— С успешным возвращением, князь.
— Да, да, — машинально откликнулся тот и залпом опорожнил кубок.
Не отрываясь, на княжну смотрел и Всеволод. Но она не замечала их взглядов, ее взор был устремлен вниз.
В гриднице появился слуга с большим подносом, на котором лежали куски жареной рыбы. Михаил, схватив одной рукой кубок, другой — нож, выбрал кусок поаппетитнее и, насадив его на острие, подошел к Всеславне.
— Моей… нашей дорогой гостье, — с этими словами он положил рыбу ей на тарелку. — Хочу, — поднял князь кубок, — моя прекрасная… гостья, выпить за тебя и за твоего… героя. Надеюсь, мы все скоро отпразднуем его возвращение. Будь здорова! — нагнувшись, он с удовольствием чмокнул ее в щеку.
Всеславна зарделась. В этот момент неожиданно поднялся Всеволод:
— Я тоже скажу… — Княгиня больно щипнула его за ляжку. — Я хочу сказать, прекрасная…
Всеславна, презрительно посмотрев на него, молча поднялась и вышла из гридницы. Князь Михаил бросил в сторону Всеволода неодобрительный взгляд.
К концу обеда, когда глаза у князя посоловели, а лицо являло собой полное довольство, княгиня подтолкнула Всеволода.
— Проси разговор, — шепнула она.
Он кивнул. Заговорщицкая улыбка сестры придала ему решительности. Он догнал Черниговского князя у дверей его опочивальни.
— Князь, прими для важного разговора, — забежав вперед, попросил Всеволод.
Тот широко распахнул дверь и жестом пригласил в свои покои.
Сбивчивый рассказ Всеволода Михаил слушал вполуха: перед глазами все еще стоял ясный лик Всеславны. Он поймал себя на мысли, что такой тяги не испытывал ни к одной женщине.
— Что ты сказал? — оживился Михаил, когда Всеволод произнес имя Аскольда.
Тот повторно изложил свои домыслы.
— И Гол подтвердит, говоришь?
— Да.
— Если все так и было, — глаза князя налились кровью, — я не посмотрю ни на какие его заслуги! — Он ударил кулаком по столу. — Отрубить голову! — Михаил поднялся и стал нервно ходить взад-вперед. — Действительно, Гол сберег кучу детей, и лишь юного князя почему-то не уберегли… Княжество, говоришь, Аскольд получить захотел?.. Губа не дура… Но я не позволю!.. Ладно, ступай к себе.
Хмель тотчас куда-то улетучился. Какой удобный момент! Неужели небо само посылает Всеславну к нему в руки? Конечно, узнав о таком повороте, она отвернется от мужа. Убить ее родного брата?! Стоп. А мог ли Аскольд так поступить? Можно ли верить скользкому, как налим, Всеволоду? Где он сам пропадал столько времени? Какими делами сейчас занимается? Как повел себя в Козельске? Ох, Козельск… Самое больное место… И о татарах что-то в последнее время ничего не слышно… Может, напрасен страх перед ними?.. Но что же делать с Аскольдом? А вдруг он и впрямь, захотев в князья, поднял руку на ребенка? А жена-то у него какая раскрасавица!.. Нет, пусть сперва приведут Гола.
И Михаил отдал команду.
Сквозь раскрытое окно до княгини донесся торопливый стук копыт. Кто-то куда-то явно спешил.
— Агриппина, — распорядилась она, — ступай, выведай, куда князь послал слугу.
Вернувшись, та быстрым шепотом доложила:
— Приказал доставить к нему Гола.
— Зови ко мне Всеволода!
…Брат с сестрой вошли в опочивальню князя вслед за Голом. Михаил удивленно взглянул на них, но промолчал. Гол же при виде князя совсем растерялся, и Всеволоду пришлось лично комментировать нечленораздельное мычание парня. Он дважды повторил хитрый вопрос: «Мог ли Аскольд отлучаться?» — и оба раза наивный Гол выдавил из себя нужный ему ответ: «Да-а-а…» Это-то «да-а-а» и обыграл умело Всеволод.
Князь задумался. Его так и подмывало спросить свояка: «Ты-то ради чего стараешься? Княжна ж тебя ненавидит!»
Заволновавшись, подала голос княгиня:
— Бедная Всеславна, сколько несчастий выпало на ее долю! Надо же, муж убил брата! — Она горестно вздохнула. — Каким двуличным оказался Аскольд, — смахнула она слезинку.
Этим княгиня окончательно развеяла сомнения мужа.
— Пусть идет, — кивнул князь на Гола.
Когда козелец ушел, Михаил насупился. Увидев большую муху, бегающую по столу, в сердцах прихлопнул ее ладонью.
— Да… темницы ему не миновать, — вполголоса произнес он. — А там мужи доброименитые пусть решают.
Всеволод скривился и, видать, хотел что-то сказать. Но его перебила сестра:
— Правильно ты решил, князь. Зачем брать на себя такое?.. Боюсь только, что подумают о тебе твои именитые! Как бы «бабой» не обозвали…
Хитрила княгиня. Торопилась скорее устроить жизнь своему брату.
Глава 33
Шведский ярл Биргер аф Бьельбо стоял на берегу разъяренного моря. Надвинутая на глаза шляпа скрывала нахмуренный лоб, сошедшие на переносице густые брови. Глаза были устремлены в бушующую темень. За его спиной, отвернув лицо от ветра, стоял капитан. Немолодой, просоленный морской волк терпеливо ждал команды.
С какой радостью ложился вчера в постель Биргер, какие надежды породило приглашение папы посетить его в Магдебурге! Там бы он наконец решил свой семейный вопрос. А главное, снова увидел бы ее — девушку, чей образ манил его, как сказочное видение.
Капитан не выдержал. Перебивая шум моря, прозвучал его грубый голос:
— Ярл, я жду команды. Или… по домам?
— Нет. Выходим, — бросил Биргер, направляясь к помосту, ведущему на борт корабля.
Без энтузиазма встретила эту весть команда. Впрочем, народ здесь собрался опытный, видали и не такое.
— С нами Бог! — произнес капитан, широко перекрестившись. — Поднять паруса!
…Сколько времени занял путь, не знал никто: день слился с ночью. Люди валились с ног от усталости, автоматически выполняя команды капитана. И только чей-то зычный голос: «Огни!» заставил поверить, что не все еще пропало на этом свете.
— Должно быть, Колобжет! — наклонившись к уху ярла, пробасил капитан.
Да, это оказался Колобжет, небольшое поселение на берегу Балтийского моря. Его главной ценностью была уютная бухточка, позволяющая укрыться от бури и раздобыть лошадей.
И вот уже отряд мчится в направлении Щецина. Короткая остановка для смены лошадей, и опять — в путь. Чем дальше удалялись всадники от моря, тем сильнее рассеивался мрак. Вскоре впереди засияли купола Хавельбергского собора, от которого до Магдебурга — рукой подать.
…Папа принял гостя в доме местного епископа. Он сидел в кресле. Руки устало лежали на подлокотниках. Малиновая теплая мантия бережно укрывала тщедушную фигуру. На груди висел большой золотой крест. Голову венчала малиновая, в тон мантии, шапочка, под которой прятались редкие седые волосы, слегка выбиваясь из-под нее только на затылке. Впавшие глаза и щеки, пергаментный цвет лица выдавали его солидный возраст.