Но сначала нужно раздобыть колдовскую книгу у Генри Фицроя. Он почему-то не сомневался, что она у него есть, сумасшедшая старуха явно кривила душой.
Разумеется, Генри Фицрой не захочет одолжить ему книгу, так что нечего даже спрашивать. Людишки, проживающие в таких квартирах, чересчур пекутся о своем имуществе. У них полно денег, и потому все остальное ниже их достоинства. Без сомнения, вполне разумная просьба одолжить книгу будет отвергнута.
— Он, наверное, даже не знает, какая вещь у него хранится. Думает, что это просто какая-то старая книжка, стоящая больших денег. Зато я знаю, как ею пользоваться. Поэтому она моя по праву. — Он возьмет книгу, которая должна принадлежать ему по праву, а значит, не совершит кражи.
Норман обернулся и посмотрел на металлическую лепешку, которая когда-то была жаровней. Был только один способ вынести его собственность из тщательно охраняемого здания.
* * *
— Какие-нибудь происшествия за день? — поинтересовался пожилой охранник, опускаясь на только что освобожденный стул. Зря он не подождал немного: сиденье все еще теплое. Грег терпеть не мог усаживаться на место, согретое чужой задницей.
— У мистера Поста из тысяча шестьсот двадцатой квартиры снова заглохла машина, когда он въезжал на пандус. — Тим крякнул от смеха и почесал в бороде. — Каждый раз, заводя машину, этот чувак паниковал, и она снова глохла. В конце концов он дал ей откатиться назад до самых ворот и начал все заново. Я чуть не лопнул со смеху.
— Некоторым людям, — заметил Грег, — вообще нельзя садиться за руль. — Он наклонился и подобрал пакет, лежавший у ножки стола. — А это что такое?
Дневной охранник замер, влезая в рукав куртки, его форменный блейзер остался висеть на крючке вешалки.
— Ах, это... доставили сегодня днем, ЕПС[12] из Нью-Йорка. Для того писателя с четырнадцатого этажа. Я позвонил ему в квартиру и оставил сообщение на автоответчике.
Грег вернул посылку на пол.
— Думаю, мистер Фицрой спустится за нею позже.
— Да, наверное. — Тим замешкался по другую сторону стола. — Грег, я тут кое о чем подумал.
Его сменщик хмыкнул.
— Вредное занятие.
— Нет, серьезно. Я размышлял о мистере Фицрое. Сижу здесь уже четыре месяца, а еще ни разу его не видел. Он не спускается за почтой. Не выводит машину. — Тим махнул рукой в сторону посылки. — Я даже ни разу не сумел поговорить с ним по телефону, всегда общаюсь с автоответчиком.
— А я его вижу почти каждую ночь, — заметил Грег, раскачиваясь на задних ножках стула.
— Ага, вот и я о том же. Ты видишь его по ночам. Уверен, ты ни разу не видел его до захода солнца.
Старик нахмурился.
— Ты к чему это клонишь?
— Я о тех убийствах с обескровленными жертвами. Думаю, это дело рук мистера Фицроя. Он вампир, вот что.
— А я думаю, что ты спятил, — сухо заметил Грег, со стуком возвращая передние ножки стула на пол. — Генри Фицрой — писатель. Нельзя ожидать от бумагомарателя, чтобы он вел себя как обычный человек. А что касается вампиров... — Он протянул руку и достал из старого кожаного портфеля экземпляр дневного таблоида. — Думаю, тебе следует это прочесть.
«Лифс» уверенно лидировали после серии из семи игр, а потому первая страница была посвящена хоккею. Анике Хендл пришлось перебраться на вторую.
Тим прочитал статью, хмурясь, если попадались длинные слова. Когда он закончил читать, его сменщик поднял руку, предваряя комментарий, и перевернул для него страницу. Энн Феллоуз не пыталась в своей статье взывать к разуму читателей, она взывала к их чувствам, и это здорово у нее получилось. Она винила во всем СМИ, признавая собственную причастность и требуя отказаться от тактики запугивания. «Неужели на наших улицах мало настоящих ужасов, чтобы мы создавали новые?»
— Значит, все, что писали о вампирах, просто выдумки?
— Похоже на то.
— Им лишь бы экземпляр продать. — Тим презрительно покачал головой. Он вернул газету, постучав по фотографии на первой полосе. — Полагаешь, нашим в этом году удастся дойти до финальной серии?
Грег фыркнул.
— Думаю, это вероятнее, чем то, что Генри Фицрой вампир. — Он отсалютовал на прощание своему сменщику, затем поднялся из-за стола, чтобы открыть дверь и впустить миссис Хьюз с ее мастиффом.
— Фу, Оуэн! Джентльмену не нужны твои поцелуи!
Вытирая лицо, Грег смотрел, как огромный пес ворвался в лифт, волоча за собой хозяйку. Вестибюль всегда почему-то уменьшался в размерах в тот момент, когда по нему проходил Оуэн. Охранник проверил замок на внутренней двери — защелка была туговата и не всегда вставала на место, так что придется отчитать слесаря, — а потом вернулся за стол и снова взял в руки газету.
Запах типографской краски и шелест газетных листов заставили его замереть, пробудив в памяти то дежурство, когда статьи о вампирах впервые появились в газетах. Грег вспомнил реакцию Генри Фицроя на газетный заголовок и вдруг понял, что кое в чем Тим все-таки прав. Он ни разу не видел этого жильца до захода солнца.
— И все же, — старик покачал головой, — у человека есть право выбирать, в какие часы работать, а в какие отсыпаться. — Но он все никак не мог вычеркнуть из памяти звериную ярость, промелькнувшую на доли секунды в глазах молодого человека. Как не мог избавиться от неприятного ощущения, что его затылка легко коснулись ледяные пальцы.
* * *
Когда дневной свет перестал властвовать в городе, Генри пошевелился. Он ощутил простыню, укрывавшую его обнаженное тело, каждую ниточку, прикасавшуюся к коже. Ощутил легкое движение воздуха, коснувшегося его щеки, как дыхание ребенка. А также дыхание жизни трех миллионов людей, обитающих вокруг, и чуть не оглох от этой какофонии, но в конце концов сумел продраться сквозь нее и снова погрузился в тишину. В самую последнюю очередь он ощутил самого себя. Резко раскрыв глаза, вампир уставился в темноту.
Его раздражало то, как он теперь просыпался, раздражала растянувшаяся на несколько мгновений уязвимость. Если за ним когда-нибудь придут, то именно в это время: не в часы забвения, а в мгновения между светом и тьмой, когда он почувствует вонзившийся в его сердце кол и поймет, что это смерть, но ничего не сможет сделать.
С возрастом ощущение уязвимости начало приходить все раньше — прибавляя каждый раз по несколько секунд.
Много веков назад он спросил у Аннабель, как у нее это происходит.
— Я как будто просыпаюсь после глубокого сна: вот меня нет, а в следующее мгновение я уже здесь.
— А тебе что-нибудь снится?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});