– К вам рабыня, – доложи человек, стоявший у входа в палатку.
– Впусти ее, – не отрывая взгляда от доски, распорядился Марленус.
Вьерна была ошеломляюще красива. Ее волосы, длинные и светлые, были взбиты и отброшены назад. Очень короткая накидка из прозрачного желтого шелка не скрывала великолепное тело, а лишь еще больше подчеркивала его прелесть. Грудь девушки высоко вздымалась, заставляя волноваться легкую, ниспадающую до колен накидку. Я уловил тончайший запах духов и ароматизированных масел, втертых в тело девушки и придавших ей женственности. Губы ее были накрашены, а щеки слегка подрумянены. Она была одной из самых красивых рабынь, которых мне когда-либо доводилось видеть. На плече она держала кувшин с вином.
Марленус оторвался от игральной доски и взглянул нее. Дыхание девушки заметно участилось.
– Поставь кувшин и подойди ближе, чтобы мы могли на тебя посмотреть, – приказал Марленус.
Она повиновалась.
– Убери волосы с ушей и поверни голову, – распорядился Марленус.
Вьерна продемонстрировала вдетые ей в уши массивные золотые сережки.
– Сними накидку и повернись лицом к нам, – продолжал ее хозяин.
Она была красива. Она, конечно, стояла не так, как могла бы стоять Кара или любая другая девушка, знакомая с прикосновением мужчины, и тем не менее ее поза выражала подчинение и зависимость. Обычные для нее сопротивление и дерзкое упрямство исчезли из разворота плеч и головы. Даже ладони ее сами собой легли теперь на бедра, причем левая закрывала рабское клеймо. Ее никогда не учили стоять подобным образом. Это умение появилось в ней само, после сегодняшнего окончательного обращения в рабство. И теперь, сама того не осознавая, она стояла как настоящая рабыня. Вьерна уже всем своим существом понимала, что стоит перед хозяином, владельцем, человеком, которому принадлежит целиком и полностью. Она стояла как рабыня, потому что уже почувствовала себя рабыней, и это проявлялось во всем, даже в ее позе. Поза рабыни была теперь для нее естественной: она уже стала рабыней.
– Повернись, – приказал Марленус. Вьерна покорно повиновалась.
– Ты видишь? – спросил Марленус.
– Да, – ответил я.
Вьерна знала, что она красива. Кроме того, она знала, что красота ее является сейчас предметом пристального внимания со стороны двух свободных мужчин. По ее осанке, по учащенному дыханию я чувствовал, что это немало волнует ее, тем сильнее оттого что она – рабыня, принадлежащая одному из присутствующих здесь людей.
– Ты замечаешь в ней эту покорность, эту готовность служить? – спросил Марленус. – Она осталась прежней девчонкой, которая ничего не знает и не умеет, но в ней уже ощущается готовность узнать, научиться и, самое главное, готовность служить.
Я кивнул.
– Повернись к нам лицом, – приказал Марленус.
– Да, хозяин, – откликнулась Вьерна.
Я был очарован. Женщине в ошейнике запрещено воздействовать соблазняюще на тех, кто на нее смотрит. В ошейнике она должна держаться перед своим хозяином естественно, не стараясь пробудить его чувственность и желание. Но Вьерне сейчас было не до того: она казалась настолько взволнованной, беззащитной и покорной, что едва находила в себе силы отвечать на вопросы Марленуса и выполнять его распоряжения.
– Ты ощущаешь в себе готовность служить? – спрашивал он. – Служить, как настоящая рабыня?
– Да, хозяин, – отвечала Вьерна.
– Одевайся, – приказал Марленус.
Глотая слезы, она негнущимися руками ¦ набросила на себя прозрачное шелковое покрывало.
Внимание Марленуса снова сосредоточилось на игральной доске.
– Строителя убара к копьеносцу убара, на клетку семь, – произнес он, передвигая одну из своих фигур.
В ответ я сыграл книжником, переставив фигуру к строителю убара, на клетку два. Марленус оторвал глаза от доски и бросил отсутствующий взгляд на девушку.
– Налей вина.
– Да, хозяин, – послушно ответила она.
Я продолжал смотреть на доску.
Женщины, что ни говори, поразительные существа, всячески стремятся создать впечатление, будто шут нежности, уважения и ласки со стороны любящего их мужчины. Однако жизнь убеждает в том, что все они – одни, более скрытные, подсознательно, во сне, другие – наяву – жаждут лишь подчинения мужчине, подчинения полного и безоговорочного, часто связанного с унижениями и жестокостью; несмотря на разговоры об эмансипации и равноправии, они настойчиво стремятся к несвободе, к обретению хозяина над собой, над своим телом, а зачастую и над душой; к обретению человека, который, презрев их частое раздражение и недовольство, взял бы на себя смелость управлять ими, причем управлять наиболее жестоким способом – не убеждая их, а подавляя, ломая, сокрушая их волю и желания. В глубине души каждой женщины, вне зависимости от типа ее характера, вне зависимости от того, признает она это или нет, живет рабыня. Зачастую, не понимая этого, неудовлетворенная женщина мучается всю жизнь, ибо гордость, высокомерие и непонимание обрекают вести поиски совсем не там, где следует.
Горианская культура, безусловно, в значительной степени отличается от земной; на счастье или на беду, германской женщине предоставлена возможность наяву испытать на себе все то, к чему женщина земная может лишь неосознанно стремиться всю жизнь.
Я посмотрел на Марленуса. Он был всецело погружен в анализ комбинации на игровой доске. Раньше я не придавал этому значения и только теперь понял, насколько он привлекателен в глазах женщины. Высокий ростом и широкий в плечах, он был полон силы и решительности, напорист и в высшей степени умен, дерзок и непоколебимо уверен в себе. Его богатство и власть не знали границ; он управлял судьбами людей и целых городов; он покорил множество женщин; он казался большим хозяином над женщиной и ее поступками, нежели она сама. Многие женщины, едва увидев Марленуса, испытывали непреодолимое желание принадлежать ему. Я знаю даже нескольких высокородных красавиц Ара, которые отдали бы все, лишь бы носить его ошейник.
– Лучник убара к строителю убара, клетка восемь, – сделал ход Марленус.
Я передвинул копьеносца к убару на клетку шесть, защищая свой Домашний Камень.
Марленус жестом приказал налить вина. Сейчас Вьерна наполняла кубки совершенно иначе, чем прежде. Она стояла на коленях, низко опустив голову и плечи. Рабыня, наливающая вино своему хозяину, – это ощущалось в каждом ее движении.
Я заметил тускло сверкнувший под распущенными волосами ошейник. Марленус поднял на меня глаза и рассмеялся. Я кивнул. Вьерна была рабыней. Она беспомощно взглянула на него.
– Позже, – сказал Марленус. – Я должен закончить партию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});