Читать интересную книгу "Впереди - Берлин ! - Николай Попель"

- Разрешите дозаправить машину. Горючее на исходе, - вдруг обратился ко мне Кучин каким-то неестественным тоном.- А вы бы, девушка, угостили генерала печеной картошкой, он ее шибко уважает, - совсем по-другому заговорил мой "дипломат" с регулировщицей.

Сели у костра.

- Откуда родом, девушка? - спрашиваю.

- Ярославская.

Адъютант Балыков кокетливо задает вопрос:

- Как вас мама величала?

- Мама, мамочка...- чуть погрустнела наша лихая хозяйка дороги и вдруг быстро ответила: - Мама - Никочкой, муж - Никой, а для вас, товарищ, я красноармеец Македонская.

Но Балыкова не так легко одолеть:

- Припоминаю. Это про вашего папашу нам в пятом классе на истории рассказывали?

- Возможно, - соглашается девушка. - Его Александром Филипповичем звали.

У Балыкова глаза на лоб полезли.

Пришлось мне сглаживать острый разговор. - Для мамы, значит, Никочка, для него - красноармеец Македонская, а для меня... Разрешите называть вас Николаем Александровичем. Раз несете мужские обязанности, то, как воин к воину, не могу к вам иначе обращаться.

Старая знакомая так и расцвела от удовольствия.

- Давно вы на фронте, Николай Александрович?

- Три года...

Дальше "заполнять анкету" не было времени: день был на исходе, а я, несмотря на отличный бронетранспортер, не сумел проехать и двухсот километров. Такая была дорога!

...В третий раз удалось встретиться с Македонской уже в Зеелове, под Берлином. На боку у нее висел револьвер, а погоны перечеркнула лычка ефрейтора. Мы были рады встретить эту женщину, переносившую вместе с нами тяготы войны и мечтавшую прийти в Берлин. Хотя она отмахнула - "путь свободен", я остановил машину: поздравил ее с близкой победой.

- Как мама, как муж?

- Мама жива, муж в авиации служит.

- Что, сверху крыльями машет? - все пытался острить Балыков.

Но ефрейтор Македонская была настроена добродушно.

- Нет. А письма получаю. Из Берлина домой поедем!

- Ну, до встречи в Берлине, Николай Александрович!

- До встречи...

...В тот день для "Николая Александровича Македонского" и ее напарницы у Кучина нашелся сверток пообъемистее, чем для других регулировщиц. Он поспешно сунул его мне в руки, я так же быстро передал подарок женщинам.

Уже в машине спросил:

- Что это ты, Миша, тяжелое положил?

- Да что, товарищ генерал, конфетки - не еда. Добавил кусок сала, пусть с картошечкой побалуются. - И, чтобы скрыть свое смущение, перевел разговор: Вот не успеем засветло проехать Варшаву! Спешить надо...

Близость легендарного города уже чувствовалась на дороге: толпы людей шли с запада, к освобожденным пепелищам столицы. Инвалид энергично работал руками, передвигая свое кресло по направлению к родному дому, велосипедист прицепил к багажнику тележку, на которой тряслась по шоссе его семья. Многие просто несли детей на руках. Иногда попадались повозки, обычно с бедными пожитками: ну какой скарб мог быть у беженцев!

Меня томило желание посмотреть красавицу Варшаву. Случилось так, что до войны пришлось много читать о великолепных дворцах, чудесных варшавских парках, о славных революционных традициях непокорного города, где родилась любимая песня нашей юности "Варшавянка". Но нынешнее мое чувство к Варшаве было особенным. Освобожденные армией города невольно становились особо близкими и родными нашим сердцам, а столицу Польши в составе войск 1-го Белорусского фронта освобождала и наша армия. Когда стальным ударом корпус А.Х. Бабаджаняна разбил гитлеровские орды под Скерневице и Ловичем, а 2-я гвардейская танковая армия освободила Сохачев, они перерезали пути отхода гитлеровцам, и гарнизон Варшавы, почуяв за спиной наши танки, в панике бежал на север. В Варшаву вошли тогда вместе и русские и польские солдаты, побратавшись кровью навечно на ее опустевших улицах.

Перед самым городом нас остановили. К бронетранспортеру подошли два человека: молодой подтянутый советский лейтенант и пожилой поляк.

- Контрольно-пропускной пункт, - рука офицера четко взлетела к козырьку. Проверка.

Внимательно осмотрел мои документы.

- Можете ехать, счастливого пути.

- Как проехать к мосту?

- Если не возражаете, дам местного проводника-добровольца. Избежите больших трудностей в городе. У нас несколько таких курсируют - до предместья Варшавы Праги и обратно... Пан Станислав, проводите генерала!

Много мне пришлось повидать за войну пострадавших городов, но такого разрушения и разгрома я не видел нигде - ни до, ни после. Бесконечными рядами тянулись сплошные руины улиц. Нервы угнетала абсолютная скорбная тишина города, в котором не так давно жил и работал миллион человек. Только гулкие взрывы нарушали безмолвие - это саперы уничтожали мины, оставленные гитлеровцами в мертвой Варшаве. По обе стороны дороги тянулись надписи: "Минировано... Опасно". Железные ребра конструкций выпирали наружу из массы битого кирпича. На пути встречались большие воронки, стояли обгорелые трамвайные вагоны на исковерканных линиях, путались под колесами телефонные и электрические провода. Пустыня! Стены вокруг до того черные, будто находились сотни лет под землей и сейчас откопаны.

Изредка среди развалин показывались фигурки одиноких людей. Вот пожелтевшая, исхудалая, оборванная женщина в летних сандалиях и соломенной шляпке вывезла на воздух измазанных русоголовых ребятишек. Казалось, каждая косточка просвечивала сквозь кожу крошечных дистрофиков. Двигаться у них не было сил - изможденно прислонили дети головки к колясочке, видно, задремали. Разбитый родной город и неубранные трупы врагов - таковы были первые впечатления "золотой поры" детства у маленьких граждан Польши.

Я спросил провожатого о судьбе знаменитых варшавских дворцов и парков.

- Если желаете, можем подъехать, посмотреть, - предложил он, - крюк небольшой.

Свернули в Старо-Място. Около взгромоздившейся груды кирпича, щебня, арматуры наш провожатый задержал бронетранспортер.

- Знаменитый Королевский замок... А тот фундамент - от костела святого Яна, нашей национальной святыни. Шестьсот лет в нем лежали останки первых князей Польши.

Только у опаленного пламенем Лазенковского парка увидел первое, чудом сохранившееся сооружение - памятник Яну Собесскому. Станислав попросил на минуту остановить здесь машину. Кучин тормознул.

Поляк подошел к подножию статуи этого польского короля, который некогда спас немецкий народ от турецких захватчиков, снял старенькую фетровую шляпу и перекрестился.

- Наверно, Варшава такая, как Сталинград,- не выдержал Балыков.

- Они ее взрывали, - свистящим надрывным голосом кричал поляк, аккуратно, методично, дом за домом! Гитлер хотел убить нашу Варшаву. Он ненавидел ее дух, дух Костюшки, Варынского. Мы всегда были непокоренными, и ефрейтор решил убить нас. Полмиллиона людей убил, но Варшаву - не смог! Вас, братья, интересуют памятники Варшавы! Вот главный памятник! - он показал на дыры канализационных люков. - Круглые сутки здесь дежурили фашистские посты с гранатами в руках, но мы выходили из туннелей и убивали врагов, как бешеных собак.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});