сохранении конфиденциальной информации нашей компании.
Время от времени окидывая зал вокруг нас внимательным взглядом, неосознанно отслеживая обстановку, заметил женщину, с которой стал в последнее время слишком часто сталкиваться. Не к добру это. Впрочем, сейчас она могла помочь мне избежать неловкости.
— Простите, госпожа Микадо, мне нужно отойти. Ещё раз благодарю вас за согласие поработать с нашей компанией. Я увидел знакомую, которую хочу перехватить до того, как она сбежит, — привел причину, указывающую на то, что ухожу не из-за потери интереса к собеседнице.
Впрочем, из-за спешки выбор слов оказался не слишком удачным. Не извиняться же за это? Только хуже сделаю. Обозначив небольшой, прощальный поклон, не оборачиваясь, уверенным шагом направился к госпоже Такэути, что в традиционном кимоно, вот уж необычное зрелище, в отличие от Микадо-сан, в гордом одиночестве, с некоторой внешней холодностью и отстранённостью прогуливалась вдоль стен, разглядывая картины. Сравнивать их между собой, как сравнивать луну и солнце. Проследив за моим взглядом, Микадо удивилась. Я не видел, но она определённо узнала старшую дочь семьи Такэути. Её что-то слишком многие узнавали.
Глава 15
Неслышно подойдя сзади, не выдавая своего присутствия, есть у меня такая особенность, не только Ёсида, но и остальные это отмечали, молча присоединился к созерцанию картины. Зачем отвлекать человека от глубокомысленных размышлений о высоком искусстве? Наверняка она сейчас пытается постичь замысел автора, его видение предмета. Можно даже сказать — предметов. Хотя в наборе разноцветных геометрических форм при желании можно разглядеть фигуру девушки, кусающей яблоко и смотрящей в окно, но это всё равно, что заниматься интерпретацией рисунка облаков, видя в них то, чего нет. Чтобы оценить эту картину, нужно смотреть на неё целиком, рассеянным взглядом, без уделения внимания каждой детали в отдельности. Потому что, если к ним присмотреться, изображение сразу теряет свою привлекательность.
На самом деле Киоко остановилась у этой картины, чтобы не стоять с потерянным, одиноким видом посреди прохода, мешая другим посетителям галереи. Думала она в этот момент о том, что бы заказать себе на обед? Почему возникла задержка с поставкой гидроизоляции? Почему в банке отложили вопрос рассмотрения её заявки на один из тендеров. Не нужно ли направить туда своего помощника, чтобы он ускорил процессы, или это будет воспринято попыткой оказать на них давление и приведёт к обратному результату?
Пока мой мозг был свободен, на «минималках» запустил Разгон и принялся анализировать увиденное. На случай если вдруг госпожа Такэути спросит, что я вижу на этой картине? Хотелось бы избежать последующей неловкости.
Через минуту, найдя ответы на свои вопросы, Киоко повернулась, собираясь переходить к следующей картине, чтобы долго не задерживаться на одном месте. Ей предстояло провести здесь ещё немало времени, пока мать обойдёт всех своих многочисленных знакомых, с каждым из которых найдёт о чём поговорить. Однако, не сделав и шага, она удивлённо уставилась в лицо человека, всё это время находившегося совсем близко. Директор Хоримии даже не смогла вспомнить, когда он подошёл. Подавив вспышку смущения, неудобно перед ним получилось, будто специально игнорировала, Киоко задумалась о том, почему это открытие не вызвало у неё обычного в таком случае раздражения, настороженности или напряжённости? Она продолжала чувствовать себя вполне расслабленно и спокойно.
— Что можешь сказать об этой картине? — поинтересовалась безо всякого перехода к началу беседы, сделав вид, будто это нормальный для них способ общения, пытаясь таким образом скрыть неловкость.
Краем глаза Киоко заметила, как остановившаяся поблизости благообразная, полноватая женщина с чопорным выражением лица, невольно прислушалась. Края её губ растянулись в снисходительно-ироничной улыбке. Наверное, она подумала, что сейчас услышит что-то банальное или обычный поток лести от обывателя, несведущего в искусстве. Сегодня в этой галерее многие восхваляли художника, по поводу и без.
— Я вижу сто четыре фигуры. Тридцать два совпадения форм. Двадцать один оттенок. Девять слоёв. С точки зрения точных наук, эта картина не имеет никакой ценности. С точки же зрения искусств, вопрос спорный. Зависит от того, что считать искусством? Единого мнения на этот счёт до сих пор нет. Есть определение: Цель искусства — сформировать и развить способности людей преобразовывать окружающий мир и самих себя по канонам гармонии и красоты, но тут опять же возникает вопрос, а что считать канонами красоты? Всё это очень субъективно.
Задумчиво принялся рассуждать Мацумото, не отрывая взгляда от картины.
— На мой взгляд, попытка художника из нарезанных на части кусков цветной бумаги сложить образ мечтательной девушки, романтичной натуры, пытающейся обрести внутреннюю гармонию и уверенность в завтрашнем дне, скучающей у окна во время послеобеденного отдыха, удалась не слишком хорошо. Трудно судить о происхождении и предпочтениях этой особы, поскольку слишком крупные детали не дают изображению всей полноты её действительности. Получилась безликая фигура, занимающаяся бесполезным трудом. Впрочем, здесь я немного предвзят в поисках смыслов, ведь мне больше нравятся работы, выполненные в традиционном, классическом стиле. Как «Тридцать шесть видов Фудзи», мастера Кацусики Хокусая, — привёл пример.
Во время Разгона память работала, словно атомные часы, без сбоев, выуживая информацию из самых глубоких слоёв памяти, обрабатывая её с невероятной скоростью.
Выводы мною были сделаны не просто так. Цвета на картине яркие, насыщенные, ближе к дневным. Занятая делом, серьёзная, работящая девушка сидеть и бездельничать у окна в такой позе не будет. Бездумно смотреть в него «стеклянным» взглядом, тем более. Значит, она о чём-то размышляет, что мешает ей доесть яблоко. Одежда у нарисованной особы, предположительно, цветастая, лёгкая, даже слегка фривольная. Добавим сюда лёгкий перекус, хаотическую мешанину фигур, символизирующих противоречивость характера, отсутствие на пальцах колец и вуаля, описание готово. Пусть кто хочет, придумывает свою версию. Я зритель — я так вижу.
У удивлённой женщины, стоявшей неподалёку, приоткрылся рот, а у госпожи Такэути приподнялись брови. Подвергать сомнению вкус человека в живописи, восхищающегося работами самого Кацусики, между прочим, включёнными в национальное достояние Японии, дело очень неблагодарное.
Захотев проверить, не ослышалась ли она, выражение лица у директора стало довольно забавным, Такэути-сан увлекла меня к следующей картине. По её просьбе разобрал новую работу Гарью. Если свести всё к одному слову, назвал увиденное мазнёй. Из любопытства пойдя следом за нами, та же женщина гневно задышала полной грудью, уставившись на меня, как на врага. Неужели это мама Гарью? На третьей картине она не выдержала и возмущённо фыркнув, гордо удалилась в сторону выхода. Проводив её недоумённым взглядом, посмотрел на рассмеявшуюся Такэути-сан, не понимая, что я такого сказал, отчего директор развеселилась ещё сильнее.
— Если не ошибаюсь, это жена хозяина