— Ботинки! — выкрикнула Абигайль. — Надень ботинки!
Она не стала останавливаться, чтобы убедиться, что Уоллингфорд обулся, а бросилась к насосу — спасительному насосу, который находился рядом с мастерской. На нем висело ведро. Мистер Берк всегда был очень скрупулезен в том, что касалось его химикатов и батарей. Абигайль схватилась за ручку и начала качать что есть силы. Когда ведро было наполнено, к ней подбежал Уоллингфорд — обутый и с застегнутыми брюками — и выхватил ведро.
— Найди еще одно! — крикнул он через плечо, бегом направляясь к мастерской, и вылил содержимое на огонь.
Где искать ведра? Может быть, у задней двери? Абигайль завернула за угол и увидела возле дверей ведра. Схватив их, она побежала назад к насосу, где Уоллингфорд, вспотев от натуги, наполнял еще одно ведро.
— Я буду качать, а ты носи! — крикнула Абигайль.
Уоллингфорд схватил ведро, а она подставила пустое ведро и начала качать. Тут подоспела помощь — Александра.
— Какого черта… — начала было Абигайль, но сестра уже бежала с ведром, и принялась наполнять новое. Она подняла голову и увидела, что мистер Берк тоже здесь и мощными ударами плеча пытается выбить дверь. Через мгновение ему удалось выбраться наружу со стопкой одеял в руках. Он бросил их под ноги Александре, подоспевшей с полным ведром, и вместе с Уоллингфордом вновь вбежал в дом.
Абигайль принялась поливать одно из одеял водой. Вскоре перед ней замелькали ведра и одеяла, Уоллингфорд, Берк и Александра, бегающие от насоса к мастерской. Когда руки Абигайль уставали, качать воду начинала ее сестра.
Схватив мокрое одеяло, Абигайль ринулась к мастерской. Вокруг была вода, копоть и жар. Уоллингфорд отдал ей пустое ведро и выхватил из рук одеяло.
— Внутрь ты не войдешь! — крикнул он. Его лицо блестело от пота и потемнело, точно печная труба, а голос охрип от дыма.
— О Господи! С тобой все в порядке?
— Да! Неси еще воды! — Уоллингфорд повернулся и вновь вбежал в мастерскую. Через окно было видно, как он, стоя бок о бок с Берком, сбивал языки пламени. Ком встал в горле Абигайль, мешая ей дышать. Она подбежала к насосу, взяла полное ведро и, спотыкаясь, побрела назад. С огнем почти удалось справиться, но дым все еще змеился из окон и из-под крыши. Чьи-то руки забрали у Абигайль полное ведро, заменив его пустым.
Туда и обратно, снова и снова до тех пор, пока не отпала необходимость в воде. Огонь был потушен. Мастерская стояла на своем месте, только ее стены потемнели от сажи, а из выбитых окон струился дымок. Перед дверью валялось пустое ведро. Абигайль подняла его и еще одно, отнесла к насосу, аккуратно вставила одно в другое и выпрямилась.
Через разбитое окно она видела, как Александра и мистер Берк стояли в темноте и о чем-то тихо говорили. Рыжая голова Берка, потемневшая от сажи и пота, была опущена. Белые руки Александры обхватили его за тонкую талию, и Берк накрыл их своими.
«Она любит его», — удивленно подумала Абигайль, посреди этого хаоса, грязи и залитой водой травы, внезапно ощутив небывалое спокойствие.
Живот ни с того ни с сего скрутило, и ее вывернуло прямо на траву.
Одним морозным октябрьским утром много лет назад, когда Уоллингфорд направлялся на стадион Итона, на пути ему повстречался не кто иной, как рыжеволосый незаконнорожденный сын герцога Олимпия. В груди Уоллингфорда всколыхнулось знакомое чувство гнева.
— Отойди в сторону, чертов сукин сын, — с угрозой произнес он, и юный Берк тотчас же потребовал сатисфакции за оскорбление.
Уоллингфорд возразил, что никого он не оскорблял и что мать Берка принимала подарки и деньги в обмен на плотские удовольствия. Поскольку в момент рождения Берка герцог Олимпия не был женат на его матери, он, Уоллингфорд, говорил правду.
Кулак Берка тут же соприкоснулся с глазом Уоллингфорда, и прежде чем тот успел попятиться и заслониться от очередного удара, Берк разбил ему губу. С заплывшим глазом и разбитой губой, Уоллингфорд пожал Берку руку, назвал его настоящим мужчиной и в Михайлов день отвез домой на Белгрейв-сквер, чтобы тот встретился со своим отцом.
С тех пор они стали закадычными друзьями и горой стояли друг за друга, не обращая никакого внимания на мнение общества. Когда однажды в Оксфорде Уоллингфорд обнаружил, что его надул владелец паба, Берк пришел на помощь, подсыпав в бочку с хозяйским элем сильного слабительного.
Когда среди ночи загорелась мастерская Берка, Уоллингфорд, не задумываясь, схватил ведро и бросился прямо в огонь.
Благодарение Богу, мастерская была сложена из камня, и огонь не успел быстро разгореться. Уоллингфорд помог другу выкатить автомобиль на улицу, в то время как леди Морли и Абигайль героически качали воду и таскали ведра.
Через полчаса огонь был потушен. Берк стоял перед тем, что осталось от длинного верстака, рядом со шкафом, в котором несколько месяцев назад пряталась леди Морли — огромная черная дыра расколола деревянную поверхность надвое как раз рядом с окном.
— Газовая горелка, — пробормотал Берк. — Должно быть, я оставил ее включенной.
— Глупости. Ты никогда не забываешь ее выключать, — возразил Уоллингфорд, огляделся и покачал головой. Бóльшая часть помещения уцелела, однако угол, где произошел взрыв, выгорел дотла вместе с содержимым. Уоллингфорд откашлялся. — Я соберу осколки стекла снаружи, пока кто-нибудь не поранился.
Берк ничего не сказал.
Уоллингфорд вышел на улицу, где леди Морли по-прежнему продолжала качать воду в ведро. Волосы у нее растрепались, а платье намокло и покрылось черными потеками.
— Достаточно! — крикнул Уоллингфорд, но она не слышала его и как автомат нажимала на рукоятку насоса.
Он подошел к ней и накрыл ее руку своей.
— Александра, огонь потушен. Можете остановиться.
Леди Морли подняла на него застывший взгляд. Так смотрит боксер в конце последнего раунда, еще не зная, кто выиграл бой.
— Все позади, — сообщил ей Уоллингфорд.
Александра обернулась и посмотрела на мастерскую, на разбитое окно и зияющую в крыше дыру. Откинула от лица и убрала за ухо прядь волос.
— Где он? — хрипло спросила она.
Уоллингфорд легонько пожал ее руку.
— Внутри. Мне очень жаль, Александра. Но мы сделали все, что смогли.
Поблагодарив герцога, леди Морли поспешила в мастерскую.
Уоллингфорд, заметив наконец, что он полуодет, пошел за рубашкой и жилетом к тому месту, где упала Абигайль. Там он быстро оделся. В памяти возникла картина: вспышка, грохот и Абигайль, падающая на траву. Его сердце тогда сжалось от ужаса и, казалось, не билось до тех пор, пока возлюбленная не подняла голову.