Читать интересную книгу Иван III - Николай Сергеевич Борисов

не сдался, не утонул в вечном мраке своей угличской темницы. Князь Василий с поразительным мужеством держал в своих руках кормило власти еще много лет. Львовская летопись отмечает, что Василий II умер, «княжив лет безо очию 16» (27, 276). Он водил полки в походы к самым дальним пределам Русской земли, усмирял то кнутом, то пряником вечно мятежный Новгород, железной рукой душил уделы, строил храмы и учил уму-разуму подраставших сыновей. И один только Всевышний знал, каких неимоверных усилий, каких «невидимых миру слез» ему это стоило…

В истории России Василий Темный всегда оставался лишь предтечей своего знаменитого сына — «государя всея Руси» Ивана III. Да и крупных успехов у Василия, конечно, было значительно меньше, чем у Ивана. И все же Василий сумел добиться многого. Признанием его заслуг может служить одна лаконичная, но многозначительная похвала, оброненная летописцем: «Бысть бо сей князь великий Василей единовластен в Руси» (30, 185). У этой похвалы была и оборотная сторона: проклятья тех, кого переехала погоняемая слепым возницей колесница Московского государства. Голос одного из них случайно донесся до нас сквозь века. В рукописной богослужебной книге (Постной Триоди) из собрания подмосковного Воскресенского монастыря содержится современная событию запись о кончине Василия Темного: «В лето [1462] месяце марта 28 день… в 3 час нощи об нощь святаго воскресения (то есть в ночь с субботы 27 марта на воскресенье 28 марта. — Н. Б.) преставися раб Божий князь великий Василий Васильевич». Пониже этой записи, другим почерком XV века, сделана приписка: «Июда душегубец, рок твой пришед…» (106, 276).

Василий Темный сумел подготовить страну к единовластию, а своего старшего сына Ивана — к роли самодержца. Хвалить его за это или хулить — вопрос особый. Но то, что этот поворот «родного корабля» потребовал от кормчего огромного напряжения всех сил, не вызывает сомнений.

На заслуги Василия Темного указывал тонкий знаток той эпохи историк А. Е. Пресняков: «Подлинным организатором Великорусского государства признают Ивана III Васильевича. Но он строил свое большое политическое здание на крепко заложенном фундаменте. И сам он, в общем политическом типе и во всех основных стремлениях своих, питомец последнего десятилетия правления отца, когда юный княжич, еще ребенком… приобщен к политической жизни, шедшей под знаком упорной борьбы за власть. С восьмилетнего возраста он представитель великокняжеской власти в походах и во дворце; с начала 50-х годов видим его великим князем, официальным соправителем отца, и за эти годы сложился его личный облик, сложилась кругом него та правящая среда, с которой он начал в 1462 году самостоятельное свое правление. Вся политика Ивана Васильевича по отношению к младшим князьям — братьям родным и дальним, к народоправствам Великого Новгорода и Пскова, к Твери и Рязани — прямое продолжение мероприятий, какими в пятидесятых годах XV века ликвидированы результаты московской смуты. Мероприятия эти сразу получили более широкое значение — ликвидации основ удельно-вотчинного строя, перестройка на новых основаниях политического властвования над Великороссией. Иван III закончил это дело после нового, не столь бурного, но тревожного кризиса московских междукняжеских отношений, который разыгрался в семидесятых годах XV века. А пятидесятые его годы — эпоха, когда слагается в основных чертах политический облик «грозного царя», осуществленный двумя Иванами Васильевичами и тем Василием (Василием III. — Н. Б.), про которого Герберштейн говорил, что он властью превосходит едва ли не всех монархов целого мира.

Первым проявлением этого нового исторического типа, которое произвело сильное впечатление на московское общество, была, по-видимому, попытка великого князя Василия найти против внешних и внутренних врагов опору в служилой татарской силе. В процессе борьбы на такую черту легли иные, как приемы беспощадной расправы с виновниками и орудиями брожения, враждебного великокняжеской власти, как быстро нараставшие притязания на широкую свободу властвования, на полную свободу от подчинения традиционному, обычноправовому укладу княжой деятельности, семейно-владельческих и общественных отношений.

Единодержавие и самодержавие московских государей явилось итогом собирания раздробленной власти над территорией Великороссии и ее населением. Василий Темный в последнее свое десятилетие положил прочную основу Великорусскому государству построением его ядра — Московского государства…» (132, 408–409).

Василий Темный сошел в могилу в возрасте 47 лет. Удивительно, но факт: великий князь, управлявший Северо-Восточной Русью 37 лет, поднявший ее из руин «феодальной войны», не удостоился даже приличного некролога в летописях. Сохранилось лишь описание его похорон, в котором искры живого чувства глубоко скрыты под холодным пеплом ритуальной скорби: «Бысть же тогда в граде Москве и рыдание велико зело, плакахужеся князи и вельможи, старии и унии, богатии и убозии, паче же реку и младенци, и все множество толика народа яко и друг друга угнетаху; и в колокол звонению бывшу тогда многу зело…» (17, 273).

Согласно давней традиции, на случай внезапного ухода в иной мир, московские князья загодя писали завещания — так называемые «духовные грамоты». Иногда их писали (или переписывали) и перед самой кончиной. Духовная Василия Темного сохранилась в оригинале до наших дней. Она не имеет точной даты и только по упоминанию в ней митрополита Феодосия датируется временем между его поставлением на митрополичью кафедру (3 мая 1461 года) и кончиной самого князя Василия (27 марта 1462 года). Это пространный перечень городов, сел, деревень, различных доходных статей и ценных вещей, которые получал в наследство каждый из сыновей, а также княгиня-вдова.

Несколько мест в завещании Василия Темного заслуживают особого внимания. Интересно, например, сравнить начальные строки завещания Василия I и Василия II. Отец начинал так: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, по благословенью отца нашего Фотея, митрополита Киевского и всия Руси, се аз, грешный худыи раб Божеи Василеи, при своем здоровье, пишу грамоту душевную» (6, 60; здесь и далее курсив наш. — Н. Б.). Сын писал примерно так же, но с некоторыми отличиями: «Во имя святыя и живоначальные Троици, Отца и Сына и Святаго Духа, и по благословленью отца нашего Феодосиа, митрополита всиа Руси, се аз, многогрешны худы раб Божеи Василеи, при своем животе, в своем смысле, пишу сию грамоту душевную» (6, 193).

Два отличия бросаются нам в глаза: одно носит церковно-государственный, а другое — личный характер. Важнее, конечно, первое. Митрополит Феодосий утратил половину того титула, которым пользовался митрополит Фотий и вместо «Киевского и всея Руси» стал просто «всея Руси». За этим сокращением — трагический раскол Русской Православной Церкви на две половины: великорусскую и западнорусскую. В Польше и Литве с неохотой признавали общерусских митрополитов, присланных из Византии (Феогноста, Киприана, Фотия). Но митрополит, поставленный в Москве, по воле московского князя, был там и вовсе неприемлем. Таков был один