Читать интересную книгу Сердце Рима - Макс Ридли Кроу

– Резонный вопрос, – Лорин с ложки кормила Брендана, не задумываясь над своими действиями. Мальчик с аппетитом ел, причмокивая и кивая. – Я с радостью бы избавила вас от своего присутствия, но не представляю, как это устроить наилучшим образом.

– Может, давайте спросим у господина Сафара? – рассматривая запыленный рукав платья, как ни в чем не бывало спросила Мэри. – Он же здесь всех знает и мог бы помочь.

– Скажи прямо, что хочешь в его гарем! – фыркнул Джек.

– Кретин! – взвилась девчонка, покраснев как спелая вишня.

– Сама ты…

– Тихо, – Лорин устало посмотрела на них, потом на молчаливую младшую дочь. – Тебе грустно?

Та кивнула, не поднимая глаз.

– Почему?

– Хочу остаться с тобой, – по-детски откровенно призналась та.

Лорин задумчиво хмыкнула. У нее никогда не было ничего личного. Имена и прошлое – выдуманы Харди. Мужчины – мимолетные спутники, необходимые для выполнения задания. Даже предметы роскоши принадлежали не ей, а ордену, который позволял этим пользоваться до поры. И родные дети не были исключением. Маргарет стала для них ближе матери. Разве могут исправить что-то проведенные вместе недели? Всё, что она может им принести, это несчастья, боль и смерть. Им, и всем, кто окажется рядом с ней.

* * *

Раннее утро наступало на хвост тающей ночи. Было темно, солнце еще не показалось из-за моря, хотя горизонт немного посветлел, а звезды стали тускнеть.

Костюм для погружения под воду имел не только странный вид, но и довольно неприятный запах. От шлема с мутным круглым стеклом отходила длинная трубка, соединенная во многих местах и намотанная на катушку. Лорин облачалась в эти доспехина борту лодки при помощи сына Джованни – Антонио, и Сафара. Последний выглядел подавленно и почти все время молчал. Вернувшись после собрания, он коротко рассказал Лорин о том, какая непростая ситуация сложилась в Бодруме. Командующий Малик испытывал терпение народа, в то время как вверенные ему войска купались во вседозволенности и достатке. Он самовольно учинял погромы в кварталах, где проживали греки, но и туркам перепадало не меньше. «Тебя попросили остаться?» – догадалась Лорин, обнимая его, прижимаясь к теплой коже, слушая его дыхание. «Нужен свой человек в форте. После службы у султана для меня не составит труда попасть к Малику. Но я не хочу этого…»

«Должен, а в твоем понимании это больше, чем хочешь», – целуя его, продолжала Лорин.

Он, пересиливая себя, мягко отстранил ее: «С Аксан мы росли вместе. Она мне как сестра, и только». Лорин улыбнулась этим словам. Он был так очарователен в своей прямоте, совсем как ребенок. Хоть годы и не разделяли их, но она ощущала себя намного старше, когда смотрела в его ребячески-искренние глаза. «Не думаю, что для Аксан ты как брат».

Они еще не расставались, но оба знали, что прошлой ночью – попрощались. Оба это чувствовали, и потому Сафар был таким тихим и печальным.

– У меня дурное предчувствие, – шепнул он, когда Лорин готовилась надеть шлем.

– Это всё сумерки, – улыбнулась она. – Навевают тревожные мысли. Сумерки одинаковы на закате и на рассвете. Вот мы и не знаем, чего ждать.

Антонио подробно рассказал, как открыть и закрыть шлем самостоятельно, и Лорин медленно опустилась за борт. Утяжелители и вес самого костюма потянули ее ко дну. Трубка разматывалась, и воздух, пусть и в небольшом количестве, поступал. Сапоги коснулись дна, поднимая песчаное облачко. Двигаться было тяжело, но возможно. Лодка, с которой спустилась Лорин, находилась на максимально возможном расстоянии от грота, куда ей нужно было попасть. Гул в ушах, медленные движения, муть перед глазами – это напоминало ночной кошмар. От нее шарахались мелкие рыбы. Лорин продвигалась так до самого входа, затем, подтянув шнур с воздухом, вошла внутрь. Освещения здесь не было, но она хорошо запомнила дорогу, когда последний раз была здесь с Харди. Ноги спотыкались о камни, но направление она выбрала верное и спустя несколько минут дошла до основания лестницы. Грот был затоплен меньше чем наполовину. Выйдя из воды, она с большим усилием сняла шлем и вытащила припрятанные в мешочке на шее свечу и кресало. Подожгла фитиль, освещая себе путь наверх. Снимать с себя костюм полностью Лорин не стала: она бы не надела его самостоятельно. Пришлось нести тяжесть доспехов на себе, поднимаясь к двери. Здесь был замок, непривычный для большинства людей. Никаких замочных скважин или засовов. На двери, плотно прилегающей к каменной стене, находились четыре диска, расположенные вертикально. Надсечки на их окружности помогали считать обороты. Каждый оборот сопровождался щелчком. Ей нужно было подобрать код из четырех цифр.

