Читать интересную книгу Татьяна Тарханова - Михаил Жестев

Августовским полднем Татьяна и Уля сидели около своего цеха, и Татьяна, оглядывая прогуливающихся вдоль аллеи незнакомых ей людей, спросила скептически:

— Интересно знать, в чем смысл жизни всех этих людей?

— Каких — этих?

— Ну, всех этих людей, — повторила Татьяна.

— А у тебя в чем?

— А у меня его нет, — подчеркнуто демонстративно и будто гордясь, сказала Татьяна.

— Это и видно.

— Да?

— Я вижу характерно бессмысленное выражение глаз.

— Спасибо, Ульяна Еремеевна! С тех пор как я отдана под ваши высокие бригадирские заботы, вы считаете своей обязанностью говорить мне всякие гадости.

Уля заглянула в насупленное, сердитое лицо Татьяны и сказала ласково:

— Танька, хорошая ты моя, все образуется, все будет хорошо. Ты сама еще не понимаешь, какое это счастье, что ты пришла именно сюда.

— А мне сейчас хотелось бы увидеть Иннокентия Константиновича, посидеть с ним, поговорить. А может быть, просто помолчать. Скажи, Улька, к кому я притулилась в беде? К тебе. Я вернулась в дом, чтобы деду было легче на душе, а ведь больше я живу у тебя. И куда ты с Матвеем, туда и я. Может быть, даже мешаю вам. Но вот вы говорите о всяких производственных делах, вам интересно, а мне нет. Я как будто с вами, а в действительности очень далеко. Ты видела анонс театра на зимний сезон? Ведь я все эти пьесы уже прочла и ловлю себя на том, что думаю: а кто какие роли там будет играть, как поймут ту или иную роль?

Татьяна грустно улыбнулась. Боже мой, она спрашивает о смысле жизни, как будто он существует сам по себе, один, общий для всех, как воздух, земля и вода. Есть и такой. Но ведь у каждого он проявляется по-своему, и это отличает одного человека от другого. Ну чем живет Антонина Колесникова — вон та крепкая, здоровая женщина, пришедшая год назад из деревни? Она вдова, у нее двое детей, она оставила их у тетки. Самое важное для нее — заработать свои семьсот рублей, прокормить семью и скорее получить ну хотя бы самую плохонькую комнатку, чтобы взять к себе детей. И потому она счастлива сегодня. Ей сказали, что она получит большую светлую комнату в новом доме. А у Белки смысл жизни совсем в другом. Она из очень хорошего колхоза. И жила там у отца с матерью, ни в чем не нуждалась, да и сама хорошо зарабатывала на ферме. И все же ушла в город. Да не одна. Сговорились все девчонки-доярки и в одну ночь сбежали. Женихов искать! Ради этого Белка предпочла родному просторному дому в деревне тесное общежитие в городе. Она, может быть, и здесь не найдет своего суженого. Но жить без всякой перспективы — одно, а с мечтой, хотя бы и неисполнимой, — другое. Смысл жизни — это требование человека к самому себе. Это то, ради чего он живет. И, наверное, смысл жизни все время меняется. То поднимается на большую высоту, то падает к чему-то обычному и будничному. Татьяне казалось, что ею открыто что-то большое, никому еще не известное. И она сказала себе: «И у тебя есть свой смысл жизни. Ты поссорилась с Сергеем, ушла от него, а живешь лишь тем, чтобы снова встретиться. Только ты не хочешь в этом признаться. Ты обманываешь себя. Разве не так? Но почему тогда часто думаешь: вот ты идешь по улице, а навстречу Сергей. Ты делаешь вид, что не хочешь с ним встретиться, и переходишь на другую сторону. А он все равно догоняет тебя. Таня, подожди! Он идет рядом, молчит и вдруг берет тебя за руку. Нет, он ничего не говорит. Ничего. Но ты не отнимаешь руки, и все без слов становится ясным. Это конец недоразумению, ссоре, размолвке. А любовь никуда не уходила, она была, есть и будет. И не ври хоть себе, Татьяна, что у тебя нет смысла жизни. Он в Сергее. И, если хочешь, в тревоге за его судьбу. Будь иначе — вы бы не поссорились. Только нет у тебя силы воли подойти к нему первой. Подойти и сказать: «Ты незаслуженно оскорбил Иннокентия Константиновича, ты поступил нехорошо. Но все равно я тебя люблю. И если ты меня любишь и хочешь, чтобы я гордилась тобой, — извинись перед ним!» И еще: «Милый Сереженька, подумай о своей жизни. А мне, кроме тебя, ничего не надо».

Татьяна поднялась и сказала сурово:

— Скоро гудок, пошли.

— Ты что завтра делаешь? — спросила Уля. — Приходи с утра ко мне. Будет Матвей, поболтаем.

— Завтра все Тархановы, во главе с дедом Игнатом, отправляются в Клеверово. По случаю воскресенья будем загорать.

