчас. Я оказался в глубине пустыни без пищи, воды, транспорта, вещей и лишь с очень слабой надеждой добраться туда, куда я хотел, с единственным другом, автоматом, для которого осталось так мало боеприпасов.
Короткое пребывание на вершине холма не принесло мне ничего хорошего. Мои ступни за это время сильно распухли, и, когда я поднялся на ноги, по ним распространилась тупая боль. И все-таки я решил не надевать ботинки. Их скрип по гальке мог привлечь в темноте моих преследователей. Поэтому я, превозмогая боль, молча и осторожно захромал дальше.
Вершины каменистых холмов покрывал гравий, но внизу встречались участки песка, по которым босиком было легче идти. И все же наверху было безопасней, чем у подножия холмов. Когда придет день, внизу меня сразу бы заметили, а сверху я сам буду видеть любое движение.
Продвигаясь очень медленно и каждый раз выбирая место, куда ступить, я в конце концов понял, что мне придется отдохнуть, пока было можно. Напряжение прошлой ночи сильно сказалось на мне.
Я нашел большой камень с довольно плоской вершиной. Забравшись на него, я улегся, положив под голову вместо подушки ботинки.
Я знал, что вскоре выпадет роса и пропитает все вокруг и что между двумя и четырьмя часами ночи станет очень холодно. Холод будет пронизывать меня до тех пор, пока из-за горизонта не поднимется солнце. Глядя на звездное небо, я ощущал себя ничтожно маленьким и чувствовал, что все человечество ополчилось на меня.
Камень, на котором я отдыхал, источал тепло, которое, словно снотворное, прогнало мою тоску и одиночество, и я крепко заснул.
Но ночной холод сначала заставил меня ворочаться в полусне, а затем полностью охватил меня. Поднявшись, я понял, что спал совсем немного и уже не усну, пока солнце не покажется из-за горизонта. Сереющее небо означало, что вскоре придет новый день.
Глядя вниз на Эль-Уббу, я видел, что часть деревни уже проснулась. То и дело до меня доносилось рычание заводимых моторов, когда какой-нибудь водитель ни свет ни заря проверял свой мотор и гонял его, доводя до нужной кондиции. То тут, то там мелькали далекие и слабые отблески света.
Растирая свои занемевшие ноги, я сознавал, что с первыми лучами солнца патрули, скорей всего, прочешут в поисках меня деревню и окрестности, поскольку во вчерашней переделке наверняка были раненые и убитые.
Я полагаю, что капитан и солдаты, державшие меня под прицелом, были убиты или ранены – скорей всего, убиты. Очередь из автомата МР.38 с близкого расстояния оставляет мало шансов остаться в живых, а когда я стрелял, расстояние было очень маленьким, и в них наверняка попало по нескольку пуль калибра девять миллиметров.
Взглянув в направлении, противоположном Эль-Уббе, я заметил небольшой костерок, горящий на расстоянии не более полукилометра. Какой-то араб заночевал там и теперь подбрасывал затухающие угольки во вчерашний костер, чтобы оживить его.
Арабы не оставляют на ночь большой костер. Запасы топлива скудны, а еще дальше в пустыне, где нет даже кустарников, для поддержания дымящегося подобия костра применяется засохший верблюжий помет.
Мне приходилось принимать в расчет не только военные патрули, но и странствующих арабов, особенно тех, кто путешествует верхом и не в одиночку. А их беспородные псы были бы для меня особенно неприятной помехой.
Боль в ногах немного стихла. Я попробовал встать на ноги, но их пронзила адская боль. Ступни заметно распухли. Когда я спускался с большого камня, на котором спал, боль от их соприкосновения с неровной поверхностью земли удовлетворила бы любого мазохиста или индийского факира.
Со всех веток и колючек окружавших меня кустов свешивались тяжелые капли росы, и это, по-видимому, был мой единственный шанс сегодня напиться. Сняв рубашку, я порадовался, что она была чистой, ведь я надел ее только вчера вечером. Моя старая так сильно пропиталась потом и грязью, что меня бы просто стошнило.
Расстелив рубашку на земле под кустом, я сильно потряс его, и вскоре множество капель образовали на ткани небольшие лужицы. После этого, осторожно подняв края материи, я собрал воду в одну маленькую лужу и высосал прямо оттуда.
Повторив эту процедуру несколько раз, я вскоре утолил жажду и вдобавок получил влажную рубашку, которая пришлась как раз к месту, чтобы протереть множественные порезы на ступнях. Я обернул ступни мокрой рубашкой, надеясь, что это уменьшит опухоль, пока я буду ждать рассвета. К тому времени я уже должен буду находиться в пути. Но куда? На чем? И с чем?
Откинувшись на спину, я стал искать ответы на эти вопросы.
Мой джип утрачен вместе со всем грузом, включая карты, без которых в пустыне не обойтись, и маленький компас, без которого невозможно, не подвергаясь опасности заблудиться, сворачивать с дорог.
Самыми важными условиями моего выживания были: вода, затем пища и, наконец, транспорт. Я знал, что пешком по пустыне далеко не уйдешь, особенно если за тобой охотятся и травят, как на псовой охоте, но роль гончих псов исполняют солдаты. Мне пришлось признать, что мой первоначальный план – добраться до Португальской Западной Африки – следует оставить. Мне туда не добраться, по крайней мере сейчас, – слишком много необходимых вещей утрачено.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});