«Конец всему – есть начало всего, – говорил Харди, когда открывал замок в прошлый раз. – Человеческий разум примитивен и не способен осознать вещи, выходящие за грань. Он ограничен, в этом все дело. Скажи мне, что такое вечность?» – «Это очень долго», – ответила тогда маленькая Лорин. Харди покачал головой: «Долго – это конечная продолжительность. Год, десятилетие, век. Вечность – величина бесконечная. И твой разум, как и разум других людей, попросту не способен этого принять. Как бесконечность небесного простора. Чтобы позволить своему рассудку принять новое понятие, мы придаем ему ограничение, заключаем в рамки, упрощаем и опускаем до собственного уровня. Так Бог – всеобъемлющее понятие – обретает пол и внешность. Так неизвестная нам смерть получает черты лучшей жизни. И даже вечная жизнь, существование, которому не будет конца, должна быть завершена. Потому во все времена во всех религиях люди давали ответ, когда всему настанет конец. Апокалипсис. Армагеддон. Рагнарек. Конец света».

Лорин оставила первый диск нетронутым, второй прокрутила, слушая щелчки. Шесть раз. Второй – всего на один. И третьим вновь сделала шесть оборотов. 616. Число апокалиптического зверя из ранних источников, что позднее приобрело вид «666». Число, означающее конец прежнего и начало нового. Особое для Созидателей.

Загудел скрытый в стене механизм, силой шестеренок и поршней отодвигая каменную затворку. Освещая путь свечой, Лорин вошла внутрь душного сухого помещения. Она осмотрелась. Стопки бумаг, амфоры с запечатанным горлышком, где хранились особо ценные бумаги. И в центре всего этого великолепия тайн лежал тот самый журнал. Он скрывал в себе нечто важное, что-то невероятное, но почему же тогда его не защитили так надежно, как прочие документы? Возможно, с ним поступили, как с нежелательными наследниками королевской крови? Упрятали в темницу, но не убили. Словно боялись дать ему волю, но не смели уничтожить. И были бы рады, если бы он исчез сам по себе. Лорин закрепила свечу на ящике и смахнула пыль с кожаного переплета…

– Очнись! Ника! Ника, мать твою, открой глаза!

Красное море. Наши дни

Резкая боль в руке заставила ее буквально вскочить, сильно ушибив лоб о нависающую часть аппарата. Датчики со щелчком отлетали от кожи.

– Спокойно, теперь спокойно!

Ника шумно дышала, распахнув рот, место укола на руке все еще горело, перед глазами тайник грота сменялся стенами каюты, и обратно. Она пошевелила пальцами, еще ощущая переплет журнала. Ей было больно, словно в груди зияла рваная рана, будто у нее на глазах умер кто-то близкий, родной, единственный. Хотелось кричать, плакать, рвать ногтями лживую реальность.

– Зачем?! Зачем?! – кричала она, со свистом вдыхая, как если бы долгое время провела в безвоздушном пространстве. – Ты вырвала меня! Он был у меня в руках!..

– Придется прерваться, у нас проблемы покруче! – крикнула Сэб, почему-то падая на пол. Она ударилась затылком о стол.

– Сколько ты ей адреналина вколола? – в поле зрения Ники появился Колин. Повязка съехала, обнажая пугающую рану от ожога.

– Обычную дозу. Но отключила экстренно, вот ее и штырит.

Раздался протяжный стон, скрежет. Нику знобило. У нее мелко тряслись руки, подгибались колени. Сквозь поток смешанных переживаний до нее вдруг стали доходить слова Сэб, которая что-то постоянно повторяла, нервно дергая ее за руку.

– По нам стреляют, понимаешь? Раз-два, прием! Нужно переместиться в кабину.

Ника кивнула, хотя в полной мере смогла принять услышанную информацию только спустя несколько минут. Кто-то вышел на них и стрелял. Они в огромной консервной банке, из которой не вырваться. Единственный путь спасения – капсула, большую часть которой занимала кабина капитана. Туда все и устремились.

В иллюминаторах было темно, «Феникс» погасил все огни, кроме носового, шел на максимальной глубине, на предельной скорости. Прометей за пультом управления походил на органиста: его пальцы бегали по клавиатуре, будто играли беззвучную мелодию. Обычно для управления субмариной необходима целая команда, но «Феникс» скорее можно было назвать огромным мощным компьютером, запечатанным в герметичный корпус. Его «мозг» был настроен так, что задавать курс и управлять погружением-всплытием мог даже один человек. Но, судя по нервному состоянию Прометея, это было не так просто.