Деревня всегда была консервативней города. Ее уклад устойчивей. Даже переселяясь в город, люди деревни упрямо держатся своих традиций и обычаев. Но свое не мешает им быстро приноравливаться ко всему городскому, воспринимать новый образ жизни и одновременно жить и по-деревенски и по-городски. Так, не отказавшись от всяких сретений и вознесений, человек, пришедший из деревни, весьма охотно празднует Новый год, День артиллерии или железнодорожника, упрямо держится за самогон, но привыкает и к коньяку, дома ест из общей миски, но в столовой тщательно следит за тем, чтобы обед ему был подан в чистой посуде и с полным прибором, особенно когда он берет первое молочное, второе рыбное или мясное, а на третье какой-нибудь фруктовый мусс. Он любит быть самим собой, но не хуже других. Он требует себе, что ему нужно и что есть у других, хотя ему и не нужно. Там, в деревне, среди природы, он не любовался ею, не замечал ее прелестей, не загорал на солнце. Он работал в природе. В городе же по воскресным дням он стал ездить за город, чтобы полежать на солнце, — то, чего он никогда раньше не делал и что ему даже на ум не приходило. Теперь летним погожим утром он собирает своих домочадцев и отправляется с ними загорать. Поступает он по-городскому, а думает и говорит еще по-деревенски:

— Поехали заголяться!

В летние воскресные дни тысячи глинцев выезжали за город в Клеверово. На берегу небольшой речонки подымались дымы костров, тихий лес оглашался песнями, каждый, как мог, пользовался густотравными полянами, солнцем, водой. И в это воскресенье вместе с другими поехали в Клеверово и Тархановы. Санда и Василий ни разу не бывали там, Лизавете после болезни надо было подышать лесным воздухом, Татьяне — отвлечься от своих невеселых дум. Так рассудил Игнат, тем более что ему самому Клеверово было далеко не безразлично. Кто-кто, а Игнат Тарханов понимал, что значит выпить на лоне природы стопку водки.

Пока Санда с Лизаветой хлопотали на берегу речушки по хозяйству, а Игнат и Василий собирали валежник, Татьяна не спеша побрела краем леса. Она шла без всякой цели, так просто, от нечего делать, размышляя над своими жизненными невзгодами.

Сергей... Сережа. Совсем недавно был рядом. А теперь ей казалось, что все это было очень давно, и даже не в Глинске, а где-то совсем в другом городе. Все изменилось после его ухода. Нет театра, нет ее библиотеки, и она не та. Чего-то стало не хватать в самом воздухе, которым она дышала. Ну, конечно, не хватает счастья. В ней боролись обида на Сергея и чувство собственной вины перед ним. Теперь, когда его по было рядом с ней, все, что вызвало спор между ними и поссорило их, потеряло свое значение. Она не могла сказать, что разрушило их любовь. Кажется, увидела в его лице что-то чужое? Какая чепуха! И этот разговор, где лучше работать — в агрохимлаборатории или на комбинате. Да стоило ли из-за этого жертвовать любовью? И даже то, что Сергей сказал Дроботову, казалось теперь чем-то совсем несущественным. Пятидесятилетний рядом с девятнадцатилетней... Действительно смешно! Одно смешно, другое чепуха, третье не заслуживает внимания... А все разрушилось, Может быть, любовь была такая, что не заслуживала внимания? Нет, она любила Сергея... А сейчас? И сейчас любит. Но почему тогда она не придет, не скажет ему об этом прямо? И скажет. Вот вернется в Глинск и прямо с вокзала пойдет к нему...

Татьяна не заметила, как зашла далеко в лес. Она повернула обратно и вышла напрямик к реке. Краем леса, вдоль берега дымили костры, речная отмель была усеяна купающимися, и над желтой песчаной полосой висели, словно воздушные фонари, десятки взлетавших вверх мячей. У безымянной речушки было так людно, что казалось — тут веселится и отдыхает весь Глинск. Татьяна пробиралась краем леса. Чего доброго, еще мимо своих пройдешь. И в это время она увидела Сергея. В майке, держа в руке пиджак, он стоял на берегу и смотрел куда-то вдоль реки. Татьяна едва не окликнула его. Ну, вот они и встретились. И сейчас она подойдет к нему, заглянет в глаза, и он поймет все без слов. Но не успела она броситься к нему, как он зашагал вдоль берега. Татьяна пошла за ним. Надо подкрасться незаметно и появиться неожиданно... Татьяна замедлила шаг, а Сергей побежал, весело размахивая пиджаком. Куда это он? И тут увидела, как его окружила шумная компания каких-то незнакомых ей молодых людей и девушек.

— Хапров! Сережа! Сереженька! — Каждый называл его по-своему, но все встречали весело, и так же весело он дружески жал руки и, казалось, был счастлив и доволен собой.

Татьяна круто повернулась. Сергею весело, хорошо. Зачем же тогда она идет к нему? Пусть веселится! Она ему не нужна, это ясно. Он забыл ее. И, наверное, в этой компании есть какая-нибудь, за которой он ухаживает. Не та ли высокая, белобрысая, что бросила ему мяч? Ну что ж, товарищ Хапров! Тарханова вам не нужна, но и вы тоже не нужны ей. Она к вам не подойдет и в Глинске не придет. Татьяна услышала сзади треск сучьев и оглянулась. С охапкой хвороста для костра стоял дед Игнат. Она поняла: таиться бессмысленно, — и сказала, снова повернувшись в сторону Сергея: