class="p1">
Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя. Орбита планеты Лигла. Сова. Имперский фрегат 27-313, класса A- IIV.
Трудно оценивать степень той ярости, что бушевала в душе капитана Аверина. Давно уже он так не злился.
И было, за что. Попасть из скафандра прямиком в лазаретный оволятор никак не входило в рабочие планы Макара. Но система поверхностной диагностики, запущенная Петровичем, безжалостно констатировала атрофию двигательных мышц, дисфункцию всех органов пищеварения. И выделения тоже. Даже слюнные железы функционировали со сбоями. Плюнул бы в Ойле, да нечем. И теперь он был вынужден мрачно лежать в капсуле оволятора, окутанный снова инъекторами, трясущийся, словно кролик, от импульсов электростимуляторов и зубами скрипеть в приступе бессильной злости.
Еще наблюдать за разгрузкой, благо монитор управления и центральная связь висели прямо-таки перед носом. Спасибо сплоченному экипажу: разгрузка опасного топлива проходила безукоризненно, а бурный скандал, затеянный «новыми родственниками капитана» Стэм погасил в самом зародыше, любезно предложив Кирейну транспортный стазис, как альтернативу недельному карантину. Тот пока не согласился, а зря. Скоро сам придет и попросит. Сидеть в каюте неделю с этой женой молодой — серьезное испытание.
О своей жене Макар думал практически постоянно. Поначалу он робко надеялся, что капсула приведет капризный его организм в порядок за считанные минуты. Но когда время перевалило за час, он вызвал Гесса.
Что-то смутно Макара тревожило. Никто не имел права входить в его личную каюту без особого распоряжения, даже на транспортном катере, это закон. Но у доктора были какие-то свои личные отношения со служебным уставом и медицинской целесообразностью.
Ойле искренне совершенно считал, что заботясь о здоровье своих пациентов (всех членов экипажа «Совы» вне зависимости от состояния их здоровья), доктор имеет права игнорировать все законы, пункты устава и распоряжения капитана.
Выдав с Гессом приказ для Ойле покинуть катер и срочно явиться к нему в лазарет, Аверин был точно уверен, что не ошибается. И когда доктор явился, одного только взгляда на его недовольную рожу Макару оказалось достаточно. Состоялся короткий, напряженный диалог, и доктор отправился под арест на трое суток. Устав Космического флота — самый главный закон на фрегате, он непреложен для всех, включая и самого капитана.
И теперь Мак лежал в оволяторе, как в хрустальном гробу, зло грыз ногти и слушал доклад бортинженера.
Обычно, возвращаясь на борт своего корабля, Макар сразу же успокаивался. Словно домой приходил. Почему же теперь ему до сих пор так тревожно?
— Петрович, — инспектор коснулся сектора зоны связи. — Как она там?
Нужды не было уточнять, о ком речь.
— Изучает каюту, немного поплакала, попросила ей выдать какой-нибудь видер. Хорошенькая.
— Выдай ей новый, с личным идентификатором. И спроси, что еще девушке может быть нужно.
Пропустив последнее замечание Петровича мимо ушей, Аверин задумался. Все снова идет не по плану.
— Подключить ее на панель лазарета? — спросил змей-искуситель Петрович.
И показаться во всей первозданной красе? Ослабевший Макар походил на того, к кому так привыкла лиглянка, как бумажная салфетка на красивую книгу. Он любил эти древние раритеты.
— Нет! — слишком поспешно ответил, уловив краем уха смешок. — Я надеюсь уже через пару часов сам явиться.
— Четыре имперских часа и сорок минут, — ехидно ответил Петрович.
— Увеличить нагрузку, — Макар чувствовал кожей, что сейчас нужен ей.
И ей, и всему экипажу.
Растерянность словно в воздухе плавала, ощущалась. Капитан снова вернулся с целым ворохом новых проблем. Команда к подобному не привыкла, такое случилось впервые, все обычно работало, словно космические часы
— Ты рискуешь, — недовольно ответил Петрович.
— Работа такая, — грустно выдохнул капитан. — Исполнять, рассчитать время окончания процедур, сформулировать график моих тренировок и схему поддерживающей терапии. Кстати, а как с этим Гесс?
За всей суматохой Аверин лично еще не общался с биологом.
— Он подходит к дверям лазарета и сам все расскажет. Наверное. — проворчал искусственный интеллект. — И покажет вам новую нашу напасть, — а вот эти слова прозвучали совсем уж тревожно.
— Открой ему дверь и к нам никого не впускать до особого распоряжения. В главном медицинском блоке включить режим полной тишины. И что у нас там на ужин?
А на ужин у них было то, что принес с собой Гесс. По той причине, что кормить капитана запретил лично доктор. “До полного восстановления функций пищеварения”.
— Я жрать хочу! — вместо приветствия другу пожаловался капитан. — А меня велено морить снова голодом.
Здоровенный громила, совершенно непохожий на образ ученого мужа, штатный биолог “Совы” был выходцем из созвездия псов. Об их расе не было известно почти ничего, кроме явных отличий: их отличали черные, почти без белков глаза, светившиеся в темноте, короткие, похожие на мех разноцветные волосы и физическая мощь представителей сильного пола. Женщины из системы Глизе слыли неслыханной красотой и миниатюрностью.
— Я принес тебе с камбуза остатки вчерашнего ужина, и кое-что еще из биоблока. — Биолог утешил Аверина. — Помню, как самому было паршиво.
Гесс передвигался с хищной грацией крупной кошки. И так же бесшумно.
Выгрузив снедь на крохотный столик у капсулы, Гесс осторожно помог сесть инспектору.
Голый, несчастный, худой, тот совершенно не походил на здорового капитана.
— Ты тоже паршивенько выглядишь, друг, — ответил на его взгляд капитан.
— Женитьба тебя совершенно не изменила, — Гесс усмехнулся печально. Открыв бокс с едой, он выдал Макару глубокую чашу с горячо тем любимыми макаронами, — земным, древним блюдом. Сверху выложил нечто похожее на тушеное мясо, и обильно полил красным соусом.
— Твое? — капитан тихо спросил, и получив в ответ только кивок молчаливый, строго добавил: — Снова не лицензируешь очередной, уникальный свой гриб. А мог бы сколачивать состояние на продаже.
Глизеанцы в кругу своих близких всегда были подчеркнуто-вежливы. Их культура предполагала панибратское обращение накоротке только с врагами. Недолго. Потому, что долго враги их не жили. С друзьями темноглазые умники обращались, соблюдая все строгие правила этикета. Традиция. Но Гесс слишком давно был имперским инспектором. Очень многое в нем изменилось с тех пор, как биолог покинул свой мир. Безвозвратно.
— Ты ведь не за этим позвал меня, капитан? — мягко спросил его Гесс. — мне не нужно совсем “состояние”.
Макар, жадно жующий свои любимые макароны бросал на биолога быстрые взгляды. Потрепал Гесса тот шторм. Под черной оболочкой скафандра этого не было видно, а теперь…
— И где твои волосы? — смотреть на глянцево-гладкую лысину Гесса было странно и непривычно. Где его разноцветные, круглые косы?
— Время их не пощадило, — биолог плечами пожал, ничуть не обидевшись. — Ты себя в зеркало видел?
Вот тут-то Макару и поплохело.
— Нет, а что там? — спросил он внезапно вдруг